Истории СССР
Шрифт:
Премьера в Нижнем Новгороде прошла блестяще. Фильм показывали в Театре Юного Зрителя. ТЮЗ стоял на широкой площади и позволял создать торжественную атмосферу с шествием гостей по красной дорожке. Уютный зал располагал к просмотру, а предстоящий ужин на трёхпалубном теплоходе, дожидавшимся у пристани на Волге, создавал настроение беспечности и праздника.
Гости собрались знатные. Цвет советской кинематографии и новороссийского бизнеса. После просмотра киногруппе, артистам и Михалкову устроили овацию, а Сергей Фёдорович Бондарчук провозгласил Никиту наследником советской кинематографической Славы.
Шампанское било фонтаном, водка лилась рекой. Севрюжки и осетры в собственной икре манили гостей своими плавниками закусить своим телом в румяном, хрустящем блинчике. Митя Бузылёв рвал сердца приглашённых цыганскими романсами до первых лучей солнца. Мы с Таней Шумовой выпили за успех работы, которая кипела в наших руках и головах две недели. Конечно, при поддержке губернатора Бориса Немцова и купцов Нижнего Новгорода. Андрей Клементьев устроил приём в честь Никиты в новом ночном клубе, а Володя Седов прокатил всех на теплоходах до Макарьева монастыря, накормив всех стерляжьей ушицей с расстегаями.
Первым, кто клюнул на наживку и пригласил нас к себе, был губернатор Ярославля Анатолий Лисицын. Тройник он почувствовал не сразу. Мы полетели с ним на его вертолёте. Комиссия по встрече выстлала на площади красную ковровую дорожку и махали букетами цветов. Приближаясь к земле, винт вертолёта создал мощный вихрь и красная дорожка начала подниматься как кобра, пытаясь замотать морским узлом винт вертолёта. Наша гибель стала неизбежной.
Божией милостию ангел-хранитель изменил поток ветра и ковровая дорожка улетела в сторону Змеем-Горынычем под оглушительный дьявольский посвист винта, а мы благополучно приземлились. Надкусив хлеб с солью и прильнув с засосом к устам красавиц, мы напоролись на краснощёкого мужика со знакомым запахом перегара. Тряся Никите руку, он как заклинание бормотал «муж мэра, муж мэра». Оказалось, что его жена — мэр города Углича, а он просто очень рад. Жизнь у него удалась. С утра нам дали помолиться и позвонить в колокола, а потом стала отрабатываться схема приёма на многие годы проката фильма по городам необъятной России — баня, массаж, ответы на вопросы, кино, ужин в стрип-баре, плавно переходящий в завтрак. Когда губернатор Лисицын узнал цену вопроса, у него помутнели голубые глаза. Оказалось, что все кинотеатры в Ярославской области давно переделаны в Казино и показывать фильм негде. Я объяснил Коле Воронину, что они могут кино и не показывать, но оплатить покупку нескольких копий фильма — дело святое. Жалоба на мой зверский аппетит бескорыстному Никите к снижению цен не привела, но он получил исчерпывающую характеристику моей кровожадной личины. По нашему с ним сценарию он играл роль бескорыстного художника, а я кровожадного антрепренёра Карабаса-Барабаса. К утреннему отъезду наша парочка больше напоминала Лису-Алису и Кота-Базилио, сваливающих от деревянных человечков с их золотыми. Так мы и разводили всю Россию. Но…на всякую хитрую попку есть болт с резьбой.
Объяснили мне это конкретные пацаны из Владивостока. Мои звонки и переговоры по телефону с представителями администрации края или области не открывали ширму и не обнажали истинных связей власти и бизнеса. А они везде были. Скажу больше — они везде были очень тесными. Приехать и уехать в какой-либо регион Российской империи под охраной милиции было полной иллюзией. Милиция стояла при встрече на третьем плане с верноподданным видом. На втором представители власти. А на первом — авторитетные люди края. Как они скажут, так и будет.
Во Владивостоке нас встречал Пудель. Заскорузлое совковое представление об определенном порядке на аэродроме улетучилось, когда с нашим Боингом Трансаэро сразу после касания шасси покатились рядом шестисотые мерседесы и сопровождали до полной остановки самолёта на стоянке у аэропорта. Из машин вышли люди в чёрных длинных пальто, а один лысый в норковой шубе. Мне стало страшно. Москва была далеко. Тихий океан с Марианской впадиной, глубиной в одиннадцать километров — совсем рядом. Я собрал волю в кулак и посоветовал Никите не садиться к ним в машину без меня. Именно это и случилось. Лимузин с Пуделем и Никитой улетел вдаль, поднимая столбики пыли. Меня вежливо посадили в мерседес и молча повезли на восток. Теперь он стал Ближним. Когда мы спустились в подвал, где по моим представлениям меня должны были замочить, на душе просветлело. Это было подземное царство Пуделя с огромным бассейном, каменными сводами в огненных бликах, парилками, барами и сонмищем голых русалок. Среди них я увидел Никиту, завёрнутого в римскую тогу, и на душе стало спокойно. Пригубив коньяку Хеннесси, по телу поползло приятное тепло и беспечность. Проявлять свои организационные способности я счёл неуместным. Категории пространства и времени исчезли из моего сознания. Жаркий пар раскалял мою кожу, а ледяная вода бассейна её остужала для того, чтобы прикосновения тёплых рук массажистки казались магическими. Когда, оторвавшись от сладостных губ, я услышал вопрос знакомого Никитиного голоса о баулах с киноплёнкой, я не мог понять, как он оказался на этом курорте. Пощёлкав пальцами перед моим носом, он попросил кого-то посмотреть за мной и исчез в густом тумане турецкой парилки. Разбудила меня горничная, очень похожая на вчерашнюю русалку, и подала горячий ароматный кофе в постель. Я спросил её имя, которое тут же забыл. Голова очень сильно кружилась. Она меня одела и повела к лифту. В холле меня ждал Никита с толпой мужественных моряков, норковых шуб, взбитых волос, капроновых чулок и длинных каблуков. После принятия на посошок жгучей ароматной жидкости стало легче и веселее. Меня разбирал дикий хохот. Погрузив меня в машину, незнакомый мужчина протянул мне пачку денег и шепнул «как договаривались». Сознания хватило, чтобы понять происходящее, и я по-деловому запихнул деньги за пазуху. Сильный ветер и огромный самолёт с ревущими двигателями подсказывали, что мы приехали на аэродром. Как на Эверест, я поднялся по трапу и вошёл в переполненный салон самолёта. Рядом со мной сел Никита. В проходе стоял Пудель и умильно улыбался. Принесли ящики с шампанским. Пассажиры стали пить здоровье Никиты и орать хором «К нам приехал наш любимый Никита Сергеевич дорогой! Никита, Никита, Никита! Никита, Никита, Никита!» Проснулся я от звенящей тишины. Двигатели самолёта мерно гудели. Рядом мирно спал Никита. Мы куда-то летели по синему небу.
Шофёр Никиты Толя, по кличке «рафинад», вошёл в салон и стал выносить наши сумки. Уже в машине я спохватился и потрогал деньги. Они были на месте. Мы ехали молча, иногда переглядываясь и сотрясаясь от хохота. Вера подала ужин. Никитина тёща, улучив момент, когда он вышел на террасу, и подсев ко мне, спросила скрипучим голосом:
— Молодой человек! Вы всё время будете с ним ездить? Вы что ему — жена?
Вошёл Никита и спас меня от грубого ответа. Спал я без задних ног.
На другой день мы приехали в студию и я созванивался с администрацией Норильска о покупке в прокат фильма «Утомлённые солнцем». Начальник отдела культуры постоянно кого-то переспрашивал и давал согласия по-нашему райдеру. Потом следовал вопрос о личном присутствии Никиты Сергеевича на премьерном просмотре фильма. Здесь начиналось недопонимание в итоговых гонорарах белыми и чёрными, налом и безналом. Потом переговоры прерывались на некоторое время до завершающего звонка о полном согласии сторон. Можно было заказывать билеты и лететь изучать географию родного края дальше. Норильск, Красноярск, Новосибирск, Тюмень, Якутск, Воркута, Самара, Киев, Алма-Ата….Райдер Михалкова распух и начинался с теннисной партии с ведущим теннисистом края. Никита в 1994 году, пока Шама с Отариком его не задвинули, был президентом Федерации тенниса России. Потом несколько ударов с губернатором, потом баня, массаж и лёгкий завтрак. К вечеру, переодевшись в гостинице, мы ехали в местный дворец искусств и Никита довольно коротко отвечал на вопросы зрителей, не забывая похвалить Ельцина. Так он зарабатывал Его доверие и отмывался от дружбы с опальным вице-президентом России Сашей Руцким. Потом, запустив кинокартину, мы успевали на трезвую голову поговорить с губернатором и узнать, что можно ещё выкупить из госимущества по бросовой цене. Моментально выставлялись встречные просьбы к Кремлю. Дальнейшее таинство Никита старался переключить на себя, обводя мои интересы чертой оседлости.
В каждом городе хозяева отмывали нас до бела, мы отмывали до бела их чёрные деньги, народ смотрел кино, жёны ареопага танцевали Никиту. Кто музыку заказывает, тот Никиту и танцует. Через год такой деятельности я понял, что спиваюсь.
Окучивать Прибалтику мы начали с Таллина, оттянулись в Риге и приехали в Вильнюс. Сопровождала нас соблазнительная пышка, послушно притащившая в Ригу весь гонорар авансом. Там мы с ней и познакомились поближе. Конечно в бане. По-моему, мы понравились друг другу. Приехав в Вильнюс, мы это перепроверили и убедились в том, что не ошиблись. Премьера прошла удачно и мы стали навещать друг друга в Вильнюсе и Москве. Само собой созрел план приглашения в Вильнюс артистов разных жанров с целью просвещения литовцев и извлечения прибыли. Несколько успешных предприятий вскружили мне голову. Совершенно случайно пришлось встретиться с одним бизнесменом из Чечни в Паланге и получить с него солидный долг. По причинам безопасности я не хотел тащить деньги поездом в Петербург, куда решил заехать на выходные. Плотские радости открыли во мне к Инне сильное доверие и я решил оставить деньги у неё в Вильнюсе.
Прогулки по Питеру возвращали меня к жизни. Проехав страну вдоль и поперёк, я не мог себе представить места, где мог бы добровольно остановиться и жить. Страна представляла собой какую-то Сталкеровскую зону с разрушенными заводами, высоковольтными линиями и залитыми нефтью болотами. И только здесь, в Питере, прогуливаясь по Невскому или вдоль Невы, я чувствовал себя достойным человеком, награждённым радостью бытия.
В Мариинский я зашёл по делу. Маэстро Гергиев приглашал Никиту поставить оперу «Князь Игорь» и просил меня утрясти кое-какие вопросы. Директора балетной труппы Махара я знал давно и обрадовался встрече. Он стал рассказывать о нищенском положении артистов, о бандитском беспределе, а потом предложил мне организовать гастроли балетной труппы в Лондон. Не долго, думая, я согласился, но для начала решил порадовать фанатиков Вильнюса. Махар не возражал и мы ударили по рукам.
Поезд в Вильнюс отправлялся в полночь. Визу в консульстве я оформил групповую с руководителем Махаром. Драгоценности Мариинского балета оживлённо ждали отправления поезда на перроне. Пришёл Фарух и сообщил, что Махар поехать не может. У него возникли проблемы. Мне не было обидно, что он просто меня кинул и не захотел тратить время на поездку. Конечно, я мог справиться и сам. Но групповая виза была мною оформлена на него и на границе литовские парни могли нас просто завернуть обратно. В середине ночи поезд остановился на границе в Пыталово. Наши погранцы пропустили нас без пыток, а вот литовцы, посмотрев на паспорт Махара, переданный им для проезда Фаруху, стали пристально вглядываться в моё крестьянское лицо. В это время я тарахтел, как кофемолка, приглашая их с жёнами на спектакль артистов балета за пятьсот километров в городе Вильнюсе. В этот день звёзды встали как надо и нам открыли семафор.
Инна встретила меня с восторгом и поселила в моей любимой гостинице «Стикле». Фарух попросил репетицию для труппы и мы сразу поехали в оперный театр. Литовцы с радостью встретили наших и проводили их в репетиционный зал. Мы с Инной проехали по городу, посмотрели рекламу, заглянули в кассы. Билетов не было. Это сулило успех. Большой успех. Мы поехали в гостиницу и стали ждать вечера, наслаждаясь уютом.
Приехав за час до гала-концерта, я зашёл к директору оперного театра, чтобы договориться о расчетах. Аренда была мной оплачена заранее. Оставалось получить выручку с билетов и праздновать успех. Директор, хитрый и циничный литовец, развёл руками и сообщил, что ни одного билета не продано. Литовцы то ли не любят балет, то ли не видели рекламы, то ли у них кончились деньги на культурные мероприятия. Не сбавляя темпа речи он стал меня успокаивать и обещал за считанные минуты собрать полный зал своих знакомых, чтобы создать праздничную атмосферу для русских артистов. Инна сидела бледная. Я просил её нанять людей и продавать билеты самостоятельно, а она упиралась и убеждала меня в порядочности этого директора, который к ней очень хорошо относится. Рядом с Инной сидел Андрей в малиновом пиджаке, который тоже к Инне очень хорошо относился. Я своими руками и голосом должен был упросить директора наполнить зал людьми и обворовать меня до нитки. Мне ничего не оставалось. Я это сделал.