Исторические портреты. 1613 — 1762. Михаил Федорович — Петр III
Шрифт:
Подготовленная во второй половине 1681 года своеобразная «табель о рангах» из тридцати пяти степеней сводила воедино иерархии чинов Государева двора, военных округов, высшего гражданского аппарата и дворцовых должностей. Смерть Федора 27 апреля 1682 года, предваренная длительной тяжелой болезнью, не позволила его несгибаемой воле преодолеть сопротивление проекту, но системе службы старого Государева двора он успел нанести смертельный удар.
В русской армии уже четверо дослужились до звания полного генерала (В.А. Змеев, Г.И. Косагов, А.А. Шепелев и М.О. Кровков), употреблялись винтовки, и при этом присутствовали отряды рыцарей в роскошной дедовской броне, выезжавшие в поле со своими оруженосцами и слугами!
«Для ратных и земских дел» созывались опытные военные и представители дворянства с мест, которые первым делом предложили заставить представителей всех фамилий Государева двора служить «полковую службу по-прежнему», но с общеармейскими званиями, не в сотнях, а в ротах во главе с ротмистрами и поручиками, со сведением рот в полки. Затруднение состояло в том, что представители самых захудалых родов московского дворянства опасались «понизиться" в системе местнических счетов.
Посему выборные просили государя обещать, что в ротмистры и поручики будут записываться представители всех без исключения родов и чтобы больше «никому ни с кем впредь розрядом и месты не считаться и розрядные случаи отставить и искоренить". Хотя местничество, то есть споры из-за старшинства на основе примеров службы предков и родичей, очень часто отменялось для отдельных походов или церемоний Михаилом и Алексеем Романовыми, а Федором Алексеевичем запрещалось чуть ли не во всех случаях, боязнь «утянуть" свой род в местнических счетах у дворянства была довольно сильна.
Под предлогом военного усовершенствования и искоренения «недружбы» между христианами Федор Алексеевич с патриархом, Освященным собором и Боярской думой 12 января 1682 года удовлетворил просьбу выборных и отменил местничество навечно; разрядные местнические книги были тут же сожжены, а Соборное деяние подписано всеми участниками мероприятия во главе с государем.
Деяние об отмене местничества сильно взволновало позднейших историков и было практически не замечено современниками, в отличие от решения того же собора о кодификации дворянских родословий. Согласно Сильвестру Медведеву, царь произнес на соборе обширную пламенную речь в том духе, что честь и чины должны даваться людям по разуму и заслугам — и в то же время все должны занимать в обществе свои места, как органы единого дела: бояре — думать о славе и процветании государства, воеводы — бить врагов, воины — служить, земледельцы — платить оброк…
«Посему государь может жаловать новых людей в боярство, не унижая ни их, ни старые роды; родовитый же человек, погубивший „благородие“ „за скудость ума или коею неправдою“, не должен тем самым „низить“ весь свой род; родственники не отвечают за преступление одного. В Соборном деянии сказано конкретно, что Федор Алексеевич обещал дворянству кодифицировать их родословные в пяти книгах по степеням знатности. Согласно новому „разряду без мест“ между 5 и 15 февраля 1682 года во исполнение этого обещания царь создал Гербалную палату (позже известную под названием Палата родословных дел): ее-то работа, развернутая уже при царевне Софье, вызвала настоящий ажиотаж среди дворян!
Свято исповедуя родовой принцип, Федор Алексеевич и его Дума реализовали его и в постановлениях о службе, и в особенности в поместно-вотчинном законодательстве. Земле— и душевладение было больным местом класса служилых феодалов. В самом деле, по переписи 1678 года дворцовые владения одного Федора Алексеевича составляли восемьдесят восемь тысяч крестьянских дворов, тогда как бояре, окольничие и думные дворяне все вместе владели сорока пятью тысячами дворов. Еще заманчивее выглядели церковные владения — сто шестнадцать тысяч четыреста шестьдесят один двор! У патриарха было более семи тысяч дворов, тогда как самый богатый боярин имел четыре тысячи шестьсот дворов, а бояре в среднем — восемьсот тридцать (окольничие — двести тридцать, думные дворяне — сто пятьдесят).
В результате смотров 1677-1679 годов Федор Алексеевич обнаружил, что на одного дворянина и сына боярского в южнорусских городах в среднем приходится меньше одного тяглого двора. В центральных уездах было получше, но в целом земельный голод был серьезной угрозой дворянству и фактором социальной нестабильности. В лучшем случае внимание дворянства сосредоточивалось на военных захватах: стоять на краю черноземов и быть нищими в виду бескрайнего Дикого поля из-за какой-то там турецкой или татарской опасности, — ей-богу, призыв к истребительной войне с агарянами падал на благодатную почву!
В 1679— 1680 годах огромные военные силы выходили на исходные рубежи для сражений с турками и татарами, правительство вещало о военной опасности, прикрывая свои мирные усилия. Но это был не просто блеф; армия усиленно использовалась для удовлетворения земельного голода дворянства. Ее силами южнее Белгородской укрепленной линии в Диком поле была построена Изюмская черта: сотни километров самых современных фортификационных сооружений. Черта поддерживалась десятками крепостей, последнюю и самую южную из которых — город Изюм — генерал Г.И. Косагов завершил в 1681 году.
Граница России отодвинулась на сто пятьдесят — двести километров к югу, совершенно безопасными стали тридцать тысяч квадратных километров плодородных земель. При этом войска не понесли потерь от болезней, голода и прочих прелестей петровского времени, а Федор Алексеевич, как справедливо заметил С.М. Соловьев, руководил всем делом, не выходя из дворца (по крайней мере, не отъезжая далеко от Москвы).
Идея новой засечной черты пришла ему в июне 1678 года после изучения доклада о полном развале прославленных старых засек: Тульской, Веневской, Каширской, Рязанской и т. п. На месте непроходимых лесных завалов, деревянных стен и валов раскинулись пашни и сенокосные угодья после того, как в 1640-х годах они оказались в далеком тылу Белгородской и Сызранской укрепленных линий, протянувшихся от Ахтырки до Симбирска.
Поэтому, когда Разрядный приказ доложил о необходимости заделать пролом в Белгородской черте, проделанный ханом Селим-Гиреем, Федор Алексеевич решил построить новый участок черты по большой дуге к югу, а в 1680 году, когда генерал Косагов замечательно развил этот план и не мог доказать его стратегическую выгоду военному начальству, царь лично поддержал проект прославленного полководца.
Умение подобрать, возвысить и в нужный момент решительно поддержать талантливых людей, отмеченное у Федора Алексеевича еще Г.Ф. Миллером (он утверждал, что Федор выдвинул значительную часть будущих сотрудников Петра), было, несомненно» более плодотворным, чем собственноручное пользование топором и дубиной. Это хорошо почувствовало дворянство, хоть и впряженное в тяжелую службу, зато усердно вознаграждавшееся царем землями в Диком поле.
Раздачу земель на юго-западном рубеже Федор Алексеевич начал, по просьбе дворян, указом от 3 марта 1676 года и продолжал по нарастающей, сочетая с раздачей дворцовых земель (в частности, в пределах Белгородского разряда), из которых передал дворянству тринадцать тысяч девятьсот шестьдесят крестьянских дворов. Один В.В. Голицын за экстраординарные заслуги как советник и доверенное лицо государя на южном рубеже получил две тысячи сто восемьдесят шесть дворов, став одним из богатейших людей страны (в 1678 году весь его род имел три тысячи пятьсот сорок один двор).