Истории, рассказанные в полночь
Шрифт:
Знаешь, я не привыкла признаваться, особенно в такой форме и при таких обстоятельствах. Я лишь хочу сказать, что это не похоже на виденное мною в сериалах. Ты никогда об этом не узнаешь и я никогда не скажу, кому посвящается этот текст, но мне очень хочется написать. На экране оно выглядит по-другому. Пошло, попсово, неискренне. “Ванильно”, как любят сейчас говорить. Да и пусть. Я же не претендую на букеровскую премию, я в любви признаюсь, как-никак.
Сегодня я увидела тебя. Мимолетно, краем глаза. Ты прошел мимо и не заметил. “Отлично” - подумала я, несмотря на то, что миллион раз представляла себе все это иначе. Я шла домой. На улице было по-весеннему свежо и, несмотря на жуткую слякоть и час-пик, удивительно хорошо. Медленно, словно нехотя, природа просыпается. И я поняла, что мне тоже нужно проснуться. Я поняла, что моя любовь, возможно, пройдет
Григорий закончил читать рассказ девушки на “Самиздате” и отхлебнул чай из большой глиняной кружки. “Молодец, старается” - подумал он, машинально отмечая ошибки и опечатки в тексте.
– “Интересно, кто этот загадочный парень. Явно сама о себе пишет”. Он закрыл страничку и пошел в зал, где мать с невестой Мариной просматривали старые фотографии.
А девушка Аня в тот же момент задумчиво смотрела на страничку Григория “Вконтакте” и мечтала о том, как хорошо бы снова его встретить и улучить хотя бы минутку, чтобы всмотреться в его глаза.
Посвящается человечеству, которое так и не научилось любить…
Мне нужно рассказать вам всю историю сначала. Иначе будет сложно понять. Я пишу этот рассказ зная, что через несколько часов меня уже не будет в живых. Мне повезло, что я получила тетрадь - парнишка уж больно добрый попался. Не мог смотреть, как девушку избивает куча гогочущих мужиков, вступился. Жалко его, зачем же так сразу после академии в тюрьму на службу-то? А ведь небось мечтал быть героем, встать на защиту мира. Ан нет - даже меня защитить не получилось.
Бумага у меня есть. Остался маленький пустячок - записать все, что я помню. Передать вам последние обрывки трагедии, сохраненные усталым сознанием. Койка до ужаса неудобная…А может, это так болит избитое тело. Спасибо, хоть, не изнасиловали…Наверное, руководство не велело. А может быть, приберегли десерт на последок. Наверное им нравится смотреть в глаза измученной жертве, знающей, что через несколько минут ждет смерть, а пока надо пережит всего пару мгновений унижения…
***
Недолгое время я была любимицей галактики. Сердцем проекта “Омега”, спокойной и справедливой, как говорил мой руководитель. За это меня и любили. За это я и пострадала. Проект “Омега” был запущен в 10001 году от Рождества Христова. Таким образом, начало нового тысячелетия, новой эпохи, ознаменовалось появлением Верховного Суда. Наверное, в этом была необходимость. Человечество ведь расселилось по всей галактике и, естесственно, между странами начинали возникать конфликты. Вопрос “кто прав?” волновал всех настолько, что Верховное Правительство задумалось о решении вопроса. Так появилась “Омега”. Детей со всех уголков Земли привозили на удаленную станцию, практически находящуюся на Внешней Границе Млечного Пути. Там их воспитывали в “абсолютной лояльности”. Дети не знали ни к какой национальности они принадлежат, ни где родились, ни профессии - да что профессии, даже имена родителей не знали. Ровно до восемнадцати лет они жили на этой станции, осваивая и запоминая богатую и кровавую историю человечества с начала времен. Историю тоже слегка изменили - вместо того, что учат в школах обычные дети, они заучивали технические показатели конфликтующих сторон, численности армий, тактические ходы. Никаких захватывающих историй, биографий полководцев и подвигов солдат. Сухие факты, слегка приправленные собственными мечтаниями. Подолгу дети лежали в своих кроватях, не желая засыпать и мечтали о Земле. Каждому хотелось увидеть Землю, про которую столько говорили.
Нельзя сказать, что это были пустые мечты - как только последнему члену группы, состоящей из семи человек, исполнялось восемнадцать, команда начинала действовать. Их отправляли на Землю, где они и должны были служить своему народу - решать межзвездные конфликты. А они, надо заметить, были не такими уж и простыми.
Я помню себя в тот день, но помню, почему-то со стороны. Помню как мы сели в шаттл и долго летели, помню слабость от перегрузок, помню ослепительный свет и невероятный, до головокружения чистый воздух. Когда шаттл пролетал над лесами Амазонки, я едва не расплакалась. Мне хотелось побывать везде, где только можно. Исследовать каждый лес, поплавать в каждом море, залезть в каждую пещеру, посмотреть города, памятники - в тот момент я совершенно забыла, что мне предстоит жить лишь в одном куполе, никогда не выходя за его пределы. Ну да, разумеется, жизнь была почти королевская. Лучшая еда, красивый сад, шикарные апартаменты. Вот только книг было мало. И все - о величии человека. Ведь главный принцип Закона - человек всегда прав. Я должна была выносить приговор, основываясь на этом правиле. С самого детства нам вдалбливали это. И я в то время не могла даже помыслить поступить иначе.
Месяц был дан на подготовку. А потом - служба. Первое дело - конфликт между Французской колонией и Американским правительством я решила в пользу второго. Наставнику это понравилось, помню, он стоял у стены Зала Заседаний, удовлетворенно покачивая головой.
А во время второго произошел странный случай. Мы выслушали, как это обычно бывало, обе стороны, и я удалилась на чай. Суть конфликта была в том, что в Российские залежи минералов на Венере незаконно вторглись американцы, разбив там несколько шахтерских лагерей. Претензии России были вполне понятны и обоснованы - представьте, что кто-то самовольно врывается в ваш дом, ставит кровать и выносит ценности. Я знала как поступить - так, чтобы было справедливо.
В перерыве я с наслаждением потягивала великолепный зеленый чай, как вошел мой наставник. Он был типичным преставителем власти. Я намеренно не называю имен, они не достойны, чтобы войти в историю. Они лишь должности. Надутые от гордыни идиоты, шныряющие туда-сюда маленькими, заплывшими жиром глазками в поисках того, что можно прикарманить. Они даже смерти не достойны - самое страшное их наказание - быть самими собой. Моральными уродами, которые стоят во главе нашей галактики.
Я словно почувствовала неладное - наставник сказал, что мне необходим отдых и он немедля отправляет меня на закрытый курорт. Дело доведет другая девушка. Я не смогла возразить - это было просто не принято, однако нутром почувствовала, что все это неспроста. Лайнер, со мной на борту, улетел через час. На следующий день из газеты я прочла, что моя последовательница вынесла вердикт в пользу Американской колонии. Именно в этот момент кирпичик, заложенный в меня в детстве покачнулся и рухнул - вся система оказалась лишь замечательно организованным театром кукол. Мы были куклами, а эти чиновнички -кукловодами.
Но я вернулась. Не могла по другому - не представляла, что стану делать одна в этом огромном мире, в котором каждый стремится пробиться к солнцу, пройдя по головам менее ловких и удачливых. Меня хватило еще на пару лет. На два года подчинения, на два года отсутсвия какого-либо собственного мнения. Однако, меня считали справедливой и умной. Умелый рекламный ход, и больше ничего. Тошно было даже смотреть на всеи эти поклоны, когда я входила в Зал, подобострастные и ллживые комплименты. Тошно было видеть усмешки, устремленные в пол, фальш, наигранные благодарности. Оставалось лишь улыбаться - а ночью плакать в подушку так громко, что горничная то и дело прибегала в спальню.
Но я терпела. Ради чего? Я и сама не возьмусь ответить. По сути я - слабовольный человек. Я точно знаю, что никогда не смогу ставить выше себя жизни других людей. Я не смогу принять важное решение, если оно не продиктовано кем-то сильным за моей спиной, не смогу не улыбаться всем этим людям, не смогу перестать их бояться. Вот и тогда я делала что мне велели.
***
Это было, насколько я помню, раннее зимнее утро. То есть, конечно, никакой зимы у нас не было - за окном всегда оставался один и тот же пейзаж, надоевший мне хуже горькой редьки. Прекрасный сад идеальных растений, высаженных по ровным непрерывным линиям. Скоро должно было начаться последнее заседание в этом году. А дальше - две недели перерыва.
Я вошла в Зал и села на свое место. Все поклонились и началось. Вперед вышла женщина. Выглядела она немного необычно - полностью седые волосы были уложены в замысловатую прическу, непонятно каким образом державшую форму, глаза были необычного оранжевого цвета, кожа - шоколадного, уши слегка вытянуты вверх, а талия ее была невероятно тонкой - около пятнадцати сантиметров. Она держалась гордо, взгляд ее был холодным. Женщина долго не могла начать говорить, а когда мы встретились с ней глазами, я прочитала в них невероятную боль.