История Англии от Чосера до королевы Виктории
Шрифт:
вСолсбери – двое суток езды, стоимость проезда 20 шиллингов;
в Эксетер – четверо суток езды – 40 шиллингов;
в Плимут – 50 шиллингов;
в Дарем – 55 шиллингов (без всякой гарантии относительно времени прибытия) и
в Уэйкфилд – по пятницам – четверо суток езды, стоимость проезда 40 шиллингов.
Карета XVII в
Разведение и покупка лошадей всевозможных пород и для всевозможных, целей играли важную роль в жизни семейства Верни в Клейдоне. В этой части Англии лошади постепенно вытесняли быков в езде и пахоте. Упряжных лошадей, принадлежащих Эдмунду Верни, периодически пригоняли в его имение, находившееся в болотистой местности, чтобы откормиться «на дешевом подножном корму».
При сравнении жизни и писем семейства Верни в царствование Карла I с жизнью и письмами семейства Пастонов в царствование Генриха VI бросается в глаза общее сходство, но заметны также и более высокие нравственные инстинкты и традиции, большее добродушие и менее суровый взгляд на семейные отношения и обязанности к соседям. Продолжительное пребывание целого ряда поколений в обстановке мира и порядка в стране, а, возможно, также и другие перемены сделали жизнь более благородной и справедливой. Сэр Тоуби Мэтью, придворный Карла I, который знал несколько чужеземных стран так же хорошо, как свою собственную, будучи новообращенным католиком, мог беспристрастно и критически оценивать своих соотечественников. Он пишет в предисловии к своим «Письмам», что англичане имеют монополию на «некую вещь, называемую добродушием» и что «Англия представляет собой единственную в своем роде Индию, где можно найти этот бездонный родник чистого золота». «Никто так не далек, как англичане, от упорного стремления к нескончаемой и непримиримой мести». Эти хорошие качества подверглись суровому испытанию, когда гражданская война постучалась к каждому вворота – война, более всеобъемлющая по охватываемой ею социальной сфере и территории, чем войны Алой и Белой розы, но такая, в которой эгоистические и материальные соображения играли значительно меньшую роль.
Глава IX Англия периода реставрации
Политическим результатом Реставрации 1660 года было восстановление власти короля, парламента и закона вместо «насильственной власти» военной диктатуры. В церковно-религиозной области она восстановила епископов, «Книгу Общих молитв» и англиканское отношение к религии вместо пуританского. Но в социальном отношении реставрация монархии вернула знати и дворянству их прежнее общественное положение признанных руководителей местной и национальной жизни. Вошедшая в поговорку «любовь англичанина к лорду», почтительный и восторженный интерес к «сквайру и его родственникам» снова приобрели полную силу. И действительно, как показали события, социальное значение пэра и сквайра, дворянина и его жены было «восстановлено» с гораздо большей полнотой, чем власть короля. В природе англичанина, по существу, было кое-что от сноба, но очень мало от придворного льстеца.
Во времена республики с ее демократическими принципами и военной сущностью большая часть наследственного «высшего класса» – сторонники роялистов – потерпела крушение, не сравнимое ни с чем в нашей социальной истории. Как класс они были не уничтожены, но оттеснены. Они не потеряли своих земель и посредством штрафов были лишены лишь некоторой части своих богатств. Но временно солдаты и политиканы, выдвинувшиеся во времена республики и сумевшие приспособиться к быстрым переменам революционной эпохи, захватили их место в государственном и местном управлении и присвоили себе их социальную роль. Некоторые из них, как Олджернон Сидней, Эшли Купер, принадлежали к родовитым фамилиям; другие, как полковник Прайд и Берч, были теми «простыми капитанами в домотканых мундирах», которых любил Кромвель, и при своем возвышении также возвышал, привлекая к управлению страной. Во время Реставрации многие из лидеров «круглоголовых» канули в неизвестность или попали в ссылку; другие же, как Монк, Эшли Купер, полковник Берч и Эндрю Марвелл, сохранили свое положение в парламенте или в рядах правительственных чиновников. Поскольку с цареубийцами было покончено, прежние «круглоголовые» не были объявлены вне закона, исключая лишь тех, кто упорно продолжал посещать тайные «сектантские молельни», как теперь называли места пуританского богослужения.
При Карле II «нонконформисты» в религии время от времени подвергались жестоким преследованиям. Жертвами были люди из среднего и низшего классов, преимущественно живущие в городах. Среди них было много богатых купцов, но еще больше ремесленников; поэтому государственные деятели вскоре начали жаловаться на то, что религиозные преследования серьезно тормозят торговлю. Лишь немногие из пострадавших принадлежали к джентри-землевладельцам; среди сквайров идеи «круглоголовых», видоизменившись, сделались идеями вигов, не желавших вредить своей политической карьере слишком добросовестной приверженностью к пуританству, осужденному законом. Распространенным типом вигов были скептик Шефтсбери и богохульник Уортон, хотя их воззрения были одинаково модными каксреди придворных приверженцев роялистов, так и среди парламентских лидеров партии тори. Однако было очень много вигов, считавших себя истинными христианами, хотя они никогда не принадлежали к сторонникам «высокой церкви»; Расселы, их семьи и другие виги посещали англиканское богослужение с искренним благочестием; но вместе с тем они нанимали пуританских священников (которых теперь вынудили замолчать) в качестве личных капелланов и учителей своих детей. Различие между этими двумя протестантскими религиями не для всех было абсолютно ясным.
После Реставрации сохранилась лишь небольшая горсточка землевладельцев, посещавших тайные сектантские молельни и, как и «нонконформисты», пострадавших от преследования. Англиканизм в несравненно большей степени, чем во времена Елизаветы и при Лоде, сделался религией высшего класса. Правда, прежде всего в Ланкашире, а также в Нортамберленде имелись дворяне – приверженцы римско-католической церкви; они были законами отстранены от всякого участия в местном и государственном управлении – законами, которые король в некоторых случаях мог нарушать в их интересах. Однако, за этими исключениями, высший класс – английское дворянство – был единым в своей приверженности англиканскому богослужению. С этого времени богослужение в приходской церкви находилось под специальным покровительством леди и джентльменов, имевших свои привилегированные места в церкви; большая часть конгрегации, состоявшая из арендаторов и сельскохозяйственных рабочих, зависела от них. Доведение аддисоновского Роджера де Коверли в церкви служит прекрасной иллюстрацией социальной стороны богослужения, которая сохранилась в течение многих последующих поколений:
«Мой друг, сэр Роджер, будучи добропорядочным приверженцем англиканской церкви, украсил церковь внутри различными текстами по своему выбору. Он пожертвовал также прекрасный покров для кафедры и обнес оградой церковный престол за собственный счет. Он часто говорил мне, что по возвращении в свое поместье находил прихожан весьма распущенными и для того, чтобы заставить их преклонять колена в церкви и принимать участие в церковном пении, дал каждому из них подушечку под ноги и «Книгу Общих молитв»; одновременно он нанял странствующего учителя пения, который ходит по всей округе, обучая верующих правильному пению псалмов. Так как сэр Роджер является лендлордом всех членов конгрегации, он держит ее в очень строгом порядке и не терпит, чтобы кто-нибудь, кроме него самого, спал во время богослужения; поэтому, оказавшись случайно замеченным кем-либо в том, что он слегка задремал во время проповеди, сэр Роджер, встрепенувшись, выпрямляется и смотрит вокруг, и если заметит других клюющих носом, то или сам будит их, или посылает к ним своих слуг». С другой стороны, конгрегация диссидентов как вовремена религиозных преследований, так и во времена веротерпимости состояла из людей, гордившихся своей независимостью; они были довольны, если знали, что часовня и ее церковные служители зависят только от них. По крайней мере в социальном отношении они «чувствовали себя легко в Сионе», если только не находились под испытующим взглядом сквайра и его жены.
До начала методистского движения Уэсли конгрегации и собрания диссидентов были сосредоточены почти исключительно в Сити, в рыночных городах и в промышленных округах, хотя во многих деревнях имелись отдельные семьи квакеров и баптистов. Некоторые диссиденты были бедными ремесленниками, как, например, Джон Беньян; другие, особенно в Лондоне и Бристоле, были настолько богатыми купцами, что могли бы скупить имения сквайров, преследовавших их. И часто такие купцы действительно скупали имущество нуждающихся дворян после накопления закладных на их земли. В следующем поколении сын купца-диссидента был уже сквайром или священником. Пройдет еще одно поколение, и леди, вышедшие из этих семейств, с пренебрежением будут говорить о всех, кто посещает собрания диссидентов или занят торговлей.
В таком виде в период Реставрации выработался постоянный социальный характер английских религиозных делений, и он сохранился с небольшими изменениями до времени правления Виктории.
Хотя высший класс был теперь в основном единым по своему вероисповеданию, политически он был разделен на вигов и тори. Тори, значительно более многочисленные, стремились искоренить религиозное сектантство и сделать англиканскую церковь единственной во всей стране. Но виги – пэры и джентри, – это способное и богатое меньшинство, проповедовали новую доктрину веротерпимости, по крайней мере по отношению ко всем протестантам. Их политическая власть проистекала из союза с пуританами промышленных и коммерческих районов, которые могли влиять на муниципальные и парламентские выборы во многих (парламентских) местечках. Тори, подобно их предшественникам «кавалерам», были той частью общества, которая самым искренним образом отстаивала сохранение аграрной Англии. Виги, как и их отцы «круглоголовые», большей частью являлись представителями землевладельческого класса, тесно связанными с коммерсантами и с их коммерческими интересами. Поэтому политика вигов, а не политика тори должна была выиграть в отдаленном будущем благодаря непрерывному процессу экономических изменений, которые вели с неизменно ускоряющимся темпом к аграрному и промышленному перевороту, оставившему лишь очень немногое от того, чем характеризовались старые пути развития страны.
После Реставрации в обществе исчезла та чрезмерная озабоченность церковными делами, которая характеризует Англию Кромвеля. Общественная реакция, ниспровергшая пуритан, была больше светской, чем религиозной. Действительно, англичане с облегчением приветствовали возврат старой англиканской церкви, главным образом потому, что она менее назойливо требовала проявления религиозного усердия в повседневной жизни. Пуритане заставляли людей «принимать религию вместе с хлебом» до тех пор, пока люди не почувствовали отвращения к пуританству.