История Хэйкэ
Шрифт:
Масакиё в сопровождении двух сотен воинов направился к воротам в западной стене и в привычной манере вызвал Тамэтомо. Тот сразу вышел.
– Так ты, Масакиё, вассал господина Ёситомо. Ты прибыл, чтобы стать мишенью?
На мгновение Масакиё замешкался, но затем, взяв себя в руки, крикнул с вызовом:
– Я один из преданных слуг императора. Мой долг – убивать изменников!
С этими словами он спустил стрелу и быстро вернулся к своим людям. Стрела пронзила край шлема Тамэтомо. Тот выдернул ее и бросил на землю, закричав:
– Ты смеешь оскорблять меня, Масакиё? Я возьму тебя голыми руками,
После этого Тамэтомо бросился преследовать Масакиё, который в ужасе мчался от него. С луком под мышкой и грозя другой рукой, Тамэтомо продолжал гнаться на коне галопом за Масакиё, пока истошные крики защитников дворца не заставили его развернуться и поскакать назад к своему посту.
Ёситомо, наблюдавший за происходившим в отдалении, увидел, как его брат вернулся, и сказал своим воинам:
– Лук Тамэтомо хорош в бою на расстоянии, но его искусство верховой езды уступает нашему. Вступим с ним в ближний бой.
Теперь солнце поднялось высоко, и из цветущих деревьев доносилось пение цикад.
Тамэтомо обернулся на крики позади и бросился на приближавшегося к нему всадника. Тот увернулся. Но на пути Тамэтомо показался всадник, сидевший на черном как смоль жеребце. Вид воина свидетельствовал о том, что это военачальник. Он был одет в шлем и доспехи дома Гэндзи.
– Я, Ёситомо, из дома Гэндзи, который сражается за императора. Кто ты, посмевший поднять меч против законной власти? Если ты происходишь из того же дома, сложи оружие и распусти своих людей. Предупреждаю тебя для твоей же пользы.
Тамэтомо предстал перед лицом брата и крикнул:
– Я скажу тебе, кто я. Я – сын Тамэёси из дома Гэндзи. Я – тот, кто останется рядом с отцом, живым или мертвым. Я не настолько подл, чтобы забыть отца ради славы и почестей. Я не какая-нибудь шавка, я, Тамэтомо, буду биться насмерть с любым и со всеми, которые считают себя моими врагами.
– Ты смеешь мне это говорить, Тамэтомо?
– Смею. Я давно мечтаю высказать тебе это.
– Ты посмеешь сражаться со мной, своим братом? Ты отказываешься признавать власть императора? Если ты чтишь его и уважаешь добродетель, тогда брось свой лук и пади ниц передо мной.
– Может, я не прав, сражаясь с братом, но прав ли ты, поднимая руку на собственного отца?
В этот день дорога вдоль Западной и Северной стен храма Хотогон между пригородом Сиракава и рекой Камо стала ареной кровопролитного сражения. За дорогой извивалась река, над которой возвышалась роща деревьев, окружавших крыши и шпили храма Ситикацудзи. За ним начинался подъем к подножию горы Хиэй. Там в жестоком бою сошлись две армии, которые бились насмерть даже во время захода солнца. В просветах между клубами пыли, заслонявшими противника, Тамэтомо иногда видел мельком своего брата Ёситомо, которого можно было узнать по доспехам дома Гэндзи. Снова и снова у него возникало желание послать свои стрелы в знакомую фигуру воина. Как это ни казалось невероятным, но Тамэтомо был склонен верить в тайное соглашение между отцом и Ёситомо, в то, что победители пощадят побежденных. И Тамэтомо без крайней необходимости не пользовался своим луком. Он видел, что его брат поступал
Тем не менее у Тамэтомо было убито и ранено двадцать три лучших всадника, Ёситомо потерял убитыми пятьдесят три воина, около восьмидесяти оказалось ранено. На поле, где продолжалась битва, лежали горы окровавленных трупов. Зная, что счет потерь был не в пользу Ёситомо, Тамэтомо сказал своим людям:
– Я попугаю их командующего своими стрелами. Когда противник начнет отступать, атакуйте и рассейте его.
– Это не опасно для вашего брата? Что, если…
– Мне это не составит труда, у меня твердая рука.
Тамэтомо прицелился, чтобы поразить звезду над шлемом Ёситомо. Клубы пыли, копья и пики мешали ему хорошо видеть фигуру брата, тем не менее он сделал глубокий вдох и выстрелил. Тамэтомо видел, как стрела сбила звезду над шлемом брата и полетела дальше, пока не вонзилась в одну из стоек ворот храма. Когда это увидел Ёситомо, он натянул вожжи и яростно пришпорил коня в направлении Тамэтомо, крикнув:
– Плохой выстрел для лучника, который не имел равных в Кюсю!
– Ты – мой враг, но ты и мой брат. Я стрелял только в звезду над твоим шлемом. Но если ты пожелаешь, я могу сделать более меткий выстрел, – ответил Тамэтомо.
Разъяренный, он зарядил лук другой стрелой. Один из воинов Ёситомо в тревоге за жизнь командующего бросился вперед, намереваясь сбить коня Тамэтомо с ног. Но вот послышался сдавленный стон. Воин, чье горло проткнула стрела Тамэтомо, рухнул на землю, оросив ее своей кровью.
Обе армии сошлись теперь в рукопашном бою не на жизнь, а на смерть. Погиб ближайший соратник Тамэтомо, в живых осталось всего несколько воинов из Кюсю. Боевые возможности лука Тамэтомо сильно уступали мощи многократно превосходящих сил Ёситомо. Внезапно наступила темнота, хотя до прихода ночи еще оставалось несколько часов, а солнце в черных клубах дыма висело как медный диск на западном небосклоне.
Немного раньше Ёситомо направил в императорский дворец гонца с посланием, в котором говорилось:
«По состоянию дел на данный момент бой достиг критической стадии. Не могу поручиться за то, что произойдет, если противник получит этой ночью подкрепления. Сражение может распространиться на столицу. Мы победим лишь в том случае, если подожжем дворец в пригороде Сиракава. Поскольку я очень опасаюсь осквернения соседних святынь и насилия над жителями столицы, прошу вашего разрешения на поджог дворца. Если поступит приказ продолжать сражение, мы так и будем действовать».
В ответ сообщалось, что Ёситомо может действовать по своему усмотрению. Вслед за этим его воины подожгли одно из зданий дворца с наветренной стороны. Поскольку в течение нескольких дней не выпало ни капли дождя и дерево построек высохло до предела, пламя благодаря порывистому западному ветру быстро распространилось на конюшни и служебные помещения в южной части дворцового комплекса. Вскоре и его северная часть была охвачена огнем.
– Они решились на это! Я опасался пожара больше, чем воинов Ёсимото. Он знает, как победить.