История целибата
Шрифт:
Но даже этого было недостаточно. Теперь несгибаемые приверженцы аскетизма настаивали на том, что ее непорочность оставалась вечной. Папа Сирициус объяснил, почему это должно быть именно так:
Иисус не выбрал бы себе для рождения девственницу, если бы его заставили смотреть на нее как настолько невоздержанную, чтобы допустить, что ее утроба, в которой возникло тело Господа нашего, этот чертог бессмертного царя небесного, был осквернен мужским семенем [130] .
130
Rasnke-Heinemann, 5, цит. Папа Сирициус в письме к епископу Анисию, 392.
У этого тезиса
Все это чушь, говорили многие теологи. Братья Христа в действительности были его единокровными братьями – детьми Иосифа от предыдущего брака [131] . Что же это за брак был такой? Внезапно совсем недавно возникшие мариологи состарили добродушного, честного, молодого плотника и превратили его в добродушного, сгорбленного старца, у которого уже было четверо сыновей от его первой, по всей видимости, скончавшейся жены.
131
McHugh, 200–201. Этой точки зрения придерживался Епифаний Саламский на Кипре. В число тех, кто разделял ее, входили Климент Александрийский, Амвросий, Григорий Нисский и Ориген.
Но для Иеронима такая точка зрения была неприемлема. А что же с беднягой Иосифом? «Он, который стоил того, чтобы называться отцом Господа, оставался девственником». Как посмели его коллеги вычеркнуть Иосифа из списка утвержденных девственников! Как же «богомерзко сомнительное предположение» о том, что порочный Иосиф мог составить подходящую пару для непорочной Марии! Эти назойливые братья, пояснял Иероним, были лишь «братьями в значении родственники», а не родными братьями. Кем же они были на самом деле? Очевидно, что они были его двоюродными братьями. Иаков, Иосия, Симон и Иуда были двоюродными братьями Христа [132] .
132
Warner, 23; McHugh, 200–201, 223–225.
Мария всю жизнь оставалась девственницей и рожала без повреждения девственной плевы; она была замужем за Иосифом, который всю жизнь оставался девственником. На этом мариологи остановиться не могли. А как же быть с рождением самой Марии из чрева Анны, зараженного спермой? Этого, оказывается, не было, как доказывал Ориген: «мой Спаситель Иисус вступил в этот мир без лишения невинности; внутри матери своей он не был осквернен, он проник в тело, остававшееся непорочным». Как могло такое произойти? Потому что Мария была настолько духовно чиста, что у нее, в сущности, не было тела, и Анна с Иоакимом зачали ее, не чувствуя ни малейшего вожделения. Это значит, что зачатие Марии было непорочным – так возникла концепция непорочного зачатия.
Дальнейшее развитие она получила в Англии в XII в. Ансельм Кентерберийский писал, что «образ ее должен быть настолько безупречен и непорочен, что никого, кроме Господа, зачать она не могла». Эдмер, монах бенедиктинского монастыря в Кентербери, довел это положение до нынешнего его состояния: зачатие Марии во чреве Анны было непорочным и лишенным похоти [133] . В 1854 г. Папа Пий IX провозгласил в качестве догмата, что: «Блаженная Дева Мария была с самого первого момента Своего Зачатия… сохранена незапятнанной никаким пятном первородного греха» [134] .
133
Bugge, 110, 150–154.
134
Пий IX, апостольская конституция «Ineffabilis Deus».
Сегодня
135
St. Augustine, проповедь 186, цит. по: The Catechism of the Catholic Church.
В основе мариологии лежит печаль изучения жизни обычной женщины, не оставившей ни дневников, ни личных свидетельств.
Мариологами по традиции были мужчины, соблюдавшие целибат; в эмоциональном и теологическом отношении они стремились лишить ее женственности. В каждом их слове слышится стремление к отрицанию того, что Мария жила половой жизнью, испытывала эротическое наслаждение, чувствовала боль разрыва девственной плевы, переживала родовые муки, радости и печали вынашивания других детей. Мариологи обожали Марию, ненавидя женщину, и потому складывалось впечатление, что Мария вроде бы женщиной и не была. Лишь в таком выхолощенном, очищенном и прошедшем цензуру образе они признают ее достойной того титула, который они ей великодушно даровали: Царица мира.
По всем этим причинам мариология резко отличается от житийной литературы, так трогательно рисующей портреты Марии Египетской, святой Бригитты Шведской и сотен других святых женщин. Все они, даже Екатерина Сиенская, должны были бороться с вожделением и зовом плоти, все они грешили, ошибались, каялись и были прощены. Мария, с другой стороны, была ангельски бесполой, как Ева до грехопадения, и ни одна смертная женщина не могла с ней сравниться. Тем не менее, продолжая развивать идею о благочестии Марии, мариологи изображали ее перед женщинами как утешительницу, к заступничеству которой они могли обратиться, поскольку она имела возможность вступиться за них пред Господом. Кроме того, смертные женщины часто обращались к примеру поведения Марии как матери, который особенно подчеркивался в Средние века, находя отражение в картинах на религиозные темы, где видно, с какой нежностью она кормит грудью младенца Иисуса.
Но, если взглянуть с другой стороны, Мария была настолько полно, настолько безупречно беспола, что ее непорочность составила лишь предмет поклонения. Такое положение вещей не предполагало ничего, связанного с целибатом, его проблемами, искушением или наградой. Ее случай был уникальным и неподражаемым. Короче говоря, Мария была, если можно так выразиться, предосудительно непорочна, как некий укор женщинам, которые даже отдаленно не могли приблизиться к уровню ее праведности. Статус женщин не повысило даже ее вознесение в высшие божественные сферы. Если это как-то и повлияло на женщин, то лишь тем, что вызвало у них отвращение к браку.
Тем не менее мариология оказала огромное влияние на христианский целибат, поскольку по мере его становления и развития он в значительной степени определял направленность обсуждений проблем непорочности и безбрачия людей, а также сути женской природы. Так, например, в эпоху раннего христианства отцы Церкви всерьез задумывались над вопросом о том, являются ли девственницы женщинами? Обычно, хоть и с некоторыми оговорками, ответ на этот вопрос был отрицательным, по крайней мере когда речь шла об умерших, мало кого интересовавших девственницах, которые не могли внезапно сбиться с пути добродетели, поддаться влиянию похоти и доказать, что в сердце своем они были просто слабыми женщинами. Молодым живым женщинам приходилось доказывать свою непорочность гораздо более суровыми способами – при возможности им следовало вести уединенный образ жизни, внешность их должна была быть лишена женственности и привлекательности, что достигалось изнурительным постом, в результате которого эти женщины становились похожими на обтянутые кожей скелеты.