История Энн Ширли. Книга 2
Шрифт:
— Мне вообще непонятно, как ты приняла решение поехать учиться в Редмонд, если тебе так трудно на что-нибудь решиться, — с улыбкой заметила Присцилла.
— Да я и не принимала никакого решения! Это папа меня сюда послал. Уж не знаю почему, но он ужасно об этом мечтал. По-моему, нет ничего глупее, чем отправить меня получать степень бакалавра. То есть степень-то мне получить ничего не стоит. Я очень способная.
— Да-а? — с некоторым удивлением протянула Присцилла.
— Правда-правда. Только мне лень учиться. А все бакалавры такие ученые, важные и серьезные. Нет, я совсем не хотела ехать в Редмонд. Поехала, лишь чтобы доставить удовольствие папе. Он у меня такой душка. И потом я знала, что если останусь дома, то мне придется выйти замуж. Мама очень хочет этого. Вот маме ничего
— А что, их так много? — со смехом спросила Энн.
— Толпы. Я очень нравлюсь мальчикам — честное слово! Но вообще-то главных претендентов два. Остальные или слишком молоды, или слишком бедны. А я должна выйти замуж за богатого человека.
— Почему?
— Милочка, неужели ты можешь представить меня женой бедного человека? Я совсем ничего не умею делать, и я страшная мотовка. Нет, у моего мужа должно быть много денег. Так что осталось два кандидата в мужья. Но выбрать из двух для меня ничуть не легче, чем выбрать из двухсот. Я точно знаю, что кого бы из них я ни выбрала, потом всю жизнь буду сожалеть, что не вышла замуж за другого.
— А ты разве ни одного из них не любишь? — нерешительно спросила Энн. Ей было трудно обсуждать эту великую тайну с едва знакомой девушкой.
— Конечно, нет. Я вообще не способна влюбиться. Мне это просто не дано. Да я и не хочу. Когда влюбляешься, становишься рабыней этого человека. И тогда ему ничего не стоит причинить тебе боль. А я этого боюсь. Нет, Алек и Алонсо — очень милые мальчики, и они оба мне так нравятся, что я просто не знаю, который больше. В этом-то и вся загвоздка. Алек красивее, а я просто не могла бы выйти замуж за некрасивого человека. И характер у него хороший, и такие чудные кудрявые волосы. Пожалуй, он чересчур хорош — я не хочу мужа совсем без недостатков, такого, которого никогда нельзя будет ни в чем упрекнуть.
— Тогда почему не выйти замуж за Алонсо? — серьезным тоном осведомилась Присцилла.
— Муж, которого зовут Алонсо, — это же смех! — уныло ответила Филиппа. — Я этого не выдержала бы. Но у него римский нос, а так приятно, когда хоть у кого-то в семье приличный нос. На свой я как-то не могу положиться. Пока что он следует образцу одной ветви нашей семьи — Гордонам, но я боюсь, что с годами в нем появится что-то от Бирнов. Я его разглядываю в зеркало каждое утро, дабы убедиться, что он все еще сохраняет верность Гордонам. Мама моя — из семейства Бирнов, и у нее совершенно бирновский нос. Вот подождите, познакомитесь с ней, тогда поймете, о чем я говорю. Я обожаю красивые носы. У тебя прелестный носик, Энн. Так что нос Алонсо чуть не перевесил на чаше весов. Но имя! Я так и не смогла сделать выбор. Если бы с ними можно было поступить, как со шляпками — поставить рядом, закрыть глаза и ткнуть булавкой, — тогда это было бы просто.
— А как Алек и Алонсо отреагировали на твой отъезд в Редмонд? — спросила Присцилла.
— Они все еще надеются. Я им сказала, что придется подождать, пока я приму решение. Они согласны ждать. Они оба меня боготворят. А пока что я собираюсь всласть повеселиться. Наверное, у меня и в Редмонде будет куча поклонников. Без поклонников мне было бы очень скучно. Но мне показалось, что среди первокурсников нет ни одного красивого мальчика. Нет, одного красивого я видела. Он ушел до того, как вы пришли. Его приятель называл его Джильберт. И до чего же этот приятель лупоглаз!.. Девочки, вы что, уже уходите? Посидим еще.
— Нет, нам пора, — холодно бросила Энн. — Уже поздно, и у нас дела.
— Но вы придете ко мне в гости? — спросила Филиппа, вставая и обнимая девушек за плечи. — А мне можно к вам прийти? Я хочу с вами дружить. Вы обе мне очень нравитесь. Я, наверно, показалась вам до отвращения легкомысленной?
— Вовсе нет, —
— Знаете, на самом-то деле я не такая легкомысленная, какой кажусь. Просто вам придется принимать Филиппу Гордон такой, какой ее создал Господь Бог, со всеми ее недостатками. Тогда она вам, наверное, понравится. Правда, это кладбище — очень приятное место? Я бы не возражала, чтобы меня здесь похоронили…
— Ну и что ты думаешь о нашей новой знакомой? — поинтересовалась Присцилла, когда они расстались с Филиппой.
— Она мне понравилась. Конечно, она несет всякую чепуху, но в ней есть что-то очень симпатичное. Такой очаровательный ребенок, которого так и хочется обнять и поцеловать. Не знаю только, повзрослеет ли она когда-нибудь.
— Мне она тоже понравилась, — улыбнулась Присцилла. — Она, как и Руби Джиллис, без конца говорит о поклонниках. Но когда я слушаю Руби, меня с души воротит, а Фил меня просто смешит. Как ты думаешь, отчего это?
— Между ними большая разница, — задумчиво сказала Энн. — Руби ни о чем другом не может думать, кроме ухажеров, и для нее игра в любовь — главное в жизни. И потом, когда она хвастается своими поклонниками, чувствуешь, что она злорадствует — у тебя, дескать, столько нет. А Фил говорит о своих поклонниках как о приятелях. Для нее молодые люди — друзья, и ей нравится, чтобы их было много, просто потому, что тогда ей веселее жить. Даже Алек и Алонсо — я уже, наверное, никогда не смогу думать о каждом из них в отдельности — для нее просто товарищи по играм, которые хотят, чтобы она играла с ними всю жизнь. Я рада, что мы с ней познакомились, и рада, что мы решили пойти погулять по кладбищу. Мне кажется, что сегодня я пустила маленький корешок в Кингспорте, и это очень хорошо. Терпеть не могу, когда меня пересаживают из одной почвы в другую.
Глава пятая ПИСЬМА ИЗ ДОМА
Еще добрые три недели Энн и Присцилла продолжали ощущать себя чужими в чужой стране. А потом вдруг все стало на свои места, и они освоились с университетом, профессорами, занятиями, товарищами, завели друзей, стали участвовать в разных встречах и вечеринках. Первый курс из сборища никак не связанных между собой лиц превратился в сплоченный коллектив, у которого было единство взглядов, интересов, симпатий, антипатий и устремлений. Они выиграли традиционное состязание со второкурсниками по литературе и искусству и этим завоевали всеобщее уважение и выросли в собственных глазах. Это состязание три года подряд выигрывали второкурсники, и победу первокурсников приписали руководству Джильберта Блайта, который разработал новую тактику и осуществлял общее руководство. За эти заслуги он был избран старостой первого курса — пост, на который претендовали многие. Его также пригласили в клуб «Лямбда-Тета» — честь, которой редко удостаивались первокурсники. Чтобы быть принятым, ему надо было выдержать испытание — целый день проходить по главным улицам Кингспорта в женской шляпке и цветастом ситцевом фартуке. Джильберта это задание нисколько не обескуражило. Он беззаботно ходил по улицам, снимая шляпку при встрече со знакомыми дамами. Чарли Слоун, которого не приняли в клуб, сказал Энн, что не понимает, как Джильберт на это согласился: он сам никогда не пошел бы на такое унижение.
— Ой, представляю себе Чарли в шляпке и фартуке! — хихикала Присцилла. — Точная копия своей бабушки. А вот Джильберт и в этом наряде все равно оставался мужчиной.
Энн и Присцилла скоро оказались в гуще студенческой жизни — правда, в значительной степени благодаря Филиппе Гордон. Филиппа была дочерью богатого и известного человека и принадлежала к аристократической семье. Это, в сочетании с ее красотой и обаянием, которое признавали все, открыло для нее двери во все кружки, землячества и клубы, и она, куда бы ни пошла, тащила с собой Энн и Присциллу. Она их обожала, особенно Энн. Фил была чистой душой, совершенно лишенной снобизма. Она руководствовалась девизом: «Если любишь меня, то полюби и моих друзей». Таким образом, безо всяких усилий со своей стороны Энн и Присцилла обзавелись огромным количеством знакомых, к великой зависти однокурсниц, обреченных поначалу оставаться на периферии студенческой жизни.