История героя: Приквел
Шрифт:
– Ты врешь мне, старый глупец, - зло оскалился бандитский вожак.
– Ты одет в отличный сычуаньский шелк. Ни за что не поверю, что у тебя не найдётся при себе серебра или золота.
– Но это и правда так, - с улыбкой развел руками старик.
– Я не взял с собой ни единого медяка.
– Ты надоел мне, старый дурак, - бросил разбойник.
– Ничего, я сломаю твою шею очень аккуратно, и твой роскошный халат не замарается, - он снова размял кулаки.
– Может, хотя бы мальчика отпустите?
– тон старца был все так же безмятежным, словно ему и не угрожали вооружённые и опасные люди.
– У него ничего нет, и он не несёт вам угрозы.
–
– Что же, тогда вы не оставляете мне выбора, - с безмятежной улыбкой произнёс старец, и исчез.
Ван Фань так и сел, где стоял, с распахнутыми в удивлении глазами и приоткрытым ртом наблюдая происходящее. Уся-цзы, преодолевший расстояние между ним и бандитами так быстро, что его фигура пропала из виду на мгновение, ударил, и его старческая ладошка врезалась в грудь разбойничьего главаря стенобитным тараном. Тот отлетел в заросли подлеска, сложившись вдвое, а старый мудрец поднял ладони перед грудью, и словно волна мощи, невидимой, но ощутимой, прокатилась от его фигуры, расшвыряв разбойников в стороны. Уся-цзы же набросился на остальных бандитов, и те со стонами валились наземь от его атак, лёгких и быстрых, больше похожих на небрежные касания.
Удивление в душе мальчика сменилось безудержной радостью - боевое искусство старого мудреца превзошло все его ожидания. Он с восторгом наблюдал за разгромом бандитов от рук своего спутника, и удерживался от одобрительных возгласов только потому, что не хотел отвлечь старшего товарища от боя. Но вот, его внимание привлекло движение совсем рядом, и восторг Ван Фаня сменился страхом - один из бандитов, тощий тип с саблей, отброшенный одной из первых атак старика, поднимался на ноги, вытаскивая свой клинок из ножен. Он яростно зыркнул на мальчика, но решил не тратить на него время - Уся-цзы, избивающий тройку оставшихся на ногах противников, стоял к бандиту спиной, и в эту спину разбойник решил направить острие своего оружия.
Мальчик сжался, дрожа от страха и сожаления - волшебная сказка, в которую превратился сегодняшний день, грозила закончиться ужасным и кровавым образом. Сейчас бандит убьет его благодетеля, а он, маленький и слабый, не сможет этому помешать. Даже предупредить мудреца означало проститься с жизнью - злодей попросту обернется и убьёт Ван Фаня, а Уся-цзы не успеет его остановить. Все инстинкты мальчика, все рефлексы, приобретенные за годы бродяжничества, кричали о том, что надо бежать прочь, сейчас же, ведь убив старого мудреца, бандиты обратят свое внимание на Ван Фаня, и тогда ему несдобровать, но он медлил. Мысль, кажущаяся чужой, и одновременно более родной и правильной, чем мысли о бегстве, возникла в его разуме: “Надо помочь деду, а то его и правда пырнут.”
Все эти колебания заняли не больше секунды времени, и мальчик воскликнул:
– Берегитесь, мудрец, сзади!
Одновременно с криком, он вскочил и бросился вперёд, вцепляясь в ноги разбойника, и всеми силами пытаясь задержать его. Бандит грязно выругался, и рванулся было в попытке высвободиться, но Ван Фань держал крепко, сжимая ноги злодея изо всех своих невеликих сил. Широкий клинок сабли сверкнул, занесенный, готовясь оборвать жизнь мальчика, но вдруг все закончилось. Тело бандита обмякло, и суровый голос Уся-цзы произнёс:
– Жизнь всякого человека ценна, но существо, попытавшееся убить ребёнка,
Разбойник рухнул наземь, и Ван Фань разжал свою судорожную хватку на его ногах. Усталость навалилась на него, физическая и моральная, нагнанная волнением, и борьбой с бандитом, истощившей его невеликие силы.
– Не смотри, А Фань, не нужно тебе видеть этого, - с поспешностью и заботой сказал старик, и, подняв мальчика на ноги, повёл его прочь, прикрывая рукой его лицо.
Невзирая на его старания, Ван Фань успел увидеть валяющийся на дороге труп, и заглянул в его глаза - один, наполненный смертным ужасом, мутнеющий, и остывающий; и второй, зияющую дыру с окровавленными краями.
Мальчик шагал за Уся-цзы, механически переставляя ноги. Усталость овладевала его мышцами все сильнее, заставляя их наливаться свинцовой тяжестью. Мысли же его, напротив, бурлили кипящей водой. Старый мудрец пытался было спрашивать Ван Фаня о чем-то, но, заметив его смятенное состояние, замолчал, продолжая поддерживать его под руку.
Ван Фань же чувствовал себя на редкость необычно. Та мысль о помощи Уся-цзы, что казалась своей и чужой одновременно, словно столкнула лавину других мыслей, столь же странно ощущающихся, и они теснились на границе сознания мальчика, словно толпа перед закрытой дверью. Он понял, что неосознанно сопротивлялся им все это время, не пуская их в свой разум, и удивился - пусть странные, эти мысли все же принадлежали ему, и никому более. И Ван Фань открыл им дверь.
Словно штормовая волна, состоящая из знаний, ощущений, и воспоминаний, эти мысли нахлынули на мальчика, но не погребли его под собой. Он остался прежним, но в тоже время изменился безвозвратно - маленький бродяга, нищий, и вор словно прожил ещё одну жизнь, долгую и богатую событиями, за считанные минуты. Пусть далеко не полную - отнюдь не все воспоминания странного человека из странного мира перешли Ван Фаню, но и тех, что заняли свое место в памяти мальчика, было колоссально много.
“Чжуан-цзы приснилось, что он - бабочка,” подумалось ему. ”Кто я - бабочка, или Чжуан-цзы? И имеет ли это хоть какое-то значение?”
Занятый своими думами, он почти не заметил, как Уся-цзы провел его внутрь некоего строения, и аккуратно уложил на низкую кровать. В отсутствие движения, усталость очень быстро взяла свое, и Ван Фань уснул.
Он спал, и видел яркий, реальный, словно жизнь, сон, в котором он шёл по кажущемуся бесконечным полю, отодвигая в сторону высокие стебли трав. Ван Фань понимал, что спит, что происходящее - нереально, и что его желание двигаться вперёд, сквозь заросли, не исходит от него, но мальчику вновь было интересно. То же чувство, что заставляло его стремиться к играющему на цине Сяо Фу, сейчас жгло его изнутри, наполняя любопытством - что же там, впереди? Кто приглашает его к себе, посылая ему этот сон, и это желание идти дальше?
Густые и высокие заросли трав оборвались в один момент, сменившись перепутьем дорог. У самой развилки, на большом, плоском камне, сидел длиннобородый и круглолицый старик, с полностью седыми волосами, спадающими ниже плеч. Он аккуратно снял свою конусообразную соломенную шляпу, и кивнул Ван Фаню, хитро улыбаясь. Свет солнца отразился на пятне его блестящей лысины, и зацепился за две необычно выглядящие шишки по бокам от неё.
– Что, малыш, странно себя чувствуешь?
– вопросил он. Его голос, глубокий и приятный, был доверительным, словно неизвестный старец общался с давним другом.
– Донимают чужие воспоминания?