Истории про девочку Эмили
Шрифт:
„И папе я об этом написать не могу“, — думала она, и ее грудь вздымалась от подавленных рыданий. Нанесенное ей оскорбление было слишком глубоким и личным, чтобы описать его на бумаге, и потому она не могла найти способа облегчить свои страдания.
Зимой в Молодом Месяце за ужин садились поздно — лишь после того, как кузен Джимми кончал все хозяйственные работы и возвращался в дом, чтобы остаться в нем на ночь. Так что никто не беспокоил Эмили на чердаке до самого вечера.
Из чердачного окошка она смотрела вниз, на волшебный вид, который обычно приводил ее в восторг. Над отдаленными белыми холмами сквозь темные кроны голых деревьев пламенел, как громадное красное зарево, закат;
Вскоре она увидела мисс Браунелл, приближающуюся своей решительной, почти мужской походкой, к дому по дорожке, под белыми ветвями берез.
— Если бы мой папа был жив, — пробормотала Эмили, с презрением глядя на нее, — он живо выставил бы тебя за дверь.
Проходила минута за минутой — каждая казалась Эмили очень длинной. Наконец на чердак поднялась тетя Лора.
— Эмили, твоя тетя Элизабет хочет, чтобы ты спустилась в кухню.
Голос тети Лоры звучал ласково и печально. Эмили подавила рыдание. Ей было ужасно неприятно, что тетя Лора считает ее провинившейся, но она не настолько полагалась на свою выдержку, чтобы пуститься в объяснения. Тетя Лора наверняка выразит сочувствие, а тогда она, Эмили, совсем потеряет самообладание. Она молча прошла два длинных пролета лестницы впереди тети Лоры и вышла в кухню.
Стол был накрыт для ужина, свечи зажжены. Большая кухня с ее черными потолочными балками выглядела пугающе и причудливо, как это всегда бывало при свете свечей. Тетя Элизабет неподвижно сидела у стола, и ее лицо было очень суровым. Мисс Браунелл расположилась в кресле-качалке; ее бесцветные глаза блестели злобным торжеством. Казалось, было что-то пагубное и ядовитое в самом ее взгляде. И нос у нее был очень красным… что не добавляло ей привлекательности.
Кузен Джимми, в своей толстой серой блузе, уселся на краешке дровяного ящика, насвистывая и глядя в потолок, и выглядел при этом как никогда похожим на гнома. Перри нигде не было видно. Эмили пожалела об этом. Присутствие Перри, который был на ее стороне, стало бы для нее большой моральной поддержкой.
— Я очень сожалею, Эмили, что мне пришлось выслушать очень неприятный рассказ о твоем сегодняшнем поведении в школе, — сказала тетя Элизабет.
— Нет, я думаю, вы об этом не сожалеете, — серьезно возразила Эмили.
Теперь, когда настал решающий миг, она чувствовала, что способна встретить его хладнокровно… нет, даже более того, способна, несмотря весь свой тайный страх и стыд, найти в нем нечто любопытное, словно какая-то часть ее существа отделилась от нее и с интересом впитывала впечатления, анализировала мотивы действующих лиц, описывала обстановку. Она подумала, что, когда будет писать потом об этой сцене, непременно должна упомянуть странные тени, которые в свете свечей отбрасывал нос тети Элизабет на верхнюю часть лица, делая ее похожей на скелет. Что же до мисс Браунелл… неужели онакогда-то была младенцем… пухлым, в ямочках, смеющимся младенцем? Это казалось невероятным.
— Не дерзи, — сказала тетя Элизабет.
— Вот, вы сами видите, — вставила мисс Браунелл многозначительно.
— Никакой дерзости тут нет. Вы действительно ни о чем не сожалеете, — повторила Эмили. — Вы сердиты, так как считаете, что я опозорила Молодой Месяц, но вам даже немного радостно — ведь вы нашли кого-то, кто согласен с вами в том, что я плохая.
— До чего благодарныйребенок, — иронически пробормотала
— Ты недостойно вела себя сегодня в школе, — сказала тетя Элизабет, не видевшая этой побочной немой сцены. — Мне стыдно за тебя.
— Ничего недостойного, тетя Элизабет, я не сделала, — сказала Эмили твердо. — Понимаете, произошло вот что…
— Я не желаю больше слышать об этом, — сказала тетя Элизабет.
— Но вы должнывыслушать меня! — воскликнула Эмили. — Будет несправедливо, если вы выслушаете только однусторону. Я немного провинилась… но не так ужасно, как она утверждает…
— Ни слова больше! Я уже слышала всю историю, — мрачно перебила тетя Элизабет.
— Вы слышали сплошное вранье, — сказал Перри, неожиданно снова высунув голову из черной дыры.
Все буквально подпрыгнули — даже тетя Элизабет, которая сразу еще сильнее рассердилась оттого, что подпрыгнула.
— Перри Миллер, сию же минуту спускайся с чердака! — приказала она.
— Не могу, — отвечал Перри лаконично.
— Сию минуту, говорю!
— Не могу, — повторил Перри, дерзко подмигивая мисс Браунелл.
— Перри Миллер, сейчас же спускайся! Я требую! Пока ещея тут хозяйка.
— Ну что ж, — сказал Перри бодро. — Если я должен…
Он спустил из черной дыры в кухню нижнюю часть тела и повис на локтях. Тетя Лора взвизгнула. Все остальные, казалось, онемели от ужаса.
— Только что снял мои мокрые одежки, — сообщил Перри весело, продолжая висеть на локтях и помахивая ногами в попытках достать пальцами до верхней ступеньки стремянки. — Упал в ручей, когда водил коров на водопой. Как раз собирался надеть сухое… но раз вы настаиваете…
— Джимми! — умоляюще воскликнула бедная Элизабет Марри, безоговорочно капитулируя. Она чувствовала, что не может самостоятельно выйти из этого положения.
— Перри, лезь обратно на чердак и сейчас же оденься! — распорядился кузен Джимми.
Голые ноги метнулись вверх и исчезли. Из черной дыры донесся хохот — веселый и злой, как у филина. Тетя Элизабет с облегчением судорожно сглотнула и обернулась к Эмили. Она была намерена вернуть себе контроль над ситуацией, так что Эмили должна была покориться целиком и окончательно.
— Эмили, встань на колени перед мисс Браунелл и попроси у нее прощения за свое сегодняшнее поведение.
На бледные щеки Эмили выступил алый румянец протеста. Она не могла сделать этого… попросить прощения у мисс Браунелл — да, но не на коленях! Встать на колени перед этой жестокой женщиной, которая так ее обидела? Она не может… и не встанет! Вся ее душа восстала против такого унижения.
— Встань на колени, — повторила тетя Элизабет.
Мисс Браунелл с довольным выражением лица предвкушала предстоящую сцену. Какое удовлетворение получит она, увидев бросившего ей вызов ребенка перед собой на коленях! Никогда больше, как чувствовала мисс Браунелл, не сможет Эмили холодно взглянуть на нее бесстрашными глазами, за которыми стоит душа, неизменно неукротимая и свободная, какие бы эмоциональные переживания ни грозили ее уму, а физические страдания телу. Воспоминание об этой минуте навсегда останется с Эмили… она никогда не сможет забыть, что униженно опустилась на колени. Эмили чувствовала это так же ясно, как мисс Браунелл, и упрямо продолжала стоять на ногах.