История чемпионатов СССР (1936-1991)

Вартанян Аксель Татевосович

Или: «На меня т. Аркадьев произвёл впечатление не как тренера-воспитателя, а как заблудшего философа, оторвавшегося от игроков и всех тренеров, не желающего знать условий, настроений и состояния игроков. Тов. Аркадьев видел в игроках не живых людей, а механических работников, и вся его тренировка сводилась к тому, чтобы больше бегать и прыгать… Мы не могли вносить свои предложения, критика настолько была зажата, что многие боялись говорить».

В таком же духе высказывались и другие участники собрания.

Два футболиста из ещё одной команды группы «А» сказали об одном из лучших советских тренеров следующее: «Во время пребывания под тренерством т. Аркадьева, я ничему не научился, а только обратное (разучился? — А.В.).

Я и по сей день не могу найти свою игру». Ай-да Аркадьев, как это ему удалось за недолгое время пребывания в сборной игрока (действительно сильного и немало умеющего) вытрясти из него технические и иные навыки и умения, да так основательно, что и через полгода тому восстановиться не удалось? Товарищ «пострадавшего», который и в сборную-то не привлекался, — обвинил заслуженного тренера, чуткого, деликатного человека, в недостойном поведении («кричит во время игры и надсмехается над игроками»).

Ходили слухи о том что, когда после возвращения из Финляндии высокие инстанции вызвали Аркадьева «на ковёр», тот, не выдержав нервного стресса, попал с инфарктом в больницу. Слухи эти не подтвердились. Можно, однако, не сомневаться в том, что, доведись Аркадьеву прочитать приведённые выше высказывания подопечных, сердце его не выдержало бы. От обиды, от стыда за тех, кому он оказал честь (тогда это только так и воспринималось), пригласив в сборную команду Советского Союза.

А может, мы зря обвиняем футболистов? Может, они вовсе и не говорили этого, а руководители команд лишь поставили свои подписи под без ведома футболистов сфабрикованным протоколом? Полностью исключить такой вариант нельзя. Но в то же время, что мешало им сделать то, что сделали уже названные мной команды? Почему бы и им не выдавить по первым двум приказам несколько общих обязательных фраз и затем заняться самобичеванием?

Всё это в определённой мере напоминает политические процессы, коими была так богата советская история. По закону жанра последнее слово предоставили главному обвиняемому — тренеру проигравшей команды Б. Аркадьеву, выступившему 8 октября перед футбольной общественностью.

Коль скоро мы сравнили расправу над командой и её тренером с политическими процессами, то надо бы сказать и о различиях. Во-первых, обвиняемый произнёс заключительное слово после вынесения приговора. Впрочем, это не имело значения, результат его всё равно был предопределён. Во-вторых, он не унижал себя, не каялся в несовершённых грехах, не обещал исправиться и не молил о прощении.

Давая оценку игры команды, Аркадьев отметил, что, «несмотря на травмы ведущих игроков, наша команда была сильной, и я бы включил её в первую тройку».

Анализируя недостатки сборной, он отметил заметное даже на глаз отставание в технике, в искусстве паса, слабой позиционной игре в защите, в скоростной игре.

Выход из создавшейся в нашем футболе ситуации он видел в быстрейшем и правильном развитии массового футбола, в увеличении числа международных матчей с сильными соперниками. «Не надо стесняться учиться у других», — призывал Аркадьев. После этого он сказал: «Руководство сборной командой, и в частности я, наделали много ошибок. Но вместе с тем неверно было бы думать, что только эти ошибки в подготовке команды привели к тому, что сейчас класс советского футбола не удовлетворяет. Есть много причин, которые нужно осмыслить, найти и общими усилиями понять, чтобы не повторять ошибок прошлого года».

Что тут скажешь: достойное, выдержанное, в меру самокритичное, умное и довольно смелое («не надо стесняться учиться у других») выступление. В нём весь Аркадьев. Другим он быть не мог. Ни при каких обстоятельствах.

Затем начались прения. Часть ораторов построила свои выступления в полном соответствии с велением времени, не стесняясь в выражениях в адрес интеллигентного и беззащитного человека. Один из них (в будущем весьма неплохой тренер) в пух и прах разбил книгу Аркадьева «Тактика футбольной игры», затем почему-то с таким же усердием изничтожил теоретические труды Качалина. Других, мол, учат,

как надо играть, а у самих в практической работе провал (руководимый Качалиным «Локомотив» долгое время находился в хвосте турнирной таблицы). Надо отдать ему должное, он не ограничился критикой, а дал напоследок весьма ценный совет: «Нужно поручить идеологически крепким товарищам, понимающим это дело, составить теоретическую основу советского футбола, по которой мы могли бы учиться и строить свою работу». Уж не на Иосифа ли Виссарионовича намекал тренер? А кто ещё мог сравниться с ним в идеологической непробиваемости? И с «пониманием этого дела» (как и любого другого) было всё в порядке. Ведь незадолго до этого он внёс неоценимый вклад в вопросы языкознания. Почему бы не создать мощное, всепобеждающее учение и в области футбола, вооружившись которым можно смело участвовать в международных турнирах любого уровня?

Но были выступления, в которых люди руководствовались прежде всего велением совести, хотя с позиций идеологических они были и небезгрешны.

«Мы должны отвечать за Аркадьева, так как он является одним из представителей нашей, советской школы футбола, и его ошибки есть наши ошибки. За них мы должны отвечать и исправлять в кратчайший срок». Слова эти были произнесены Михаилом Павловичем Сушковым, исполняющим в то время обязанности начальника Отдела футбола. А ведь он не мог не отдавать себе отчёта в том, что любое слово в защиту опального тренера могло стоить ему исполнения каких бы то ни было обязанностей.

Вот такая ужасная история случилась в 1952 году в нашем футболе с лучшими её игроками, тренером команды-чемпиона и с самой командой. Когда и где ещё могло такое произойти? В ФРГ, Италии, Франции? Но позвольте. Там команды не уничтожались, а переводились в низшую группу и, что самое главное, — за нарушение юридических и моральных канонов. Уж нашим никакие санкции за подобные прегрешения не грозят. Они могут спать спокойно.

Нет, нашему футболу это не грозит. Как не грозит футболу не нашему ликвидация команды за проигрыш сборной с формулировкой: «За серьёзный ущерб престижу французского (итальянского, немецкого, английского…) футбола и капиталистического государства».

Много, слишком много получилось в футбольном материале политики. А как же без неё можно понять и объяснить случившееся? Ведь эти несуразные, дикие, не укладывающиеся в голове действия власть имущих могли произойти в системе, для которой спорт (равно как и искусство, литература, наука и все остальное) — прежде всего политика.

Вы послушайте, что говорил 5 июля 1947 года на Всесоюзном совещании по футболу заместитель председателя Всесоюзного комитета по делам физкультуры и спорта И. Никифоров. «Вопрос о международных встречах — это прежде всего политический вопрос. Скажем прямо, что в международных встречах 90 процентов политики и процентов на 10 спорта. Если хотите, по нашим победам судят о нашей культуре, о преимуществах нашего, советского строя, о культуре советских людей… Вы помните, что, когда наши футболисты в Англии успешно провели игры, нам в посольстве сказали, что десятки наших докладов, агитирующих за советскую власть, не сделали того, что сделали победы советских футболистов в Англии».

О том же писал уже сам председатель физкульткомитета Н. Романов в книге «Трудные дороги к Олимпу» (стр. 57–68): «Приняв решение участвовать в соревнованиях за рубежом, мы обязаны были обеспечить победу, иначе «свободная» буржуазная пресса будет обливать грязью не только советских спортсменов, но и весь наш народ. Так было не раз. Для получения разрешения на поездку на международные соревнования я должен был направлять на имя И.В. Сталина специальную записку, в которой давалась гарантия победы». И чуть дальше. «Нам было известно указание И.В. Сталина… тщательно готовиться к соревнованиям и обязательно участвовать, если убеждены в победе, а за итоги выступлений — отвечать. Я считаю, что в условиях оголтелой антисоветской пропаганды по поводу даже незначительного срыва отдельных спортсменов такая постановка вопроса была правильной».