Истории СССР
Шрифт:
Дочка выжила. Лицо осталось изуродованным. В сломанные ноги вставили железные штыри и через два месяца выписали её домой.
Сыночек на другой день улетел на стажировку в Лондон. Я каждый день ходил на работу и там, запершись в своём кабинете, пил водку или коньяк. Ректор меня не трогал, но и долго терпеть это не мог. Я оформил отпуск и сидел дома, уставившись в окно на Петропавловского ангела, сверкавшего в снежной мгле. За что мне всё это, зачем мне всё это? Дочка выносить моё присутствие не могла и всё время рыдала, глядя в зеркало на своё отражение. Благообразная тёща со своей дочерью успокаивали её, говоря, что и с таким лицом тоже можно жить. В день моего рождения 7 апреля 1994 года у меня случился сердечный приступ и меня отвезли на «скорой» в больницу Ленина. Ох уж этот Ленин, вождь мирового пролетариата. Врач пообещала мне скорую, лёгкую смерть и велела не вставать с койки. Но я тоже выжил. Жить со своей бывшей женой я больше не хотел. Вернее не мог. Оставив их в покое, я уехал в Москву.
Три года я работал у Михалкова в студии ТРИТЭ. Жил в заштатной мосфильмовской гостинице, летал по всей стране, прокатывая его фильм «Утомлённые солнцем» и зарабатывая деньги на новую жизнь. Дочка в августе поступила в университет, но рыдала от своего уродства постоянно. Я искал врача. Россия утопала в аферистах, бандитах и жуликах. Народ обнищал. Бывшая жена работала секретаршей у Томазика. Со своей скромной зарплаты в пятьсот долларов, двести я отдавал дочери. Сына, вернувшегося из Лондона и спустившего там все мои деньги, я устроил в коммерческий банк, где мой дружок Коля Левицкий разрешил ему работать полдня. Иногда я приезжал домой и общался с ними. Они были со мной радушны. В Америке во время визита по поводу вручения Оскара, я нашёл врача, проходившего там стажировку, который взялся за операцию и исправил лицо доченьке. Профессор Анатолий Белоусов оказался тем ангелом-спасителем, за которого я молюсь по сей день. Оля была довольна и благодарила меня, но попросила не зазнаваться, потому что оплатить операцию мог и Томазик. Они просто пожалели моё мужское достоинство. А приехав в другой раз из Москвы, бывшая жена не открыла дверь моего дома, сообщив мне по домофону, что я здесь не живу. А чтобы я не кричал и не нервничал, она вызвала милицию, которая согласно их заявлению генералу Понеделко о моём буйном характере, приехала с автоматами чрезвычайно быстро. Намного быстрее, чем «скорая помощь».
Подруги
Июнь в 1965 выдался жаркий. Быстро распустилась сирень на Марсовом поле и засветились белыми свечками каштаны у Михайловского замка. От Невы тянуло приятной прохладой и школьницы в белых передниках гуляли стайками после выпускных вечеров. Ещё и в помине не было организованных городских праздников. Танцевали в своих школах, а потом в тишине спящего города и призраке белой ночи собирались у разведённых мостов на обоих берегах Невы отчаянные романтики. Мальчишки старались выглядеть взрослыми и сменили школьную форму на брюки с джемперами. У некоторых были целые костюмы с непривычными галстуками типа «селёдка» или шнурки. Больше всего народу скопилось на Сенатской у Медного всадника. Там нас и нашёл Валерик. Он на год раньше окончил нашу школу и учился в Бонче. Приехал он на своей Яве и в кожаном костюме, который я привезла ему в подарок из Германии. Папа знал про нашу дружбу и добавил мне своих денег на подарок. Мама об этом даже не догадывалась. Она была очень строгая и правильная. А папа был военным прокурором в группе Советских войск в ГДР и очень меня любил. Старшую сестру Инку он, как и мама, держал в ежовых рукавицах, а меня баловал.
Валерик подъехал к парапету набережной и сидел на мотоцикле, а наш класс его обступил, как известного киноартиста. В школе Валерик был секретарём комитета комсомола и заступился за меня, когда мне хотели впаять выговор по комсомольской линии за мой начёс типа «бабетта». Тогда-то я и обратила на него внимание.
Мы с подружкой перешли в эту школу после нашей восьмилетки и сели за одну парту в 9 «А» классе. Наташка Гусева была скромной девочкой, а меня мальчишки просто так не пропускали. То за косу подёргают, то портфель поднесут. Странные они эти мальчишки. В тот год на новогоднем карнавале Валерик был Атосом, а Линка — миледи. Она думала, что теперь Валерик с ней до конца жизни, но он стал ухаживать за мной. С Линкой мы всё равно, как мне казалось, подружились и ходили по школе втроём — я, Линка Сандлер и Наташка Гусева. Так втроём мы гуляли по набережным Невы в выпускной вечер.
Когда белая ночь просияла ласковым утренним солнцем, Валерик посадил меня на мотоцикл и увёз домой, провожаемый многозначительными взглядами подружек. Ехали мы быстро и недолго. Утренний ветер развевал мою золотистую шевелюру, как знамя за его спиной. Пустынный город мирно спал. И видел сны. О верной любви. О счастливом завтра. Проводив меня до квартиры и нежно поцеловав в щёчку, он исчез на своём самолётоцикле.
Первой проболталась Линка. Она позвонила и стала восхищаться тем, какой у Валерика чудный мотоцикл, классная кожанка и, вообще, он лучше Атоса. Потом я спросила у Наташки, как она добралась до дома и та, заикаясь и запинаясь, рассказала мне, как он отвёз Линку и примчался за ней к Техноложке. Я, поджав губы, засела за учебники и не подходила к телефону. Когда Валерик пришёл ко мне, мы поссорились в первый раз.
Весь июль и август мы почти не встречались, готовились к вступительным экзаменам. Мы с подружками дружно поступили в институты. Гусева в ЛИАП, на инженера, Линка в ЛГУ на химический факультет, а я в Технологический, на прикладную химию. Поступление отметили в кафе «Север» двойной порцией мороженного с профитролями. Я никогда не думала, что мы так редко станем встречаться. У каждой появились новые друзья, новые увлечения. Даже звонить стало некогда. На первом курсе учиться было очень трудно. И страшно. Не сдав первую сессию, можно было вылететь из института. В нашей группе были одни мальчишки и я пользовалась повышенным вниманием. Наташка стала заниматься в секции бадминтона и встречалась с преподавателем института Колей Меткиным. Линка познакомилась на лекции в университете с режиссёром с Ленфильма и захлёбывалась от восторга, рассказывая о встречах с Семёном Арановичем и Ильёй Авербахом. Они приглашали её на киностудию и показывали, как снимается кино. А она не без налёта гордости и загадочности рассказывала всё нам. Единственным поводом для совместных встреч оставались наши дни рождения.
У Полины день рождения был 31 марта и мы всегда собирались у неё дома вместе с её родственниками. Наташка Гусева жила в коммуналке и стеснялась своего папу, полковника ГПУ в отставке, и 24 января пригласила нас с Линкой в кафе «Север». Угостила шампанским, мороженным с профитролями, а потом мы прошлись по Невскому до метро и поехали по домам. А я 10 февраля пригласила их к себе домой. Папа купил торт в «Метрополе», мама напекла пирожков, а я пригласила Валерика и всех мальчишек из своей студенческой группы. Валерик был в шоке. Он выводил мальчишек по одному на лестницу и объяснял, что у него со мной серьёзные отношения. Потом он бросил Бонч и перешёл в Военно-морское училище имени Фрунзе, потому что я восхищалась морской формой. А потом мы поженились.
Я очень любила Валерика, а он меня любил сильнее. Какое-то время мы жили у его родителей, но вскоре стали снимать квартирку на проспекте Гагарина. Для того, чтобы чувствовать себя счастливыми у нас было всё, но казалось, что этого мало. Хотелось ещё чего-то необычного. Не как у всех. Как за границей. Валерик старался изо всех сил.
Подружки стали тоже думать о замужестве. Наташкина мама развелась со своим мужем, выперла его в коммуналку и учила нас как мужиков надо прижимать каблучком. Но приличных предложений от мужиков, желавших встать под каблучок, не поступало. Девчонки боялись остаться старыми девами. Нам было по двадцать лет.
Первой удивила весь мир Наташка. Скромная, неяркая, окружённая такими же блёклыми поклонниками, она пришла к нам в гости в сопровождении кинозвезды. Коля был высокий, стройный, модный и очень остроумный. Он учился с Наташкой в одном институте, снимался в кино каскадёром и был чемпионом СССР по дзюдо. Мы и глазом моргнуть не успели, как Наташка вышла за него замуж и они стали жить в своей комнате у Исаакиевского собора. Колину маму тесть и тёща уговорили разменять квартиру. Коля радушно принимал нас в гостях, развлекал модными пластами и красивыми слайдами, демонстрируемыми на стене через проектор «Этюд». Семён Аранович его хорошо знал и компания стала сплочённой. Коля придумывал прогулки в парках, походы в театры и выезды на море с игрой во «фрисби». Валерик брал у папы его «Волгу» и мы разъезжали всей компанией любоваться разными чудесами. Однажды Коля уговорил нас поехать на стадион. Оказалось, что пустой стадион был открыт и мы носились по футбольному полю под шум пустых трибун и звон тросов о флагштоки на сильном ветру, похожем на перезвон колокольчиков. Он создавал праздники, как массовик-затейник на ровном месте из ничего. Компания была в восторге.
В 1972 мы закончили свои институты стали молодыми специалистами. Ждали, когда нас осыплют дарами из Рога изобилия. Но кроме зарплаты инженерного минимума никому ничего не выдали. Я поступила в аспирантуру, чем огорчила Валерика, Наташку и Линку. Но Линка, наконец-то, вышла замуж за сорокалетнего еврея и уехала жить в Канаду. Мы с Валериком жили в Ораниенбауме, где стоял его корабль. Два раза в неделю я приезжала на кафедру, проводила свои эксперименты и набирала в библиотеке нужные книги. Про красивую жизнь мы слышали мельком из телефонных разговоров с Наташкой. Она рассказывала в каком кино снимался её Коля и куда они ездили путешествовать. Валерик тоже старался, но советский офицер был очень ограничен в средствах и исполнял свой долг перед Родиной. Хотя форма у него была красивая и очень ему шла.