Историческая хроника Морского корпуса. 1701-1925 гг.
Шрифт:
В годы его правления в учебном заведении значительно повысились требования к изучению кадетами и гардемаринами таких важных учебных дисциплин, как корабельная архитектура, такелажное дело, судовождение и история мореплавания. Одновременно с этим в Морском корпусе улучшилось качество преподавания воспитанникам иностранных языков.
Известный историк отечественного флота Ф.Ф. Веселаго писал: «С назначением в Морской шляхетный кадетский корпус Ивана Логиновича Голенищева – Кутузова все приняло другой вид; вместо прежней медлительности и робких отдельных распоряжений были приняты быстрые, решительные меры – следствия единого хорошо обдуманного плана. Милости Государыни сыпались на нового начальника Корпуса. В 1763 году он был произведен в капитаны 1-го ранга; в 1764 году – в генерал-майоры и уже
Лишним будет говорить, что его образование, ум и деятельность соответствовали этим милостям. Иван Логинович получил превосходное воспитание, знал совершенно французский и немецкий языки и страстно любил русскую литературу. В его гостиной собирались почти все наши русские и иностранные знаменитости: ученые, литераторы и художники… Прекрасны были первые донесения Голенищева-Кутузова о состоянии Корпуса, хотя в них, может быть, несколько сильно говорилось о бывших недостатках. Так и видно в них человека пылкого, умного, который попал в любимую среду деятельности и которому счастье улыбается со всех сторон… Какая разница между утомительной, бесплодной борьбой А.И. Нагаева и успешными действиями И.Л. Голенищева-Кутузова.
Но не станем судить по одним успехам, а обратим должное внимание и на средства: у Алексея Ивановича Нагаева не было ничего, кроме собственных сил; – Голенищеву-Кутузову все благоприятствовало».
Современники полностью подтверждали характеристику, данную Ф.Ф. Веселаго директору Морского корпуса. Он действительно был широко образованным человеком, обладающим глубокими познаниями не только в морском деле, но и в истории, литературе и искусстве. Иван Логинович в совершенстве владел несколькими европейскими языками и слыл среди издателей прекрасным переводчиком. С большой любовью и вниманием он относился к своим воспитанникам, подолгу с ними беседовал и полагал, что во вверенном ему Морском корпусе постановка учебно-воспитательной работы и получение учениками морского образования должны быть результатом усвоения совокупности систематизированных знаний и практических навыков, которые впоследствии помогут офицеру флота в любой обстановке самостоятельно и успешно решать боевые задачи.
Разобравшись в причинах основных пробелов в организации учебного процесса, Иван Логинович представил в Адмиралтейств-коллегию доклад с конкретными предложениями по проведению реформы учебного заведения. В итоге Голенищеву-Кутузову удалось включить в проект обновленного Устава Морского корпуса специальный параграф, четко регламентирующий юридические права и обязанности директора, штаби обер-офицеров.
Теперь руководитель корпуса практически освобождался от мелочной опеки Адмиралтейств-коллегии и мог оперативно принимать те или иные самостоятельные решения по руководству учебным заведением без предварительного соглашения с вышестоящей инстанцией. Согласно новому Уставу, все ротные оберофицеры должны были иметь не только необходимый опыт и знания морского дела, но и ориентироваться в науках и свободно владеть одним из европейских языков. Кроме того, все офицерывоспитатели теперь проводили свою работу и в летний период времени, совершая с воспитанниками регулярные учебные плавания на кораблях или находясь с младшими кадетами в летних лагерях.
В строевом отношении кадеты и гардемарины по-прежнему подразделялись на три корпусные роты. Согласно новому Уставу, теперь каждая учебная рота имела свои персональные знамена и музыку. Первой роте вручили белое знамя с изображением государственного герба, а на желтом штофном знамени второй и третьей рот был изображен герб Морского корпуса.
При окончательном редактировании обновленного Устава Голенищеву-Кутузову впервые удалось включить специальный параграф об учреждении при Морском корпусе собственной учебной флотилии. Согласившись с мнением Ивана Логиновича, Адмиралтейств-коллегия постановила: «За весьма полезное иметь при Корпусе трехмачтовую яхту, которая могла бы ходить в море до Красной горки, в том предположении, что гардемарины, которые за малым отправлением кораблей в кампанию на берегу остаться должны, а также кадеты, обучившиеся до навигацких наук, могли, не проводя втуне летнего времени, у пристани обучаться на этой яхте, на которой, кроме тяжелой работы, должны они сами все делать и парусами управлять под командою корпусных офицеров». Яхту Адмиралтейств-коллегия обещала построить и снабдить всем необходимым за свой счет и для «тяжелых работ» укомплектовать ее командой из опытных матросов.
Внутренний распорядок Морского шляхетного кадетского корпуса строго регламентировался. Жизнь кадетов и гардемаринов была сходна с четко отлаженным механизмом, действующим по сигналу барабана. Барабанный бой заставлял их просыпаться в 6 утра и против всякого желания оставлять зимой, ежась от холода, свои далеко не мягкие, но теплые постели. Барабанная дробь укладывала их поневоле в постели в 9 часов вечера. Этот же трескучий барабанный сигнал извещал в половине первого проголодавшихся воспитанников об обеде, а в 8 часов вечера – об ужине. Подобный режим, по мнению директора и офицеров-воспитателей, приучал будущих морских офицеров к безоговорочной воинской исполнительности и дисциплине.
Занятия в Морском корпусе проходили тогда в две смены: с 7 до 11 утром и от 2 до 6 пополудни. Причем в первой половине дня воспитанники, как правило, изучали наиболее сложные науки, требующие особого напряжения и внимания (математика и некоторые морские науки). Вечером учебное расписание обычно включало «словесные науки» и некоторые морские предметы. Подобный разумный принцип составления учебного расписания в корпусе просуществовал почти до начала XX века.
Офицеры-воспитатели, в зависимости от природных способностей и прилежания своих подопечных, делили кадетов на две группы. Входящие в первую группу – «теористы» – достигали значительных высот в обучении, осваивали высшую математику, астрономию, теоретическую механику и теорию кораблестроения. Лучшие из них пользовались в среде однокурсников уважением и наделялись кличкой «зейман» (морской человек). Они впоследствии нередко становились знаменитыми флотоводцами, адмиралами, мореплавателями и первооткрывателями неизвестных территорий, островов и морей.
Вторая группа воспитанников наделялась прозвищем «астрономы», ибо они были способны овладеть лишь основами морской навигации и астрономическими сведениями, необходимыми для кораблевождения. Эта более многочисленная категория выпускников Морского корпуса обычно составляла основу отечественного флота – опытных практиков и отличных командиров боевых судов.
Кадеты, достигшие в корпусе совершеннолетия, могли сократить период обучения и раньше своих товарищей получить офицерский чин. Для этого воспитанники обычно изъявляли желание стать корабельными артиллеристами – констапелями морской артиллерии. По личным просьбам их обычно охотно переводили в особый артиллерийский класс при Морском шляхетном кадетском корпусе. Получив довольно скромные научные сведения по новой избранной ими специальности, через год они производились в офицеры морской артиллерии.
Обязательные корпусные экзамены проводились через каждые 6 месяцев обучения. Их прием теперь осуществляла специальная комиссия в составе классного инспектора, его помощника, учителей и корпусных офицеров-воспитателей.
Ежегодные выпуски из Морского корпуса становились праздником для всех и проходили торжественно. Вручение выпускникам офицерских патентов производилось на специальном заседании Адмиралтейств-коллегии. Вместе с офицерским дипломом выпускникам вручалась на экипировку денежная сумма в размере 20 рублей.
После злополучного пожара в мае 1771 года корпус перевели в Кронштадт и разместили в так называемом Итальянском дворце, помещения которого совершенно не были приспособлены для учебных целей. Комнаты и залы особняка, небольших размеров, не позволили должным образом разместить в них учебное оборудование, классные и жилые помещения. Строение требовало ремонта.
При Петре I итальянские мастера возвели для князя Меншикова большой дом с крытыми галереями и бессчетными окнами, отражавшими облачное кронштадтское небо. Дворец назвали Итальянским. Когда светлейшего князя сослали, дворец передали казне, как и все богатства, конфискованные у любимца Петра Великого.