История британской Ост-Индской компании
Шрифт:
Часть XVI
Звезда ОИК начала закатываться сразу после Наполеоновских войн. Лондонские негоцианты, лишенные доступа к изобильной кормушке Ост-Индии, настаивали на отзыве монополии — считалось, что её когда-то даровали компании ради борьбы с экономической экспансией Голландии и Франции. Теперь, два столетия спустя, оба конкурента были повержены.
Особенно лоббировали отмену монополии ОИК британские промышленники, желавшие сбывать свои товары на рынках Азии и Дальнего Востока самостоятельно, без посредничества Компании.
И вот по Хартии 1833 года (вступившей в силу в 1834 году) британское правительство под давлением промышленников аннулировало монопольное право Компании на торговлю со странами Азии (кроме Индии). Индия оставалась в руках ОИК. Кроме того, Компания имела свой флот, свою армию в 300 тысяч солдат (королевская армия в ту эпоху насчитывала не больше 100 тысяч), и это чрезвычайно пугало как парламент, так и корону. Конечно, с формальной точки зрения ОИК была полностью подконтрольна государству — но только с формальной; с практической же власть генерал-губернатора мало что ограничивало.
Кроме того, уже в 1830-х до метрополии доходили тревожные слухи: якобы представители Компании применяют незаконные методы для сбора налогов, грабят аборигенов, пытают неугодных и занимаются прочими неприглядными вещами. Подлинный масштаб этих нарушений вскроется гораздо позже.
А в Индии из-за природных катаклизмов разразился очередной голод. Летом 1837 года долгожданные муссоны не принесли из центральной части страны ни капли дождя, и в сентябре началась жесточайшая засуха. Назначенный недавно (в 1836 году) генерал-губернатор Джордж Иден, граф Окленд, был в курсе событий, но до зимы ничего не предпринимал, надеясь, что проблема решится как-нибудь сама собой. Не помогло: зимой стало ясно, что надвигается Армагеддон.
Ситуация усугубилась тем, что к 1830-му произошел экономический переворот, о котором мы говорили в предыдущих частях. Британская промышленность наконец научилась выпускать дешевые и качественные хлопчатобумажные ткани, отобрав рынок у индийских ткачей. В довершение всего ввоз индийских тканей в метрополию запретили.
Казалось бы, пусть тогда индусы бросают ткачество, растят хлопок и поставляют в Лондон хотя бы сырьё. Но здесь помешали два обстоятельства:
а) Купцы из ОИК сочли прибыль от экспорта индийского хлопка слишком низкой (в отличие, скажем, от вывоза опиума), и поэтому экстенсивным расширением хлопководства не занимались.
б) Южные Штаты США и Бразилия, где на плантациях был в ходу рабский труд, поставляли на английский рынок гораздо более дешёвый хлопок.
Конечно, при разумной администрации (и при желании) все эти проблемы можно было решить. Или махнуть рукой и торговать опиумом — опиум мало того что пользовался в Китае огромным спросом, из Китая можно было еще и вывозить китайский чай, который хорошо расходился в Европе. Всё это не требовало больших вложений и организации сложного производства.
Генерал-губернатор Окленд ждал январских дождей, но не дождался, и с опозданием на полгода начал действовать. В своем докладе собранию акционеров ОИК от 13 февраля 1838 года он сообщает:
Голод в центральных районах ужасный. Потерян не только урожай, но даже и трава. Фуража нет совсем. Гибнут не только люди, наблюдается гигантская смертность крупного рогатого скота. В некоторых районах он вымер весь. Должен заметить, что Индия с ее нестабильным климатом без устройства систем орошения мало подходит для выращивания озимых зерновых.
Здесь есть определённая ирония: сеять зерновые индусов заставили именно англичане, мечтавшие сбывать пшеницу, овёс и ячмень в Англии.
А дальше случилось вот что:
Торговцы зерном закрыли свои магазины и склады, крестьянство, доведенное до отчаяния, начало разбой и грабеж, скот весь погиб, голодные толпы, руководствуясь совершенно нелепыми слухами о том, что на Севере был изобильный урожай, потянулись по дорогам в направлении Мальвы, устилая свой путь десятками тысяч трупов.
Что делал генерал-губернатор? В своем письме совету директоров он пишет, что «безмерно огорчен», но помощь пострадавшим он оказать не может, «поскольку, чтобы смягчить это зло, и избежать вымирания целых областей от голода, требуются большие расходы». В общем, «денег нет, но вы держитесь».
Первые дожди пошли только в апреле 1838 года. К тому времени в пострадавшие районы наконец-то завезли зерно из других областей и начали его централизованную раздачу. Голод унес, по разным оценкам, от 800 тысяч до 1.2 миллиона человек.
Особенно, кстати, отличились местные индийские торговцы солью — в самый разгар голода они начали скупать за бесценок (а то и вовсе менять на пригоршню зерна) трупы крупного рогатого скота. Падаль они засаливали и поставляли соленую мертвечину со скидкой в 40 % как в магазины, так и сипаям ОИК. Избежать ответственности помог обычный подкуп клерков Компании, которые за небольшую мзду ставили клейма качества на бочки с этой сомнительной солониной. Массовые отравления вызвали эпидемию дизентерии и кишечных инфекций.
Все эти события прошли мимо Окленда, ибо на северо-западе Индии в 1838 году началась «Большая Игра». Изначально это было мифическое франко-английское противостояние: в 1807 году Наполеон, желавший попортить англичанам нервы, подписал франкоперсидское соглашение, согласно которому Франция могла в случае необходимости провести свои войска через территорию Персии для нападения на Индию. Этот договор заставил воротил ОИК сильно испугаться — в 1808 году в Афганистан, который считался «воротами в Индию», прибыло посольство Манстюарта Эльфинстона. Послы заключили с местным правителем Шах-Шуджей договор, по которому афганский владыка обязался напасть на любые иностранные войска, желавшие пройти по афганской территории.
Наполеон, естественно, никаких «индийских походов» не планировал, и вскоре все стороны благополучно забыли об этой истории, тем более что в Афганистане схватились насмерть местные Ланнистеры и Старки — династия Садзаев, которую представлял Шуджа-Шах Дуррани, и династия Баракзаев во главе с Дост-Мухаммедом. Афганистан вновь заинтересовал англичан только в конце 1820-х годов, когда русские просто раздавили Персию в войне 1826–1828 годов.
Поначалу война шла тяжело, но к 1827 году русские колонны уже маршировали по персидской территории, фельдмаршал Паскевич взял Эривань и Тавриз, и Персия запросила мира. Николай I поставил тяжелые условия: Иран терял Эриванское и Нахичеванское ханства и должен был выплатить России огромную контрибуцию в 10 куруров туманов (20 миллионов рублей серебром). Денег у персов не было. Посол Грибоедов писал министру иностранных дел Нессельроде: «Аббас-Мирза велел расплавить в слитки превосходные золотые канделябры и разные вещи из гарема, одна работа которых стоит столько же, сколько самый металл!»