История целибата

Эбботт Элизабет

Аттика и Артемия долго пытались противостоять попыткам Константины обратить их в христианство. Лишь после двадцати одного ожесточенного обсуждения вопроса с женщиной, которая на деле не хотела становиться их мачехой, девочки сдались и стали непорочными христианскими девами. Одной из привилегий такого необычного положения было право не соблюдать общепринятые нормы поведения, которые не соответствовали христианским ценностям, одновременно требуя для себя самого высокого положения в силу их целомудрия.

Галликан, вступивший тогда на тропу войны, также преобразился. Враг наносил его легионам поражения, и римские трибуны сдавались. Иоанн и Павел, посланники Константины, приступили к исполнению задания – стали проповедовать христианство и занимались этим до тех

пор, пока доведенный до отчаяния генерал не дал обет перейти в новую веру. В тот самый момент, откуда ни возьмись, появился юноша-великан с крестом на плече и повел за собой солдат, превративших поражение Галликана в блистательную победу. Галликан был так за это благодарен, что по возвращении в Рим больше никогда не посещал языческие храмы. Теперь он стал ходить молиться в христианскую церковь. И конечно, с благодарностью принял, точнее говоря – согласился с твердым решением Константины остаться незамужней девой.

(В действительности Константина вышла замуж за генерала, подчиненного ее отцу-христианину, которого звали Ганнибалиан, и в качестве царицы этого «царя царей» правила вместе с ним в Понте. После смерти императора Константина по приказу брата Константины Ганнибалиан был убит, и этот ее брат вновь выдал сестру замуж за их двоюродного брата Галла, который в 351 г. был провозглашен цезарем, но спустя два года его убили. Вскоре после того скончалась и его вдова Константина, оставив по себе дурную репутацию хладнокровной заговорщицы, стремившейся к власти [179] .)

179

Не исключено, что происхождение легенды связано с тем, что дочь императора Константину перепутали с искренне верующей христианкой, сестрой императора Констанцией, для которой, возможно, он построил базилику Святой Агнессы.

Легенда о Константине позволяет сделать несколько выводов, главный из которых – непокорность. Христианки могли – правильнее сказать, были должны – делать выбор в пользу непорочности, поскольку тем самым их социальный статус автоматически должен был бы подняться на недосягаемую высоту, с которой они могли противостоять даже отцовской воле. И хотя Константина была дочерью императора, христианка, занимавшая в обществе любое, даже самое скромное место, могла последовать ее примеру и возвыситься настолько, что ее положение превзошло бы статус земных владык. Став образцом целомудрия, такие девы смогли бы отказаться почти от всех присущих женщинам обязанностей.

Долгая жизнь легенды свидетельствует о ее притягательной силе. Определенную роль здесь сыграло своего рода наложение мифа на историческую реальность: обе Константины были похоронены в гробнице Святой Агнессы, базилику которой в действительности велел возвести их отец-император. Сила духа Константины и ее полное равнодушие к общественным условностям и субординации стали в итоге чрезвычайно привлекательны для христианок, которые надеялись на то, что тоже смогут добиться освобождения через благочестивое целомудрие.

Наша вторая мать Церкви – Мария Египетская [180] – была своего рода «восстановленной» непорочной девой, одной из самых любимых героинь нравоучительных литературных произведений – искупившей свои грехи блудницей, возведенной христианством на высший уровень святости. В Риме, где женщины имели мало политических прав, проститутками становились либо рабыни, либо свободные женщины, не имевшие никакого социального статуса, которые редко были рождены в самом Риме. Некоторые из них работали в публичных домах, их содержали хозяева постоялых дворов, трактиров и харчевен, чтобы они ублажали посетителей. Другие занимались своим ремеслом на собственный страх и риск, неспешно прогуливаясь по улицам в поисках клиентов. Третьи промышляли на кладбищах и заодно подрабатывали как профессиональные плакальщицы. К самой низкой категории жриц любви относились diabolariae,

или «дешевки», работавшие в банях, на перекрестках, в узких проулках и других подобных малопривлекательных местах.

180

Цитаты из повествования о жизни Марии Египетской приведены по: Salisbury, 70–72, цит. по: “Vita Domne Marie Egiptie”.

Единожды предавшаяся блуду женщина никогда не могла вернуть себе положение порядочной. Закон запрещал римским мужчинам жениться даже на раскаявшихся, отказавшихся от своего ремесла блудницах, которые, как тогда считали, опозорили себя навсегда. На всю оставшуюся жизнь все проститутки были обязаны отличать себя от своих целомудренных сестер, появляясь на улицах в тоге – исключительно мужской одежде, вместо stolica, или столы.

Возможно, чересчур заметный характер профессии Марии и необратимость того клейма позора, которое она налагала на ее представительниц, определили необычайную популярность притчи о ее жизни. Она сохранялась на протяжении столетий, историю Марии перевели на несколько языков, описывали ее и в прозе, и в стихах.

Повествование о жизни Марии начинается с того времени, когда ей было двенадцать лет. Она ушла из родительского дома и отправилась жить в Александрию, где, как она рассказала старцу Зосиме: «в течение семнадцати лет я торговала своим телом не для того, чтобы скопить богатства, а просто потому, что мне нравилась красивая жизнь. Я сама обрекла себя на пьянство, бессонные ночи, и в веселии прожигала жизнь с друзьями».

В утонченной, изощренной, многонациональной Александрии блудница Мария ходила по улицам, не скрывая лица своего, обрамленного распущенными ярко покрашенными волосами, развевавшимися на ветру. Она смазывала их оливковым маслом, чтобы придать им блеск, и делала такую прическу, при которой волосы каскадом крупных локонов ниспадали вниз, украшенные искусно сделанными металлическими заколками, пряжками, сеточками, диадемами и тиарами.

Может быть, она одевалась в изящные, облегающие тело шелка, которые побудили Горация в таких выражениях воспеть другую чаровницу: «Здесь тайны нет! Ее ты видишь как нагую… и убеждаешься, что нет изъяна у нее ни в ножке, ни в стопе; и стройный стан ее твой взор легко окинет» [181] . Одеяния Марии должны были быть окрашены в яркие цвета, чтобы соответствовать или, наоборот, контрастировать с ее замечательными волосами. Скорее всего, на руках и на ногах она носила массу металлических браслетов, ожерелий, колец, заколок, брошек и пряжек, украшенных драгоценными и полудрагоценными камнями. С ушей ее свисали по две или три серьги, вполне возможно украшенные жемчугом. Не исключено, что еще ей нравились тонкие, длинные, золотые цепочки, колыхавшиеся при ходьбе и задевавшие ее груди и бока.

181

Цит. по: Kiefer, 152.

Она наверняка часто купалась и, как другие египтянки, сбривала или выщипывала все волосы на теле. Она ухаживала за телом, умащая его и используя благовония, пользовалась помадой и румянами, чтобы подчеркнуть свою естественную красоту или скрыть следы разгульной жизни, запечатленные на ее беспечном лице.

После десяти лет беспутной жизни Марию поразила процессия христианских паломников из Ливии, направлявшихся в Иерусалим. Она спросила, можно ли ей к ним присоединиться. Конечно, отвечали ей, но она сама должна оплатить себе туда дорогу. Денег у Марии не было, потому что она все растранжирила на пустые причуды, но большой проблемы это для нее не составило. Вместо денег она предложила свое тело, и кто-то – распутный капитан? похотливые матросы? но наверняка не паломник! – должно быть, принял ее предложение, поскольку ее взяли на корабль, и она доплыла с остальными до Иерусалима.