Исторические рассказы и анекдоты из жизни Русских Государей и замечательных людей XVIII–XIX столетий
Шрифт:
Суворов уверял, что у него семь ран: две полученные на войне, а пять при дворе, и эти последние, по его словам, были гораздо мучительнее первых. (1)
Находясь во время путешествия Екатерины II на Юг в 1787 году в Киеве. Суворов встретился во дворце с французским полковником Ламетом, будущим деятелем революции. Видя незнакомое лицо иностранца, Суворов подошел к нему и спросил отрывисто:
— Откуда вы родом?
— Француз, — отвечал Ламет, несколько изумленный и неожиданностью,
— Ваше звание? — продолжал Суворов.
— Военный, — отвечал Ламет.
— Чин?
— Полковник.
— Имя?
— Александр Ламет.
— Хорошо! — сказал Суворов, кивнув головой, и повернулся, чтобы идти.
Ламета покоробило от такой безцеремонности, он заступил Суворову дорогу и, глядя на него в упор, стал в свою очередь задавать тем же тоном вопросы:
— Вы откуда родом?
— Русский. — отвечал нисколько не сконфуженный Суворов.
— Ваше звание?
— Военный.
— Чин?
— Генерал.
— Имя?
— Суворов.
— Хорошо! — заключил Ламет.
Затем они оба расхохотались и расстались приятелями. (1)
Князь Николай Васильевич Репнин отправил к Суворову с поздравлением своего любимца, майора, очень ему преданного и очень бойкого. Суворов принял его чрезвычайно вежливо, но всячески старался уловить в «немогузнайстве». но никак не мог. На вопросы: сколько на небе звезд? сколько в реке рыб? — майор сыпал: миллионы! Наконец Суворов делает ему вопрос:
— Какая разница между князем Николаем Васильевичем и мною?
Ответ затруднительный, но майор не теряет присутствия духа и отвечает:
— Разница та, что князь Николай Васильевич желал бы произвести меня в полковники, но не может, а вашему сиятельству стоит лишь захотеть.
Это Суворову так понравилось, что он тотчас его поздравил с этим чином. (1)
Один храбрый и весьма достойный офицер нажил нескромностью своею много врагов в армии. Однажды Суворов призвал его к себе в кабинет и выразил ему сердечное сожаление, что он имеет одного сильного злодея, который ему много вредит. Офицер начал спрашивать: не такой ли NN?
— Нет, — отвечал Суворов.
— Не такой ли граф Б.?
Суворов опять отвечал отрицательно. Наконец, как бы опасаясь, чтобы никто не подслушал. Суворов, заперев дверь на ключ, сказал ему тихонько:
— Высунь язык, — и когда офицер это исполнил, Суворов таинственно сказал ему:
— Вот твой враг. (1)
В Польскую войну чиновники, состоявшие в штабе Суворова, проиграли значительную сумму казенных денег. Когда Суворов о том узнал, то шумел, бросался из угла в угол, кричал: «Караул! Караул! Воры!» Потом оделся в мундир, пошел на гауптвахту и, отдавая караульному офицеру свою шпагу, сказал:
— Суворов арестован за похищение казенного интереса.
Потом написал он в Петербург, чтобы все его имение продали и деньги внесли в казну, потому что он виноват и должен отвечать за мальчиков, за которыми худо смотрел. Но Екатерина велела тотчас все пополнить
В другой раз Кутайсов шел по коридору Зимнего дворца с Суворовым, который, увидя истопника, остановился и стал кланяться ему в пояс.
— Что вы делаете, князь, — сказал Суворову Кутайсов, — это истопник.
— Помилуй Бог, — сказал Суворов, — ты граф, а я князь, при милости царской не узнаешь, что этот будет за вельможа: надобно его задобрить вперед. (1)
Однажды за обедом шел разговор о трудностях узнавать людей. «Да, правда. — сказал Суворов. — только Петру Великому предоставлена была великая тайна выбирать людей: взглянул на солдата Румянцева, и он офицер, посол, вельможа, а тот за это отблагодарил Россию сыном своим. Задунайским».
«Вот мои мысли о людях: вывеска дураков — гордость, людей посредственного ума — подлость, а человека истинных достоинств — возвышенность чувств, прикрытая скромностию». (4)
Суворов любил все русское, внушал любовь к родине и нередко повторял: «Горжусь, что я Россиянин!» Не нравилось ему, если кто тщательно старался подражать французам в выговоре их языка и в манерах. Тогда подобного франта он спрашивал: «Давно ли изволили получать письма из Парижа от родных?» (4)
Помощником Суворова при построении крепостей в Финляндии был инженер, генерал-майор Прево де Люмиан. А известно, что Суворов, если полюбит кого, то непременно называл по имени и отчеству. Так и этот иностранец получил от Суворова наименование Ивана Ивановича, хотя ни он сам и никто из его предков имени Ивана не имели, но это прозвище так усвоилось генералу Прево де Люмиану, что он до самой кончины своей всем известен был и иначе как Иваном Ивановичем не назывался. (4)
Суворов любил, чтобы каждого начальника подчиненные называли по-русски, по имени и отчеству. Присланного от адмирала Ушакова с известием о взятии Корфу иностранного офицера он спросил: «Здоров ли друг мой Федор Федорович?» Немец стал в тупик, не знал, о ком спрашивают, ему шепнули, что об Ушакове; он, как будто очнувшись, сказал: «Ах, да! Господин адмирал фон Ушаков здоров». — «Возьми к себе свое «фон», раздавай, кому хочешь, а победителя Турецкого флота на Черном море, потрясшего Дарданеллы и покорившего Корфу, называй Федор Федорович Ушаков!» — вскричал Суворова с гневом. (4)
Один генерал любил говорить о газетах и безпрестанно повторял: в газетах пишут, по последним газетам и т. д. Суворов на это возразил: «Жалок тот полководец, который по газетам ведет войну. Есть и другие вещи, которые знать ему надобно и о которых там не печатают». (4)
Милостию и ласкою Император Павел I как будто хотел наградить Суворова за претерпенные им страдания. Он сам надел на него цепь ордена Святого Иоанна Иерусалимского большого креста.