Истоки славянской письменности
Шрифт:
Кстати, заметим, что в книге В. П. Козлова «Тайны фальсификации» дата смерти Сулакадзева приводится неверно. В ней указан 1832 год, а не 1830 (II, 34; 156).
Мы уже упомянули об увлечении А. И. Сулакадзева коллекционированием древностей. Причём из древностей его более всего интересовали древние книги, и прежде всего касающиеся отечественной истории. Страсть к истории и старинным книгам А. И. Сулакадзев унаследовал от деда по материнской линии С. М. Боголепова и от своего отца. Первый, по свидетельству внука, вёл «записки своей жизни, кои весьма драгоценны, о царствованиях и происшествиях» (II, 34; 156). Второй имел значительную библиотеку рукописей и печатных книг. Она затем вошла в коллекцию Александра Ивановича, о чём свидетельствуют штампы на ряде дошедших до нас экземпляров этой коллекции: «Сулакадзев. 1771» (II, 34; 156).
Собрание книг и рукописей А. И. Сулакадзева по своим размерам было весьма значительным. В настоящее время известна рукопись,
Однако, как принято считать, такое в высшей степени благородное занятие, как собирание древних книг и манускриптов, А. И. Сулакадзев сочетал с изготовлением фальшивок для своей коллекции.
Назовём некоторые из подделок Сулакадзева. Считается, что одним из наиболее часто употребляемых им приёмов при фальсификации были приписки к подлинным рукописям с целью их «состарить».
К подобного рода подделкам относят «молитвенник» князя Владимира. Его в 1923 году обнаружил винницкий архиепископ Иоанн Теодорович во время объезда своей епархии «в глухом углу Подолии». В рукописи имелись даты 999 г. и 1000 г. от Рождества Христова. Её поля, свободные места были сплошь заполнены многочисленными приписками известных и ранее неизвестных исторических деятелей Руси Х — XVII веков. В их числе фигурировали первый новгородский епископ Иоанн Корсунянин, первый российский митрополит Леон, патриарх Никон, в библиотеке которого в 1652 году находилась рукопись, некие Оас, Урса, Гук, Володмай, чернец Наленда-«псковит» и т. д. Но, пожалуй, наиболее значительны в обнаруженной рукописи две приписки. В первой говорилось, что настоящим молитвенником новгородский посадник Добрыня благословил великого князя Владимира. Вторая приписка представляет собой дарственную запись Владимира, согласно которой он возвращал молитвенник Добрыне для поминания его грешной души (II, 34; 169).
Приписки свидетельствовали об обнаружении самой древней из известных до этого русских рукописей, восходящей к великокняжеской библиотеке, а затем бережно сохранявшейся православным духовенством. Однако в 1928 году М. Н. Сперанский, проведя детальный палеографический анализ приписок, показал, что и речи не может идти об их сколько-нибудь значительной исторической ценности. По мнению Сперанского, перед нами «подлинная рукопись новгородского происхождения XIV века, но с поддельными приписками, сделанными позднее, притом по письму, подражающему с палеографической точки зрения неудачно письму древнему, — обычная манера Сулакадзева…» (II, 34; 170). Что заставило учёного связать «молитвенник» с именем Сулакадзева? Дело в том, что рукопись «молитвенника» была известна ещё в 1841 году как происходящая из собрания последнего. Отсюда последовал логичный вывод: то, с чем имел дело исследователь, и была книга из коллекции Сулакадзева с его фальсифицирующими приписками. Мы ещё вернёмся к вопросу о «молитвеннике» великого князя Владимира. Он несколько сложнее, чем представляется на первый взгляд. Сейчас же продолжим перечень подделок.
Ещё в 1881 году князь П. П. Вяземский сослался в своей работе о монастырях на Ладожском и Кубенском озёрах на пергаментный «вселетник» новгородского митрополита XI века Иллариона как на вполне достоверный источник. В нём под 1050 годом говорилось: «Се лето принесоша съ Валаама Новуградъ Великий преподобныхъ Сергия и Германа у трети разъ» (II, 34; 170).
Сперанский разыскал эту рукопись, представляющую собой церковный устав в списке XV века. Здесь, как и в «молитвеннике», на свободных местах киноварью более тёмного цвета, чем в подлинной рукописи, примитивным уставом был сделан ряд приписок. Первая из них сообщала, что рукопись написана иноком Ларионом в память пребывания в Печёрском монастыре в 1050 году. Вторая приписка повествовала со ссылкой на «древнее письмо» о путешествии апостола Андрея Первозванного в Киев, Смоленск, Новгород, на Валаам.
Сперанский обнаружил ещё две части этой рукописи, кем-то разделённой. В них также имелись фальсифицированные приписки. Все эти приписки и разделение рукописи Сперанский отнёс на счёт Сулакадзева (II, 34; 171).
В руках того же М. Н. Сперанского побывало и ещё несколько подлинных рукописей с приписками, как принято считать, Сулакадзева, содержащими вымышленные факты прошлого. Одна из них представляла пергаментную рукопись XIII — XIV веков, в которой были сделаны две приписки: 1367 года «Зуты посадницы» и 1116 г. «Жарослава». Последний молился за ладожского посадника Павла и просил Бога помочь закончить строительство церкви Богородицы и печи в монастыре на острове Валааме. Вторая — бумажная рукопись конца XVII века — содержала приписку, где заверялось, что рукопись ещё в XII веке принадлежала князю Игорю. В третьей рукописи (на бумаге начала XVIII века) в пространной записи говорилось, что написана она в 1280 году инокиней, бывшей женой князя Ярослава Ярославича, в знак поминания его души. Здесь же сообщалось, что в этот год скончался митрополит Кирилл, упоминались дети Ярослава — Святослав, Михаил и Ярослав. В четвёртой рукописи — Хронографе в списке XVI века сфальсифицированная приписка сообщала о её создании в 1424 году (II, 34; 171).
Подлинных рукописей, фальсифицированных приписками, находившихся в коллекции Сулакадзева, сохранилось довольно много. То, о чём мы сказали, — это далеко не всё. В 1832 году П. М. Строев писал Н. Г. Устрялову: «Ещё при жизни покойника (Сулакадзева. — И.Д.) я рассматривал книжные его сокровища, кои граф Толстой намеревался тогда купить. Не припомню там списка Курбского, но подделки и приправки, впрочем весьма неискусные, на большей части рукописей и теперь ещё мне памятны. Тогда не трудно было морочить» (II, 34; 160–161). Сомневаться в словах известного историка и археографа не приходится. То есть отнести приписки на рукописях ко времени их существования после смерти Сулакадзева, вне его коллекции, невозможно. Конечно, можно оспаривать принадлежность отдельных рукописей к собранию Александра Ивановича. Но то, что сфальсифицированные приписки на рукописях этого собрания были, — это, увы, факт. Однако можно усомниться в другом: принадлежат ли данные приписки руке самого Сулакадзева. Нельзя отрицать возможности попадания рукописей в коллекцию уже с приписками. А у Сулакадзева просто не хватало необходимых знаний, чтобы распознать подделки.
Кроме приписок Сулакадзева обвиняют ещё и в фальсификации целых исторических документов. Первое место в списке таких фальсификатов принадлежит «Боянову гимну». Первое даже по хронологии, ибо принято считать, что это одна из самых ранних фальшивок Сулакадзева, изготовленная им около 1807 или 1810 года (II, 34; 164), (II, 9; 120, 183–184). Примерно в это же время появились на свет «Перуна или Велеса вещания», или «Произречения новгородских жрецов». «Книгорек», а также «Каталог книг российских и частью иностранных, печатных и письменных, библиотеки Александра Сулакадзева» дают нам целый список древних книг и рукописей, которые учёными в один голос объявляются подделками Сулакадзева: «Сборостар», «Родопись», «Ковчег русской правды», «Идоловид» и другие (II, 34; 178–179). Причём вот интересный факт. Если «Боянов гимн» известен хотя бы в копии, изготовленной Сулакадзевым для Г. Р. Державина, «Перуна и Велеса вещания» известны в отрывках, опубликованных Державиным в 1812 году в его собственном переводе, то остальных памятников никто из учёных даже не видел. Они бесследно пропали, когда после смерти А. И. Сулакадзева его коллекция была распылена. Точнее, учёные первой трети XIX века могли их видеть, но никаких описаний не оставили, никаких мнений о них не высказали. Поэтому всё, чем мы располагаем, — это описания этих памятников самим Сулакадзевым в «Книгореке» и «Каталоге». А данные описания дают даты от I до Х века нашей эры. Учитывая такую датировку и присовокупляя к ней репутацию Сулакадзева как «разудалого» фальсификатора, современные исследователи все эти рукописи скопом относят к фальсификатам.
Долгое время А. И. Сулакадзева считали автором «Велесовой книги», которая, естественно, также объявлялась подделкой. Впервые без каких-либо веских на то оснований связала её с именем Сулакадзева Л. П. Жуковская, написавшая первую статью о ней в нашей стране (II, 34; 185). Этой точки зрения стали придерживаться вслед за Жуковской и другие учёные. Однако впоследствии в подделке этого памятника обвинили его комментатора и издателя Ю. П. Миролюбова. Тем не менее не столько в научных, сколько в «околонаучных» кругах взгляд на «Дощечки Изенбека» (второе название «Велесовой книги») как на произведение Сулакадзева сохранился. Ещё в 2001 году Андрей Балабуха в статье «Творцы небывалого и небываемого», увидевшей свет в одном из массовых современных изданий, безапелляционно обвинил Александра Ивановича в изготовлении «Велесовой книги» (II,14; 15).
Сами книжные каталоги А. И. Сулакадзева, то есть «Книгорек» и «Каталог… библиотеки Александра Сулакадзева» объявляются фальшивками, призванными связать серию фальсификаций в единое целое. Цель такой «увязки» — создание впечатления о большей достоверности подделок (II, 34; 179). Вот как характеризует создание каталогов Сулакадзевым В. П. Козлов: «В последние годы жизни Сулакадзев уже не мог удовлетвориться составлением отдельных подделок — его едва ли не болезненная страсть требовала большего размаха. Так, в его воображении постепенно созревает замысел подделки целого корпуса источников — их коллекций» (II, 34; 176). В этом свете использование Сулакадзевым при составлении каталогов последних достижений и требований палеографии (в каталогах книги распределены по разделам, каждая рукопись имеет в них свой порядковый номер, выделенное заглавие, указывается количество её листов, материал, на котором она написана, сообщается об имеющихся приписках, даются библиографические и иные сведения о входящих в неё сочинениях и т. д., т. е. излагаются палеографические приметы) выглядит только как совершенствование приёмов подачи своих подделок.