Истории, которые нашептали деревья

Сынишка вбежал в дом. Глаза расширенные, испуганные:

— Папа, у нас кто-то в сарае прячется. Шепот и скрип сам слышал.

У шестилетнего ребенка фантазии хватает, но чтобы успокоить его, пошел к сараю.

И тоже шепот услышал. И скрип тоже.

Тихо дверь приоткрыл. Тихо вошел. Пусто в сарае.

И за сараем никого.

На немой вопрос в глазах ребенка ответил:

— Явление природы. Такое бывает.

Может быть, сын и удовлетворен был ответом, но не я.

Червяк любопытства так и точил душу.

Отложил книгу. Вновь прошел к сараю.

Тот же скрип.

Тот же шепот.

Вновь тихо дверь приоткрыл.

Вновь тихо вошел.

Никого… пусто в сарае. И за сараем, кроме кучи еловых чурбаков, никого нет.

Раскидал чурки.

Заглянул под кучу.

Пусто…

А шепот и скрип со всех сторон уже.

И дошло до меня, что это дерево говорит. Обыкновенное дерево. Еловые чурбаки.

Взял в сарае колун и с его помощью разгадку нашел.

Под ударами колуна шептунам пришлось свое укрытие покинуть. По доброму десятку личинок усача извлек я из каждой чурки.

Дрова готовились зимой. До лета лежали на лесосеке. А оставленная в лесу древесина для короедов, усачей — что для собаки сладкая кость.

Мимо не пролетят. И отложить в трещинки коры яйца много времени не надо.

Вот и привез я дрова «с начинкой».

А дальше дело природы. Из яиц вышли личинки. У личинок — челюсти, как сверла…

— Хочешь посмотреть шептунов? — спросил я у сына. — Подходи ближе, не бойся. Они совсем маленькие и не страшные. Теперь понял, откуда шепот?

— Это наши непрошеные гости обедают. Все дрова в решето превратили.

— Я же сразу сказал, что скрип и шепот — это явление природы. А ты сомневался. На слово старшим верить надо.

На приусадебном участке завелся воришка.

Придешь собирать клубнику — на каждой грядке ягоды обкусаны.

Я терпел.

Ягод хватало.

А вот времени, чтобы вывести воришку на чистую воду, было в обрез. Но когда гордость моего огороднического искусства — две вызревшие дыни — оказалась загубленными огородным пиратом, терпение лопнуло. Я раскидал по грядкам с десяток маленьких капканов.

Шалишь!

Не уйдешь!

Вместо предполагаемой крысы в капкан попался…бурундук.

Не просто бурундук, а старый знакомый. Любимец детворы.

Какой конфуз!

От боли и гнева зверек впал в шок. Безропотно позволил взять себя в руки и снять капкан. Безропотно сидел на ладонях, когда домочадцы, охая и сочувствуя, осматривали его.

Но стоило опустить зверька на землю, шок сразу прошел. С невероятной прытью, припадая на ущемленную лапку, бедолага скрылся под старым брусом в своем доме.

А мне в своем доме был учинен настоящий скандал. За зверский способ борьбы с огородными вредителями. За излишнюю жестокость.

Домашний суд был строг.

Его приговор не подлежал обжалованию: кормить зверька до полного выздоровления.

В первый вечер у норки земляной белки (как в простонародье называют бурундука) под брусом я оставил кучу угощений. Полосатый воришка тоже, видимо, считал, что я обязан кормить его, и ни от чего не отказывался.

По утрам сын просыпался с вопросами:

— Как бурундук? Лапка зажила? Нет еще?

И вдруг тревога: рис, горох, ягода — все у норки осталось нетронутым. Исчезли лишь конфеты — арахис в шоколаде.

Может, самочувствие моего больного ухудшилось?

Может, ничего, кроме орешков, есть не может?

Когда конфет не стало, пришлось ехать за ними в город. Чего только не сделаешь, чтобы загладить свою вину перед домочадцами. «Сумел покалечить — сумей и вылечить», — назидательно напутствовали меня родные.

А однажды утром я вновь увидел своего пациента скачущим легко и непринужденно, как прежде.

И тут я понял, что зверек последнее время симулировал. Забив норку припасами, он перестал обращать внимание на рис, горох. На то, что предлагали ему ежедневно.

Не отказывался лишь от орехов.

В этот день я снял бурундука с довольствия.

А то, чего доброго, из-за меня разучится добывать пищу.

На нижних венцах летней кухни появились ватные цветы.

Белые, кремовые, розовые.

Вид у деревянного строения стал нарядным, праздничным.

Только не радовался я этому празднику.

Какая уж тут радость, если кухню теперь нужно сжигать.

Если мое строение облюбовал самый злейший гриб из всех дереворазрушающих грибов.

И другого способа борьбы с ним просто не существует.

А ватные цветы — его фирменная визитная карточка.

Стою у сруба, горюю — известие-то пренеприятное.

И надо же — мое настроение грибу передалось.

На кончиках мицелия [1] появились крупные слезинки…

Разоряет хозяина и плачет при этом?

Ишь, какой жалостливый.

Но не поверил я в эти слезы…

Крокодиловы они.

Кухня-то моя из сухого бруса построена.

Такую древесину нахрапом не возьмешь — подавишься.

Вот и научился гриб-агрессор ее увлажнять.

Капельки воды стал выделять из своего тела.

Капелька к капельке, слезинка к слезинке.

А ведь капельки даже камень точат не то, что дерево.