Истории, рассказанные шепотом. Из коллекции Альфреда Хичкока
Шрифт:
Когда тело миссис Галбрейт унесли, Альфред продолжал работать до перерыва. После полудня ему полагался трехчасовой отдых; затем он опять приходил в отель и трудился до ужина.
Сегодня он надел свою лучшую спортивную куртку и слаксы, до блеска начищенные туфли со слегка заостренными носами и вышел в мир, где его ожидало столько удовольствий.
Проходя мимо автомобильного салона, он остановился поглядеть на сверкающие новые машины, самые силуэты которых говорили о роскоши и высоких скоростях. Он решил, что его первой покупкой после получения наследства
Он посмотрел на себя в зеркале салона — молодой, самоуверенный, привлекательный. Скоро у него будет все, чего он заслуживает.
В табачном магазине Херби, как всегда, царила немного загадочная, скрытная атмосфера. Мужчина, сидящий за стеклом кассы, походил на толстого Будду без улыбки — во рту большая сигара, глаза как узкие щелочки. Это был единственный помощник Херби, «мальчик для битья», которого то и дело арестовывали как содержателя игорного дома. Херби вносил за него штраф, и Биффа отпускали только затем, чтобы спустя пару месяцев посадить в очередной раз.
Узнав Альфреда, он пропустил его в заднюю комнату, где шла игра. Здесь было нещадно надымлено, орал приемник и сразу несколько посетителей говорили по телефону.
— Привет, Херби, — сказал Альфред. — Чем порадуете?
Херби, человек с обманчиво-добродушным выражением лица, встретил Альфреда холодным взглядом.
— Вряд ли я тебя сегодня порадую. Твой кредит кончился. Ты задолжал мне уже пять сотен, парень. Не пора ли расплатиться?
Альфред осторожно огляделся, но никто не обращал на него внимания: все игроки были заняты только своими ставками.
— Слушайте, Херби, — тихо произнес он, — я вам все расскажу, потому что вы умеете держать язык за зубами.
На лице Херби появилась скучающая гримаса, и он выпустил прямо в нос Альфреду тонкую струйку сигарного дыма.
— Я серьезно, Херби! Одна старуха, которой я прислуживал в отеле… она умерла сегодня, и я точно знаю, что я упомянут в ее завещании. Она была богата — жила как королева. Теперь надо только дождаться, когда завещание прочтут, и если мне не заплатят сразу же, я смогу занять у кого-нибудь под эти деньги.
Херби пожал плечами.
— Играй, — лаконично ответил он.
Альфред сделал ставки, потом вышел из дома Херби и пошел дальше к центру. Настроение у него было прекрасное. Если ему повезет, сегодня он выиграет достаточно, чтобы продержаться до получения наследства. А после этого он обязательно поедет в какой-нибудь более интересный город — скажем, в Лас-Вегас — и станет тратить там деньги на красивых девушек и все остальное, ради чего стоит жить и о чем раньше ему приходилось только мечтать.
На один миг в голове его мелькнуло воспоминание об умоляющих глазах миссис Галбрейт, которой он зажимал рот подушкой, но он сразу отогнал неприятные мысли прочь. Ведь он, можно сказать, сделал ей одолжение. Она была совсем старая и больная, да и родственников у нее не осталось — разве что брат-близнец, наверняка такой же дряхлый и недужный.
Вдобавок, подумал он, упиваясь самодовольством, благодаря ему последние три года жизни были для миссис Галбрейт очень приятными: их скрасили для нее его лесть, его маленькие подарки, его готовность слушать ее бесконечные рассказы об ушедшей молодости, о былых путешествиях и сердечных победах.
Когда Альфред вернулся в отель, чтобы поужинать перед выходом на работу, он чувствовал себя богатым человеком, хотя в карманах у него была одна мелочь.
Сегодня вечером в отеле царила легкая подавленность. Старую миссис Галбрейт хорошо знали здешние завсегдатаи: если ей позволяло здоровье, она не упускала случая пообедать в ресторане на первом этаже.
Тем, кто обращался к нему с сочувственными замечаниями, Альфред отвечал: «Да, это была чудесная женщина. А какое было потрясение — подать ей завтрак в постель и обнаружить, что она мертва!»
Он казался самому себе чуть ли не скорбящим сыном этой богатой леди — так утешали его друзья и знакомые. И эту аналогию еще больше усиливало приятное ожидание скорого наследства.
На следующее утро стало известно, что причиной смерти миссис Галбрейт сочли сердечный приступ — впрочем, это почти так и было. Альфред рассчитывал, что письмо с завещанием уже дошло до мистера Сайласа Бентона, и поэтому не удивился, когда ему позвонила секретарша адвоката. Не сможет ли Альфред зайти к ним в контору после полудня, между двумя тридцатью и четырьмя?
Дождавшись перерыва в работе, Альфред быстро переоделся и поспешил к Эймс-билдинг — это здание находилось всего в пяти кварталах от его отеля. Здесь было много офисов, но офис мистера Бентона был одним из самых роскошных, с восточными коврами на полу и массивной полированной мебелью.
Миссис Галбрейт говорила о своем поверенном как о «человеке, который ведает моими делами». Альфреду нравилось, как это звучит. Может быть, теперь мистер Бентон будет ведать его делами?
Секретарша провела его в кабинет Бентона. Представительный, седовласый мужчина за столом сказал:
— Ах да, Альфред Уайт! Я видел вас в отеле «Блайстон», когда навещал миссис Галбрейт.
— Да, сэр, — вежливо отозвался Альфред. — Я тоже вас помню.
Он был очень рад тому, что никто, похоже, не счел смерть миссис Галбрейт преждевременной. Ему страшно было даже подумать, что этот человек с пронзительным взглядом серых глаз и сурово сжатым ртом мог бы заподозрить его в преступлении.
— Итак, Альфред, — начал Бентон, постукивая карандашом по столешнице, — сегодня я получил по почте завещание. Оно составлено лично Гортензией Галбрейт, и в его подлинности нет никаких сомнений. Оно датировано позавчерашним днем и заверено двумя подписями служащих отеля «Блайстон». При обычных условиях было бы рано осведомлять вас об этом, но тут мы столкнулись с особым случаем. — Он протянул Альфреду сигареты. — Очевидно, миссис Галбрейт много думала о вас.