Историческая личность
Шрифт:
– Ну, – говорит толстая, – если они попытаются, мы будем стоять за вас.
– Очень любезно с вашей стороны, – говорит Говард. – А вы выяснили, кто такой Гегель?
– О да, – говорит безбюстгальтерная, – хотите послушать про него?
– Я думаю, нам лучше не отвлекаться и прослушать эссе, – говорит Говард.
– Ладно, – говорит толстая, – но говорят, что вы очень скверно обходитесь со студентами, которые читают вам эссе.
– Видимо, вы наслышались обо мне всякого, – говорит Говард, – и почти все едва ли верно. Читайте и увидите.
Девушка
– Ну, вы задали мне написать о социальной структуре империализма.
Она нагибает голову и начинает читать; Говард, серьезный преподаватель, сидит в своем кресле, пока она читает, иногда перебивая ее замечаниями и пояснениями.
– Было так уж скверно? – спрашивает он потом, когда обсуждение закончено.
– Вовсе нет, – говорит толстая девушка.
– Ну, – говорит Говард, – эссе достаточно разумное.
– Чего вы и хотели, – говорит девушка.
– Надеюсь, чего вы тоже хотели, – говорит Говард. Он продолжает преподавать все утро; в перерыв он находит нужным пойти поискать Питера Маддена, и они сидят в углу кафетерия; они едят салат из одного блюда под гул голосов и обсуждают. Обсуждение затягивается, и уже почти два, когда Говард возвращается в кабинет. Когда он отпирает дверь, начинает звонить телефон на его столе. Он снимает свое пальто; садится в свое кресло и берет трубку.
– Это Миннегага Хо, – говорит голос. – Профессор Марвин желает вас.
– Привет, Минни, – говорит Говард. – Профессор Марвин желает меня зачем?
– Он хочет, чтобы вы зашли к нему сейчас же в его кабинет, – говорит мисс Хо.
– Минуточку, – говорит Говард, – я должен проверить, нет ли у меня занятий.
– Это не терпит отлагательств, – говорит мисс Хо. – И у вас нет занятий. Профессор Марвин уже проверил.
– О? – говорит Говард. – Очень хорошо. Я сейчас приду.
Говард встает из-за стола, запирает свою дверь и идет по коридору к деканату. Секретарши, вернувшиеся после перерыва, во время которого ходили с авоськами за покупками, сидят за своими столами. Кабинет профессора Марвина – святая святых – за приемной, и вход туда охраняется мисс Хо.
– Привет, Минни, – говорит Говард. – Зачем я ему понадобился?
Мисс Хо не отводит взгляда от письма, которое печатает на своей машинке; она говорит:
– Я не знаю. Он сам вам скажет.
И тут дверь марвинского кабинета распахивается; в проеме стоит сам Марвин, очень маленький и привычный; рядок ручек задорно торчит из нагрудного кармана его поношенного костюма. Дух эпохи соблазнил его носить волосы ниже ушей, и это придает ему внушительно-серьезный вид.
– А, Говард, – говорит он, – входите.
Кабинет Марвина более просторен, чем у большинства коллег, так как он человек со многими обязанностями; в кабинете имеется толстый ковер, он обставлен книжными шкафами красного дерева, и маленьким ксероксом, и собственной точилкой для карандашей, и очень большим письменным столом – настолько большим, что на него вполне можно водрузить гроб, – на котором располагаются
– Прошу, садитесь, Говард, – говорит Марвин, заходя за свой стол спиной к свету. – Вы знаете, я терпеть не могу отрывать моих коллег от их более важных дел. Но передо мной стоит проблема, и я подумал, что нам надо поговорить.
– О Кармоди? – спрашивает Говард, не садясь.
– Да, – говорит Марвин, садясь, – об этом маленьком яблочке раздора.
– В таком случае надо, – говорит Говард. – Насколько я понимаю, вы проконсультировались с моими коллегами о его эссе вопреки моим возражениям. Я официально протестую.
– Я был вынужден, Говард, – говорит Марвин. – Существует утвержденная процедура. Насколько понимаю я, вы протестовали и неофициально, поговорив с ним и на эту тему.
– Я счел это необходимым, да, – говорит Говард.
– Разумеется, этим, возможно, объясняется, что мой небольшой эксперимент оказался несколько неудачным, – говорит Марвин.
– Я ж вас предупреждал, что так и будет, – говорит Говард.
– Ну, возможно, вам будет интересно узнать, что произошло, – говорит Марвин, – если вы еще не знаете. С эссе ознакомились шестеро экзаменаторов. Три с небольшими вариациями, оценили его на проходном уровне, но в основном «С» с плюсом или «В» с минусом. Короче говоря, примерно, как и я. Двое поставили ему «F», как вы. А один отказался дать оценку, сославшись на то, что вы сказали ему, что это будет вмешательством в преподавание коллеги.
– Мне это кажется очень поучительным результатом, – говорит Говард. – Как я вам говорил, оценивание – это не безобидная процедура. Она идеологически обусловлена.
– Никогда еще за всю мою экзаменационную практику я не сталкивался с такими расхождениями, – говорит Марвин, – а потому, я думаю, объяснение может быть менее принципиальным. Но я не намерен нырять в эти мутные воды.
– Мне очень жаль, – говорит Говард, – но боюсь, я чувствую, что мой довод доказан: объективных оценок не существует.
– Возможно, это нелегко, – говорит Марвин, – но с моей точки зрения, задача университета – стремиться обеспечивать объективность. А если мы не способны обеспечить необходимую степень беспристрастности, то пусть черт меня поберет, если я знаю, чем можно оправдать наше существование.
– Это потому, что вы живете среди либеральных фантазий, – говорит Говард. – Так что же мы теперь намерены предпринять относительно Кармоди?
– Ну, я провел довольно тяжелые два дня, обдумывая ситуацию, – говорит Марвин. – А сегодня утром я пригласил Кармоди и его куратора и сказал им, что не вижу способа поправить его положение. Кроме того, я информировал их, что вы обратились ко мне с жалобой на него.