История Британских островов

Блэк Джереми

Расширение империи

Военно-морская мощь позволяла Британии доминировать в европейском трансокеаническом мире во время революционных и наполеоновских войн. Датские, голландские, французские и испанские флоты были приведены в негодность; Британия получила возможность совершать нападения с моря на оказавшиеся в изоляции центры других европейских держав и приобретать новые владения за счет неевропейских народов. Путь в Индию был надежно защищен: Кейп-Таун был захвачен в 1795 г., а затем в 1806, после его потери в 1802 г.; Сейшельские острова — в 1794 г., Реюньон и Маврикий — в 1810 г. Британские позиции в Индии и Австралазии значительно укрепились, а по решению Венского конгресса Британия приобрела Цейлон (Шри Ланка), Сейшелы, Маврикий, Тринидад, Тобаго, Сент-Люсию, Мальту, Колонию Кейп и Гвиану. Тихий океан превратился из испанского в британское озеро, а Индия служила базой британского могущества и влияния в Индийском океане.

Характер Британской империи и европейского

мира в целом претерпел коренные изменения. В 1775 г. большинство британских подданных за пределами Британии составляли белые (хотя население Вест-Индских колоний преимущественно состояло из черных рабов) христиане британского или, по крайней мере, европейского происхождения, пользовавшиеся элементами самоуправления. К 1815 г. это уже не соответствовало действительности. К этому времени большая часть трансокеанического европейского мира за пределами западного полушария принадлежала Британии; а к 1830 г. британским стало подавляющее большинство заокеанских европейских владений. Это положение не могло удерживаться в таком виде; действительно, в 1830 г. французы оккупировали Алжир, положив начало созданию своей североафриканской империи. Тем не менее уникальное океаническое могущество, которого Британия добилась в ходе революционного, наполеоновского и посленаполеоновского периода, имело важнейшее значение для экономического и культурного развития страны в XIX в. Франции еще предстояло вновь превратиться в империю; Португалия и Голландия еще приобретут заморские владения; Германия, Италия, Бельгия и Соединенные Штаты также станут имперскими державами; но ни одно из этих государств не достигло такого важного положения и не играло такой выдающейся роли в общественной культуре, как Британия в эпоху Виктории и Эдуарда.

Расцвет Британской империи оказал огромное влияние на британскую экономику, британскую элиту, которая прониклась сознанием своей новой роли и миссии и получила новые возможности для карьеры, и на британскую общественную жизнь. Служба в колониях, особенно в Индии, стала престижной. Сэр Вальтер Скотт называл Индию, в которой многие шотландцы сделали военную, административную или торговую карьеру, «закромами Шотландии». Ощущение того, что Британия сыграла главную роль в организации сопротивления попыткам разрушить европейскую систему, исходившим от Людовика XIV, французских революционеров и Наполеона, отступало по мере того, как империя, особенно начиная с 1870-х гг., поставила на повестку дня вопрос о значении и своеобразии Британии, который приобрел особую остроту в ходе широкомасштабной эмиграции в некоторые колонии. Британская империя была во многом обязана своим становлением военным успехам, и вовсе неудивительно, что пантеон ее героев в XIX в. по большей части составлялся из военачальников, таких как Нельсон. В 1828-1830 гг. Веллингтон был единственным из бывших командующих в британской истории, занявшим пост премьер-министра.

7. ЭПОХА РЕФОРМ И ИМПЕРИИ, 1815-1914 гг.

В XIX в. Британские острова стали свидетелями экономических преобразований, получивших название индустриальной революции, политических реформ и укрепления имперского могущества. В свою очередь, эти процессы поставили новые проблемы, самой сложной из которых являлся «ирландский вопрос».

Индустриальная революция

Расхождение между Британией и другими европейскими державами произошло не только вследствие взлета ее могущества в качестве самой сильной империи в истории. Этот процесс был отчасти обусловлен и предопределен экономическим развитием и подъемом национализма. Технический прогресс привел к экономическим преобразованиям, не в последнюю очередь явившимся следствием выгодного положения, которое доставляли Британии доступный свободный капитал и труд, а также процветающие рынки растущего британского, колониального и иностранного населения. Паровая машина Wheal Virgin, созданная в 1790 г. бирмингемской компанией Бултона и Ватта, могла выполнять работу 953 лошадей. Широкое использование богатых и легко доступных британских запасов угля в качестве топлива для вырабатывания механической энергии освободило экономику от прежних энергетических ограничений, снизив стоимость и повысив доступность тепловой энергии, которая применялась во множестве отраслей промышленности, таких как мыловарение, стекольное производство и отбеливание льна. Будучи передвижным источником энергии, паровая машина позволяла сосредотачивать промышленное производство в городах и способствовала расширению спектра производимых товаров для растущего среднего класса.

Впрочем, наряду с главными изменениями не следует упускать из виду двухуровневую, постепенную и эволюционную природу индустриальной революции. Технологические перемены в первые десятилетия XIX в. шли в общем достаточно медленно, а их темпы сильно отличались по разным отраслям промышленности. Например, ручное прядение сохранялось в Ланкашире до 1840-х гг., в Лондоне и Бирмингеме поначалу преобладали мастерские, а не фабрики, а в Шотландии до 1830 г. промышленность работала по большей части не на угле, а на воде. Несмотря на железные дороги, британцы продолжали использовать конную тягу. Хронология увеличения использования паровой тяги и роста городского населения не совпадают. Тем не менее само понятие индустриальной революции этими соображениями под сомнение не ставится. Потенциал и характер британской промышленности

претерпели радикальные изменения. Многие быстро растущие города начала XIX в. были центрами промышленной активности, например, Бредфорд, Данди и Мертир Тидвил.

Индустриальная революция создала в Британии особую экономику. Средняя годовая добыча угля и лигнита в 1820-1824 гг. (в миллионах тонн) составляла 18 в Британии и 2 во Франции, Германии, Бельгии и России вместе взятых. За 1855-1859 гг. эти цифры 68 и 32, а за 1880-1884 гг. — 159 и 108 соответственно. Потребление хлопка-сырца в 1850 г. (в тысячах тонн) составляло 267 в Британии и 162 в остальной Европе, а в 1880 г. — 617 и 503. Ежегодное производство чугуна в 1820 г. (в миллионах тонн) в Англии достигало 0,4, как и в остальной Европе, в 1850 г. 2,3 и 0,9, в 1880 г. — 7,9 и 5,4; стали в 1880 г. 1,3 в Британии и 1,5 в остальной Европе. Британское население (исключая Ирландию) выросло с 7,4 миллиона в 1750 г. до 29,7 миллиона в 1881 г., и значительная часть этих людей работала на мельницах, шахтах и фабриках. Например, население Манчестера и Солфорда выросло между 1801 и 1891 гг. больше чем в пять раз. Перепись 1851 г. показала, что впервые в истории городское население Англии обошло по численности сельское.

Угольная шахта Баргод, Гламорганшир

Индустриальная революция радикально изменила Британские острова. Прежние «недоразвитые» и плохо доступные области стали энергично развиваться благодаря угольным залежам. Уголь играл жизненно важную роль для производства энергии, транспорта и новых индустриальных технологий. Британия первенствовала в добыче угля во всем мире.

Транспортная революция

Всемирная выставка 1851 г. продемонстрировала искусство и умение производителей. Об этом же свидетельствовала эволюция от стационарной к передвижной паровой машине и последующая железнодорожная революция. В 1825 г. были открыты Стоктонская и Дарлингтонская железные дороги; Ливерпульско-Манчестерская — в 1830 г. Локомотив, ходивший по Стоктонской и Дарлингтонской железной дороге, шел со скоростью 12-16 миль в час. В 1829 г., когда паровое сопло Голдсуорти Гурнея было поставлено на локомотив Джорджа Стивенсона, носивший гордое название «Ракета», скорость достигла 29 миль в час. За последующие два десятилетия сложилась национальная система, хотя она создавалась и управлялась конкурирующими компаниями. Железнодорожное сообщение из Лондона установилось с Саутгемптоном в 1840 г., Бристолем в 1841 г., Экзетером в 1844 г. (сократив время путешествия с 21 до 6 часов), Норвичем в 1845 г., Линкольном в 1846 г., Плимутом в 1847 г., Холихедом в 1850 г. (сократив время переезда с 40 до 9,5 часов), и Труро в 1859 г. К 1850 г. железнодорожная сеть покрыла почти всю страну, за исключением северной Шотландии, Корнуолла и большей части Уэльса. Впоследствии железные дороги охватили все Британские острова, значительно превзойдя по протяженности каналы. В 1911 г. в одном Девоне и Корнуолле было 130 станций. Каналы не сразу уступили железным дорогам первенство. Более дешевые расценки все еще делали их привлекательными в тех случаях, когда тяжелые товары не требовалось перемещать быстро. И все же, в конечном итоге, железные дороги обрекли каналы на жалкое прозябание.

Железные дороги перевозили грузы и людей по стране, наполняя ее новыми запахами и звуками, а также новыми конструкциями мостов, например, мост Брунеля через Тамар (1859 г.) и мост через Форт (1890 г.), виадуками и тоннелями, например, тоннель под Северном (1886 г.). Сеть пассажирских перевозок выросла с 60 миллионов миль в 1850 г. до 300 миллионов в 1870 г.

Производство и обеспечение поездов стало важной отраслью британской промышленности; в таких городах, как Крю, Донкастер, Суиндон и Волвертон создавались или расширялись большие мастерские. Даже города, не участвовавшие в железнодорожной промышленности, во многом от нее зависели. В Брайтоне и Гейтсхеде, например, железная дорога была главным работодателем. Вместе с экономическими моделями изменялась и природа сбыта. Небольшие рыночные центры пришли в упадок. Железные дороги конкурировали с каботажными перевозками, вытесняя их из жизненно важной сферы транспортировки угля с северо-востока в Лондон и Восточную Англию. Поезда использовались для доставки скоропортящихся товаров, таких как фрукты, цветы и молоко, в крупные города; ежегодно из Корнуолла доставлялось более 15 000 тонн брокколи; до Второй мировой войны специальный ежедневный поезд, оборудованный рефрижераторными установками, перевозил в Лондон тушки девонских кроликов. Железная дорога начиная с 1840-х гг. позволила пивоварам из Бертона-на-Тренте создать большую пивную империю. Путешествия на поезде также способствовали расширению и популяризации внутреннего туризма, в том числе и развитию приморских курортов, которые изменили облик британского побережья, такие как Ньюки, Ремсгейт, Борнмут, Хов, Истбурн, Маргейт, Саутенд, Ярмут, Скегнесс, Клиторпс, Бридлингтон, Скарборо, Моркамб и Блэкпул. Само строительство железных дорог, при котором большие бригады приезжих рабочих перемещались по сельской Британии, нарушало местные социальные модели и стереотипы. Перемены в транспортировке также произвели огромное культурное воздействие. Они повлекли за собой «стандартизацию» времени и необычайно повысили скорость передачи информации и распространение мод. «Местные» веяния вытеснялись модой метрополии.