История частной жизни. Том 5. От I Мировой войны до конца XX века
Шрифт:
Лишь в XX веке ребенка начали рассматривать как человека, принципиально отличающегося от взрослого, которым он станет. Монсеньор Дупанлу, бывший внебрачным ребенком, личность сложная, написал шеститомный трактат «Воспитание», а его книга «Дитя» (1869) рассматривается многими как настоящая хартия детства. Габриэль Компайре оспаривает сделанные им выводы и в работе «Интеллектуальная и моральная эволюция ребенка» (1983) ополчается на понятие первородного греха и представляет ребенка более невинным, чем его описывает прелат. В межвоенный период появляется множество книг, посвященных детям: доктор Робен в двенадцати томах (в то время люди читали!) высказывается за бблыыую свободу для детей. Начиная с 1926 года Монтерлан начинает видеть в «подростковости» соперника феминизма. В исследовании, проведенном в 1950-е годы, предпочтение отдается пятой заповеди («Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе»); 70% опрошенных считают дисциплину важнейшим фактором воспитания и 52% возражают против сексуального просвещения в школах. Согласно опросу, проведенному в 1983 году Аленом Жираром и Жаном Штетцелем, образ семьи весьма позитивен; 72% говорят о доверительных отношениях с отцом, 8о%—с матерью; 75% утверждают, что к родителям всегда нужно относиться с уважением и любовью, какими бы ни были их недостатки; 50% оправдывают развод и аборт, но 85% заявляют: «Чтобы ребенок рос счастливым, ему необходимы мама и папа», что не мешает 6i% из них спокойно относиться к женщине, желающей
Экономический рост и снижение рождаемости Согласно исследованиям, проведенным в 1980-е годы, супруги-французы заявляли, что идеальное число детей в семье— 2,7, однако в реальности их всего 1,81. У рабочих детей немного больше, чем у руководства и представителей свободных профессий, и существенно больше, чем у руководителей среднего звена, ремесленников и мелких коммерсантов. Определение пола—дело уже завтрашнего дня; «если наши пациентки следуют даваемым им инструкциям, мы в 75% случаев добиваемся успеха в этом вопросе»,—утверждал доктор Пьер Симон еще в 1979 году. Вопреки распространенному мнению, многодетные семьи всегда были исключением. В XVIII веке рожали много, но смертность была такова, что из пяти рожденных детей через пять лет в среднем оставалось в живых лишь 2,5. Многодетная семья была преходящим явлением в демографической истории: оно имело место в период, когда рождаемость была высокой, религиозные настроения — сильными, а уровень смертности—относительно низким. Революция в менталитете, связанная с дехристианизацией, в большей мере, чем контрацепция (периодическое воздержание практиковалось всегда), искусственное прерывание беременности (подпольные аборты также делались всегда), теснота жилья (французам всегда не хватало квадратных метров на человека), женский труд (в Нидерландах одновременно самый
низкий уровень занятости женщин в ЕЭС* и один из самых низких уровней рождаемости) или недостаток ясель (в ФРГ их тысячи, а уровень рождаемости всего 1,4), побудила пары предоставлять своим детям если не райские условия, то по крайней мере комфорт и, главное, безопасность, а обеспечить это можно, лишь сократив рождаемость. Ребенка, на которого возлагаются большие надежды, следует хорошо содержать, он должен долго учиться, получить хорошее образование. Еще вчера он начинал зарабатывать совсем юным. Сегодня он требует больших расходов до двадцати лет, а то и дольше. Он заключает в себе надежду родителей на то, что следующие поколения семьи займут более высокое положение в обществе. Этот расчет на будущее методом от противного объясняет высокую рождаемость в самых бедных слоях населения, в частности живущих в «транзитных» кварталах**. Там, как раньше в беднейших кругах местного населения, представителей которых нищета делала опасными, людям нечего терять. Надежды на социальное продвижение нет. Детей рожают, и те выживают за счет социальных пособий и минимума, гарантированного одиноким матерям, а также благодаря прогрессу медицины. Как пишут Р. Эрель и К. Леге, там можно встретить «кровосмесительные семьи, замкнутые на себе самих; семья для них—бастион, противопоставляющий себя окружающему обществу». Вот что читаем в материалах уголовного дела, возбужденного против одного отца, обвинявшегося в инцесте с несовершеннолетней дочерью: «Я боялся, что моя дочь может стать жертвой какого-нибудь марокканца или других ребят, и хотел, чтобы она знала, что может * В 1993 году ЕЭС (Европейское экономическое сообщество) было переименовано в Европейское сообщество и стало одной из трех опор Евросоюза (ЕС).—Примеч. ред.
** Районы, в которые переселяли иммигрантов; предполагалось, что это перемещение будет стимулировать их к улучшению своего положения и социальному росту.—Примеч. ред.
произойти. Жена в моем присутствии объяснила ей, в чем заключаются отношения мужчины и женщины, но я видел, что она не понимает...
Дети, которых били, хранят молчание
Борьба с бесплодием ведется упорно, но нельзя забывать о ежедневной драме, скрытой завесой тайны: речь о жестоком обращении с детьми. 26 июня 1985 года П. Жиро от имени Законодательной комиссии выступает на бюро Сената с докладом о проекте закона, подготовленного Эдуардом Бонфу и касающегося защиты детей от жестокого обращения. Согласно этому докладу, ежегодно 50 ооо детей становятся жертвами психологического, физического или сексуального насилия. 400 из них гибнут. В то же время жалоб подается мало: в 1982 году их было 1611. Суды присяжных приговорили 15 человек к заключению с обязательными работами; 8—к содержанию под стражей; 572 человека были приговорены исправительными трибуналами к различным срокам тюремного заключения и штрафам. Несмотря на строгость Уголовного кодекса, автор доклада объясняет слабость репрессий «настоящим заговором молчания». Таким образом, мы попали в зону тайны, в которой начинает действовать семейная солидарность, подпитываемая страхом, стыдом, возможно угрызениями совести. Врачи и социальные работники по закону от 15 июня 1971 года в случае, если им становится известно о насилии над детьми моложе 15 лет, должны сообщать об этом в соответствующие органы (статья 378 Уголовного кодекса). Они же молчат об этом или говорят мало, убежденные в том, что ребенку все же лучше оставаться в семье. Страдания детей—это следствие алкоголизма, проживания в трущобах, коротко говоря, «социальной и эмоциональной недоразвитости виновных». Родители-палачи, как правило, сами в детстве страдали от жестокого обращения, а дети-жертвы обыкновенно бывают нежеланными или от предыдущего брака. Законом карается не только жестокое обращение с ребенком, но и недонесение о происходящем: пункт 2 статьи 62 Уголовного кодекса (на основании закона от 15 июня 1971 года) предусматривает наказание за это в виде лишения свободы сроком от двух месяцев до четырех лет. Бонфу предлагает ужесточить наказание для тех, кто избивает детей, и для тех, кто скрывает эти факты. Усиление репрессивных мер не даст результата. Рабочая группа, созданная при Детском фонде Анны-Эймоны Жискар д’Эстен, сделала вывод, что нужно «считать родителей, жестоко обращающихся с детьми, не виновными и подлежащими примерному наказанию, но скорее уязвимыми, нуждающимися в помощи и реабилитации, безусловно не упуская из виду приоритет интересов ребенка». Поле для деятельности весьма широко.
«Дети существуют, чтобы слушаться»
Отношения родителей и детей очень изменились по. сравнению с 1920-ми годами. Даже в богатых—во всяком случае, в обеспеченных—семьях остерегались «портить» детей (обратим внимание на полисемию слова). Игрушки были редкостью и дарились в определенные дни. Дисциплина была железной. Следовало «дрессировать», «формировать характер». Жаловаться запрещалось. Слезы осуждались. «Мы приходим на землю не для того, чтобы веселиться; очень многие гораздо несчастнее тебя; во время войны твой отец и не такое видал» и т.д. Чувство вины внушалось с самого раннего возраста. Делать пи-пи в кровать очень плохо. А уж что касается большего, то это вообще смертный грех. Необходимость работать не обсуждалась как для мальчиков, так и для девочек. Вспомним лишь один пример, рассказ маленькой крестьяночки, который читаем у И. Вердье15. Девочки должны всегда что-то делать, их руки не должны быть свободными: «Когда бабушка видела, что мы ничего не делаем, тут же раздавалось: „Ну-ка, девочка, подшей-ка эту
Дети должны быть «успешными»
Социальная мобильность интересует нас только в том плане, в каком она касается частной жизни. Напомним, что мнения большинства специалистов совпадают по следующим моментам: малая мобильность на вершине и у подножия социальной пирамиды; сравнительно большая подвижность в средних классах; продвижение по социальной лестнице небольшое в масштабах биографии, но значительное, если сравнивать статусы детей и родителей, и подчас потрясающее, если рассматриваются три поколения. Говоря о «социальном воспроизводстве», без конца обсуждаемом школой Бурдьё, надо остановиться на трех моментах.
Во-первых, воспроизводство — не только количественное, но и качественное. Мы имеем в виду, что показательный «случай Помпиду» (дед—крестьянин, родители—учителя, а сам он, последовательно, — преподаватель, государственный советник, банкир, премьер-министр, президент Республики) благодаря растиражированности в СМИ оказывает весьма большое воздействие на общество в целом. Иначе говоря, хоть это и исключение из правил, пример Помпиду способен убедить обездоленных в том, что еще не все потеряно, что судьбу можно изменить, что воля преуспеть в жизни может сломать стереотипы системы; короче говоря, что человек обладает некоторым резервом свободы. Второе. Исследования социального взлета с учетом генеалогического древа привели нас к следующему выводу: успех детей напрямую связан с их количеством. Чем меньше детей в семье, тем больше их шансы на успех. Самый благоприятный вариант —если ребенок единственный и если это мальчик. Так, например, президент — генеральный директор одного из крупнейших французских банков—это единственный ребенок квалифицированного рабочего и его неработающей жены, которая была двенадцатым ребенком в семье с четырнадцатью детьми (это реальный случай, а не воображаемый). Другой пример: знаменитый врач, единственный ребенок в семье таможенника и почтовой служащей. Стратегия социального роста ребенка закладывается в родительской постели и, следовательно, относится к частной жизни. Наконец—и это наше третье наблюдение — социальная мобильность идет и в обратном направлении. Согласно опросу, проведенному в 1970 году организацией, изучающей профессиональную квалификацию (FQP), пятьдесят два сына ста представителей высшего руководства или преуспевающих представителей свободных профессий столь же успешны, как их отцы (эти данные подтверждаются полученными в более поздних опросах, в частности в 1977 году). Это значит, что сорок восемь сыновей из этих ста успеха не добились и здесь наблюдается регресс (за исключением ставших хозяевами производственных или торговых предприятий). Этот социальный регресс держится в тайне и часто ускользает от внимания исследователя. Благодаря деньгам, связям, успешному манипулированию словами, а также женитьбе сына-неудачника на невесте из хорошей семьи его отцу часто удается поддерживать иллюзию успеха. Конечно, количество детей рабочих среди учеников высших школ не превышает i%. Однако то, что Аньес Питру называет «эффектом стопора» (то есть сопротивления социальному регрессу), происходит не вследствие образовательного статуса. Чем хуже молодой человек учится в школе или университете, тем значительнее, хотя это происходит не в открытую, поддержка семьи, потому что сын-неудачник ставит под удар культурные традиции «приличной семьи».
ОТКЛОНЕНИЯ
Семантика
Слово «девиация», происходящее от латинского devia — отклонение от главной дороги, от нормы, — относится к человеку, который сбился с пути. Но о каком пути идет речь? В каждом обществе существуют свои нормы и идентичность индивида оценивается в зависимости от меры свободы, которую он себе позволяет. Правила нарушают все и до такой степени, что демонстрация бунта может проявляться как раз в буквальном их исполнении. Иначе говоря, если бы все поголовно соблюдали правила, через которые выражаются нормы, социальная жизнь была бы невозможна. Тот, кто не соблюдает нормы, мешает, вызывает подозрение, потому что он презирает общепризнанные ценности: здоровье, работу, карьеру, опрятность и т. д. Наркоман, «человек со шприцем в зубах», подозрителен целой армии отцов своим стремлением к наслаждению, которое этим отцам созершенно не знакомо. Смерть от передозировки наркотиков будет тщательно скрываться от родственников и знакомых. Гибель в автокатастрофе на скорости двести километров в час на пути к какой-то достопримечательности, которую необходимо посетить каждому культурному человеку, — честная гибель, следовательно, допустимая. Индустриальные общества, динамичные, органически сплоченные, возможно нарушающие законы, являются пространством для бесконечного вызова, бросаемого отдельными группами (интеллектуалами или обездоленными), вызова, первоначально рассматриваемого как нечто неуместное, правонарушительное или преступное (в зависимости от тяжести), а позже интегрируемого в общественную жизнь. Либеральному обществу, апологетом которого был Роберт Мертон, свойственна открытость всему маргинальному, которая играет ему на руку. Либо девианты обретают политическую или религиозную идентичность (например, Франциск Ассизский, фигуру и месседж которого, по словам Жоржа Дюби, церкви удалось в конечном счете и не без труда преобразовать и приручить), либо, не идя ни на какие уступки обществу, они оказываются полностью из него исключенными. Система, которая меняется сама по себе, интегрируя элементы бунта, в конечном счете стабильна. Это заметил Дюркгейм: «Оригинальности надо дать возможность проявиться. Чтобы на идеалиста, опережающего свой век, обратили внимание, требуется наличие преступника, отстающего от жизни. Одно невозможно без другого».
Касаясь проблемы токсикомании в двух ее самых распространенных формах—курении табака и алкоголизме, мы сразу же замечаем три элемента, которые ее составляют. Это трудности бытия, зависимость и, на заднем плане, значительные финансовые интересы, идет ли речь о налогах, получаемых Обществом промышленного производства табака и спичек Seita, прибылях производителей алкоголя или наркоторговцах, которые держатся за счет бандитизма и часто сами становятся его жертвами.
Алкоголизм
Алкоголизм (под этим термином следует понимать регулярное употребление алкоголя, а не всегда существовавшую традицию выпивать по праздникам)—явление недавнее: в 1848 году потребление составляло 51 литр на человека, в 1872-м — 77 литров, в 1904-м —103 литра, в 1926-м —136 литров. Начиная с 1960-х годов потребление вина падает (в заведениях фастфуда пьют воду, кока-колу или фруктовые соки, а 6о% посетителей—это молодежь от шестнадцати до двадцати лет), но растет потребление крепкого алкоголя, в частности виски, считающегося «изысканным» напитком.