История доктора Дулиттла
Шрифт:
— На следующей неделе. Приходи за ними во вторник. До свидания.
Через неделю доктор Дулиттл вручил лошади огромные очки с зелеными стеклами. Лошадь водрузила их себе на нос и стала видеть так же хорошо, как и в молодости.
Вскоре добрая половина лошадей в окрестностях Паддлеби ходила в очках, и никто из местных жителей уже не удивлялся при виде запряженной в воз лошади с зелеными стеклами на глазах.
И так было со всеми зверями, которых к нему приводили хозяева. Доктор выслушивал их и прописывал нужное лекарство. А звери возвращались
А потом к доктору Дулиттлу стала приходить такая тьма зверей, что ему даже пришлось устроить отдельный вход для разных животных. Над парадной дверью он повесил табличку «Для коров», над черным ходом — «Для лошадей», над кухонной дверью — «Для овец». А для мышей была прорыта под землей широкая и удобная норка прямо в подвал, где они мирно ждали, когда доктор спустится к ним.
Несколько лет спустя все живое в окрестностях Паддлеби было лично знакомо с доктором Дулиттлом или хотя бы наслышано о нем. Каждую осень птицы улетали зимовать в теплые края и рассказывали там о замечательном докторе. «Представьте себе, — чирикали они по-птичьи, — он выучил язык зверей и может вылечить любую болезнь». Так о докторе Дулиттле узнали звери во всем мире, и теперь его слава стала намного громче, чем раньше, когда он лечил людей в Паддлеби-на-Марше. А доктор был счастлив, что у него есть пациенты, и не отказывал в помощи даже самой маленькой букашке.
Однажды после обеда Джон Дулиттл читал книгу и делал пометки на полях, а Полли, как обычно, сидела на подоконнике. За окном кружились на ветру осенние листья. Вдруг она расхохоталась.
— Что тебя рассмешило, Полли? — спросил доктор и посмотрел на нее поверх очков.
— Знаешь ли, я тут задумалась… — ответила Полли, не отрывая глаз от кружащихся за окном листьев.
— О чем же ты задумалась?
— О людях. Когда-нибудь они сведут меня с ума. Как же, человек — венец природы! А ведь миру не одна тысяча лет. Почему же они не научились языку зверей? Очень просто догадаться, что если собака виляет хвостом, то она хочет сказать: «Мне весело». И что же дальше? Ты первый из людей заговорил на нашем языке. Боюсь, что и последний. Представляешь, как я злюсь, когда слышу на каждом шагу. «Бедные бессловесные звери, все понимают, а сказать ничего не могут». Я была знакома с попугаем по имени Макао. Эта удивительная птица умела говорить «здравствуйте» на семи языках, а понимала все языки мира. Однажды Макао купил старый седой профессор. Уж не знаю, профессором чего он был, но греческий он коверкал так, что Макао не выдержал и сбежал куда глаза глядят. Я частенько потом думала, куда же подался мой друг Макао? Уж во всяком случае не пропал, географию он знал лучше любого человека. Ах, люди-люди! Если они когда-нибудь поднимутся в воздух, то сразу же задерут нос. А чем гордиться? Летать умеет любой воробей.
— Ты мудрая птица, — заметил Джон Дулиттл. — Любопытно, сколько тебе лет? Говорят, что слоны и попугаи — долгожители.
— Я не знаю точно, сколько мне лет. То ли сто восемьдесят два, то ли сто восемьдесят три, а может, и того больше. Помню, что когда я прилетела в Англию, вон тот вековой дуб еще висел на ветке желудем.
Глава 3
ОПЯТЬ БЕЗ ГРОША
Хозяева больных животных не скупились, и скоро у Джона Дулиттла снова завелись деньги. Его сестра Сара повеселела, сшила себе новое платье
А некоторые звери были такие больные, что им приходилось оставаться в доме доктора на неделю, а то и больше. Они безропотно глотали порошки и микстуры, а в ясную погоду устраивались на газоне перед домом и нежились на солнышке. А когда звери выздоравливали, случалось, что они ни за что не хотели расставаться с доктором и покидать его гостеприимный дом — так им там было хорошо. А доктор был очень добрый и не мог никому отказать.
Однажды Джон Дулиттл отдыхал на каменной скамье у ограды сада и курил трубку. По улице шел итальянец-шарманщик. На спине он нес свою шарманку, а за собой тащил на толстой веревке обезьянку. Обезьянка была очень худая, грязная и несчастная, а шею ей стягивал тугой ошейник.
— Послушай, — остановил шарманщика доктор Дулиттл, — не согласишься ли ты продать мне обезьянку?
Он порылся в карманах, вытащил шиллинг и протянул его шарманщику. Шарманщик взял деньги, но отдать обезьянку отказался.
— Уходи! — грозно нахмурился доктор. — А не то я поколочу тебя!
Джон Дулиттл был невысокого роста, но очень сильный. Он вырвал веревку из рук шарманщика и прогнал его прочь.
— Ты еще поплатишься за это, жалкий докторишка! — бормотал шарманщик. Он испуганно бежал по улице, а его старая шарманка подпрыгивала у него на спине и жалобно скрипела.
Так в доме доктора появилась обезьянка. Звери прозвали ее Чи-Чи, что по-обезьяньи значит «проказница».
А потом в Паддлеби приехал бродячий зверинец. У крокодила из зверинца разболелись зубы, два дня бедняга мучился от невыносимой боли, а на третий сбежал и пришел к доктору Дулиттлу. Тот поговорил с ним по-крокодильи, усадил его в кресло, открыл ему пасть и вылечил больной зуб. Крокодилу уже давно надоело бродить по свету со зверинцем, и ему так понравился уютный дом доктора и дружная звериная компания, что он тоже попросил позволения остаться.
— Я не займу много места, — сказал он. — А ночевать я буду в саду, в пруду с золотыми рыбками. — И он поклялся самой страшной крокодильей клятвой, что и пальцем не тронет ни рыбок, ни кого другого.
А когда хозяин зверинца пришел за ним, крокодил так грозно щелкнул зубами — ведь теперь они у него не болели, — что хозяин испугался и убежал. Но с обитателями дома он вел себя кротко, как овечка. И все же сначала дамы перестали водить к доктору своих собачек, а затем и крестьяне испугались, что крокодил съест их ягнят и телят, и тоже стали обходить дом доктора стороной. Волей-неволей пришлось Джону Дулиттлу попросить крокодила вернуться в зверинец. Тогда крокодил заплакал так горько, что доктор поверил крокодильим слезам и оставил его в доме.
Однако Саре его решение пришлось не по вкусу.
— Джон, — сказала она, — делай что хочешь, но чтобы и духу этого чудища у нас в доме не было! У нас только-только пошли дела на лад, а теперь из-за него от нас снова отвернулись пациенты. Нас ждет нищета. И запомни: я не буду вести твое хозяйство, если ты не прогонишь эту зубастую ящерицу.
— Это вовсе не зубастая ящерица, — поправил сестру доктор. — Это крокодил.
— Пусть он зовется как ему угодно, — ответила Сара, — но ему не место в доме. Я совсем не хочу как-нибудь поутру обнаружить у себя под кроватью такое чудище. Ты посмотри, какие у него зубы!
— Но ведь он поклялся, что никого не съест! В зверинце ему будет плохо, а у меня нет денег, чтобы отправить его домой, в Африку. К тому же это очень благовоспитанный крокодил. Не стоит нам ссориться из-за такого пустяка.
— И ты называешь пустяком трехметровое чудище? Я еще раз повторяю тебе, что не желаю, чтобы он путался у меня под ногами, — не уступала Сара. — Он жует наш ковер в гостиной. Если ты немедленно не выгонишь его, я уйду из дома и выйду замуж. Или я, или он!
— Прекрасно, — ответил Джон Дулиттл. — Выходи замуж. Я не хочу препятствовать твоему счастью.