История Александра Македонского
Шрифт:
22. Царя отнесли в палатку, и врачи прежде всего отрезали древко застрявшей в нем стрелы, не тронув острия. 23. Затем, обнажив тело, они заметили, что у стрелы есть зубцы и что ее можно вынуть, только если разрезом увеличить рану. 24. При этом они опасались, что поток крови может помешать разрезу: стрела была большая и, как стало ясно, проникла во внутренние органы. 25. Критобул, обладавший выдающимся искусством врача, в данном тяжелом случае боялся прикоснуться к ране, как бы при неудачной операции беда ие обрушилась иа его голову. 26. Царь взглянул на плачущего и охваченного крайней тревогой и почти лишившегося сил врача и сказал: «Что же ты медлишь и не освободишь сейчас же от страданий меня, обреченного несомненно на смерть? Или ты боишься оказаться виновным в том, что я получил неизлечимую рану?» 27. Тогда Критобул, справившись со своим страхом или скрыв его, начал убеждать царя, чтобы тот дал себя связать, пока он будет вынимать острие, ибо опасным может быть даже малейшее телодвижение. 28. Царь же, сказав, что нет надобности его
на, и, когда вынуто было острие, кровь хлынула потоком. Силы покинули царя, в глазах у него потемнело, и он лежал, как мертвый. 29. Тщетно врачи старались лекарствами унять кровь, и друзья, подумав, что царь умер, подняли громкий вопль и плач. Но кровь наконец, остановилась, понемногу вернулось к царю сознание, и он начал узнавать окружающих. 30. Весь этот день и следующую ночь вооруженное войско окружало шатер-царя; все сознавали, что живут дыханием одного и не расходились до тех пор, пока не было сообщено, что царь заснул. Надежда на спасение распространилась отсюда по всему лагерю.
ГЛАВА 6
1. Пролечив рану в течение 7 дней, когда рубец, однако, еще не зажил, царь, услыхав, что среди варваров укрепился слух о его смерти, приказал поставить посередине двух связанных между собой кораблей видную отовсюду палатку, из которой мог бы показаться всем думающим, что он погиб. Явившись перед жителями, он разрушил надежды врагов, построенные на ложном известии. 2. Затем он поплыл вниз по течению, держась на некотором расстоянии от основного флота, чтобы шум от весел не нарушал покоя, необходимого для больного. 3. На четвертый день от начала пути он прибыл в покинутую жителями,, но обильную хлебом и скотом страну. Это место понравилось ему, и здесь отдохнули он сам и все воины. 4. Было в обычае, чтобы ближайшие друзья и телохранители в случае нездоровья царя спали перед входом в преторий. Соблюдая этот обычай, и на этот раз в его шатер вошло много народа. 5. Царь встревожился и спросил, уж не принесли ли они ему какой новости, пришли все вместе, уж не сообщат ли ему о новом нападении врагов?
5. Но Кратер, которому было поручено передать царю просьбу друзей, сказал: 6. «Неужели ты думаешь, что люди могут быть встревожены только нападением врагов, хотя бы стоящих уже у нашего вала, а не заботою — как это теперь и есть — о твоем здоровье, которое ты не бережешь? 7. Пусть составляют против нас заговоры сколько угодно народов, пусть заполнят вооруженными людьми весь мир, покроют моря кораблями, приведут неведомых зверей, с тобой мы будем непобедимы. 8. Но кто из богов может обещать, что ты, наше светило и главная опора Македонии, будешь долговечен, когда ты с такой страстью рискуешь своим здоровьем, забывая, что ты подвергаешь опасности и жизнь столько граждан? 9. Кто же хочет или может пережить тебя? Мы пришли сюда, следуя твоей воле и замыслу, и иначе как под твоим руководством никому из нас нет пути к своим пенатам. 10. Если бы ты все еще боролся Дарием за Персидское царство, то никто, даже если бы и захо тел, не мог не восхищаться твоей смелостью при всякой опасно сти, ибо, где награда соответствует опасности, там при удач
больше результатов, а в случае неудачи больше утешения.
11. Но кто же не только из твоих солдат, но и из варваров любого племени, кто знает о твоем величии, примирится с тем, чтобы ценой твоей жизни брался какой-то ничтожный город?
12. Ужасается душа при воспоминании о том, что мы недавно видели. Я боюсь даже вымолвить, что если бы милостивая к нам судьба не спасла тебя, к доспехам на непобедимом теле прикоснулись бы самые ненавистные руки. Все мы, раз не следовали за тобой, предатели и дезертиры. 13. Ты вправе заклеймить всех солдат клеймом бесчестия, никто не откажется смыть позор, не допустить которого он не нашел в себе силы. Прошу тебя, дозволь нам еще и еще показать свое ничтожество перед тобой. 14. Мы пойдем, куда бы ты ни приказал, мы требуем для себя неведомых опасностей и бесславных битв, но сохрани самого себя для дел, требующих твоего величия! Быстро меркнет слава в борьбе с недостойным врагом, и нет ничего унизительней, как утратить ее там, где ее нельзя проявить».
15. То же примерно говорили и Птолемей и остальные. Нерешительными голосами и со слезами они умоляли его положить предел своей уже удовлетворенной жажде славы и позаботиться о своем, а также и об общем спасении. 16. Царю были приятны такие чувства друзей, он обнимал каждого в отдельности и просил сесть. 17. Продолжая начатый разговор, он сказал: «Благодарю вас, о вернейшие и преданные мне друзья и граждане, не только за то, что вы сегодня цените мое здоровье больше своего, но и за то, что с самого начала войны вы не упускали случая выказать мне свое расположение и верность, так что я должен признаться, что никогда жизнь моя не была мне так дорога, как тогда, когда она возродилась, чтобы я мог дольше наслаждаться дружбой с вами. 18. Впрочем, неодинаковы чувства у тех, кто готов умереть за меня, и у меня, кто сознает, что расположение ваше заслужил только своей доблестью. Вы хотите получать от меня награды продолжительное, может быть, даже неограниченное время, я же оцениваю свои дела мерой не времени, а славы. 19. Я мог, довольствуясь славой отцов, оставаться в пределах Македонии и там без напряжения ожидать мрачной и бесславной старости; ведь люди бездеятельные не сами куют свою судьбу, но, считая единственным благом долгую жизнь, часто бывают жертвой ранней и жестокой смерти. Я же считаю не годы свои, а победы, и если вспомнить о всех дарах судьбы, то могу сказать, что прожил уже большую жизнь. 20. Начав с Македонии, я держу власть над всей Грецией, покорил Фракию и Иллирию, господствую над трибалла-ми и медами, обладаю Азией от Геллеспонта до Красного моря; вот я уже недалеко от предела мира, выйдя за который, я поставил себе целью открыть новую природу, новый мир. 21. Из Азии я перешел в пределы Европы за один час. Став победителем той и другой частей света на девятом году своего правления и на двадцать восьмом году своей жизни, могу ли я, по-вашему,
прекратить сбой путь к славе, которой одной я посвятил всего себя? Поистине я не откажусь от нее и, где бы ни стал сражаться, всегда буду сознавать, что действую иа арене мирового театра. 22. Я прославлю неизвестные места, открою для народов земли, долго скрывавшиеся от них природой. Прекрасна будет и гибель моя среди этих трудов, если только судьба мне в этом не откажет. Я произошел от такого ствола, что мне приходится желать не столько долгой, сколько обильной делами жизни. 23. Заклинаю вас, подумайте, что мы дошли с вами до земель, в которых имя, прославленное доблестью, заслужила женщина. Какие города основала Семирамида, какие покорила народы! Какие совершила дела! Мы еще не сравнялись славой с женщиной, а уже должны пресытиться похвалами?! Лишь бы смилостивились боги; впереди еще много дел. 24. Но то, чего мы еще не достигли, станет нашим достоянием, только если мы не будем пренебрегать ничем, в чем есть место для громкой славы. Оградите меня лишь от внутренних врагов, избавьте от домашних козней, в борьбу Марса я вступлю без страха. 25. Филипп, мой отец, был в большей безопасности в строю, чем в. театре, он много раз избегал рук врагов и не мог спастись от руки своих. Если вы вспомните о других царях, вы насчитаете больше таких, которые погибли от внутренних, а ие от иноземных врагов. 26. Впрочем, поскольку теперь представляется случай осуществить давно уже задуманное мной дело, величайшей наградой за мои труды и дела будет для меня то, что мать моя Олимпиада Заслужит бессмертие, когда бы она ни рассталась с жизнью. Если судьба дозволит, я сам осуществлю это, если же судьба похитит меня раньше, вы попомните об этом моем завещании». После этих слов он отпустил друзей, однако еще много дней оставался на том же месте.
ГЛАВА 7
1. Пока это происходило в Индии, греческие солдаты, недавно выведенные царем в колонии близ Бактр, когда началась между ними распря, отпали не столько из вражды к Александру, сколько из боязни наказания. 2. Убив несколько влиятельных лиц из своей среды, они стали пускать в ход оружие,, захватили считавшуюся в безопасности и нотому плохо охранявшуюся крепость Бактр и побудили варваров присоединиться к их мятежу. 3. Вожаком их был Афинодор, присвоивший себе имя царя не столько ради власти, сколько ради того, чтобы вернуться на родину с признавшими его. 4. Его соперник, какой-то Бикон, его соотечественник, который стал строить против него козни, пригласил его на пир и с помощью некоего бактрий-ца Бокса его убил. 5. На следующий день на сходке Бикон убедил многих, что, наоборот, Афинодор злоумышлял против него. Но некоторые заподозрили Бнкона в обмане, и постепенно сомнение стало охватывать многих. 6. Итак, греческие солдаты
взялись за оружие, чтобы при первой возможности расправиться с Бикоиом. Впрочем, главари успокоили возмущение толпы. 7. Избавившись на этот раз против своего ожидания от опасности, Б икон несколько времени спустя стал подкапываться под своих же спасителей; когда его козни обнаружились, он был схвачен, а вместе с ним и Бокс. 8. Бокса решили немедленно предать казни, Бикона же. убить мучительной смертью. К телу его уже придвинули орудия пытки, как вдруг греки неизвестно по какой причине как сумасшедшие бросились к оружию.
9. Услыхав с их стороны шум, палачи подумали, что крики толпы запрещают производить пытку, и отпустили Бикона.
10. Он, как был, обнаженный, прибежал к грекам; жалкий его вид внезапно изменил их настроение, и они решили его простить. 11. Так, дважды спасенный от смерти, он вернулся на родину вместе с другими покинувшими колонию, предоставленную нм царем. Вот что происходило близ Бактр и скифских пределов.
12. Между тем к царю прибывают 100 послов от двух упомянутых выше племен. Они ехали на колесницах, все были высокого роста и роскошно одеты: полотняные одежды их были расшиты золотом и пурпуром. 13. Они сдались царю и передали ему свои города и земли; они впервые готовы были доверить свою за много поколений ничем не стесненную свободу и отдавались ему на милость по внушению богов, а не из страха, ибо военные силы их были в целости. 14. Царь, собрав совет, принял их под свое покровительство и обложил такой же данью, какую оба племени платили арахосиям. Кроме того, потребовал с них 2500 всадников, и варвары с покорностью все выполнили. 15. Затем послы и царьки были приглашены на богатый и торжественный пир. 100 позолоченных лож было поставлено на небольшом расстоянии друг от друга, ложа были покрыты коврами, сиявшими золотом и пурпуром; все, что было порочного у персов из-за их исконной роскоши, а у македонцев — из-за чужеземной новизны, в изобилии проявилось иа этом пиру.