История Христианской Церкви. Том I. Апостольское христианство (1–100 г. по Р.Х.)
Шрифт:
Незадолго до начала Иудейской войны, за семь лет до осады Иерусалима (63 г. по P. X.), во время праздника кущей в городе объявился некий крестьянин по имени Иешуа, или Иисус, который словно бы в пророческом экстазе день и ночь кричал людям на улицах: «Голос с востока и голос с запада! Голос с четырех ветров! Голос, вопиющий над Иерусалимом и над храмом! Голос над женихами и невестами! Голос над всем народом! Горе, горе Иерусалиму!». Городские власти, напуганные этими обещаниями, схватили и избили вестника бедствий. Он не сопротивлялся, но продолжал выкрикивать свои предсказания. Его допросил прокуратор Альбин, после чего Иешуа избили плетьми так, что обнажились кости, но он не сказал ни слова в свою защиту, не произнес ни одного проклятия в адрес своих врагов, лишь при каждом ударе жалобным голосом кричал: «Горе, горе Иерусалиму!». На вопрос прокуратора, кто он и откуда, пророк ничего не ответил. Наконец, его отпустили, посчитав сумасшедшим. Все оставшиеся семь лет и пять месяцев до начала войны, в особенности во время трех великих праздников, он твердил о близком падении Иерусалима. Во время осады Иешуа в последний раз пропел свою погребальную песнь с городской стены. Внезапно он добавил: «Горе, горе также и мне», — и в ту же минуту римский камень попал ему в голову, положив конец горестным пророчествам. [545]
545
Иосиф
Восстание евреев
При последних наместниках, Феликсе, Фесте, Альбине и Флоре, нравственное разложение и ослабление всех общественных связей, а равно и деспотичность римского гнета, усиливались с каждым годом. После назначения Феликса по всей Палестине, угрожая безопасности людей в городах и деревнях, бродили наемные убийцы, именуемые кинжальщиками или сикариями (от слова sica,«кинжал»), вооруженные кинжалами и за деньги готовые на любое преступление. Кроме того, внутренние распри в среде самих евреев и их ненависть к угнетателям–язычникам переросли в политический и религиозный фанатизм самого непримиримого толка, постоянно подогреваемый лжепророками и лжемессиями. К примеру, один из таких вождей, как сообщает Иосиф Флавий, увлек за собой тридцать тысяч мужчин. Так исполнилось предсказание Господа: «Восстанут лжехристы и лжепророки и прельстят многих».
Наконец в мае 66 г. по Р.Х. при последнем прокураторе Гессии Флоре (с 65 г.), отвратительном и жестоком тиране, которого, по словам Иосифа Флавия, прислали в качестве палача для казни осужденных, вспыхнуло организованное восстание против римлян, но между отдельными группами восставших, в особенности между зилотами и умеренными, то есть между радикалами и консерваторами, вспыхнула гражданская война. Беспощадной партии зилотов были в полной мере свойственны огонь и страсть религиозного и патриотического фанатизма; их справедливо сравнивали с монтаньярами времен Французской революции. В ходе войны они приобрели популярность, силой захватили город и храм и стали править людьми при помощи страха. Они поощряли в людях мессианские надежды и приветствовали каждый новый шаг к погибели как еще один шаг к освобождению. Сообщения о кометах, метеорах и всевозможные устрашающие знамения истолковывались как указания на пришествие Мессии, который будет править язычниками. Римляне считали Мессией Веспасиана и Тита.
Противостать Риму, не имея ни одного союзника, в те времена означало бросить вызов всему вооруженному миру; однако религиозный фанатизм, подогреваемый воспоминаниями о героических победах Маккавеев, ослеплял евреев и не позволял им увидеть неизбежный печальный конец этого безумного и отчаянного восстания.
Римское вторжение
Император Нерон, узнав о восстании, отправил в Палестину своего самого знаменитого генерала Веспасиана во главе большой армии. Веспасиан начал кампанию в 67 г. от сирийского портового города Птолемаиды (Акко) и, преодолевая упорное сопротивление противника, с шестидесятитысячной армией вторгся на территорию Галилеи. Однако события в Риме не позволили генералу добиться окончательной победы, и ему пришлось вернуться домой. Нерон покончил с собой. Императоры Гальба, Отон и Вителлий стремительно сменяли друг друга. Последнего пьяным извлекли из собачьей конуры, проволокли по улицам и предали позорной смерти. В 69 г. Веспасиан был провозглашен императором и восстановил порядок и благоденствие.
Его сын Тит, десятью годами позже сам ставший императором и прославившийся мягкостью и человеколюбием, [546] взялся продолжать Иудейскую войну и стал в руках Божьих орудием разрушения святого города и храма. Располагая армией, состоящей не менее чем из восьмидесяти тысяч обученных солдат, он встал лагерем на горе Скоп и соседней горе Елеонской, откуда открывался прекрасный вид на город и храм. С такой высоты Иерусалим был виден во всем своем великолепии. Между осаждающими и осаждаемыми лежала долина Кедрон.
546
Народ называл его Amor et Delicioe generis humani.Он родился 30 декабря 40 г. по P. X. и умер 31 сентября 81 г. по P. X. Он взошел на трон в 79 г. — в том самом году, когда погибли города Геркуланум, Стабия и Помпеи. Его правление было ознаменовано чередой ужасных бедствий, в том числе трехдневным пожаром в Риме и эпидемией, ежедневно уносившей тысячи жизней. Тит предпринимал отчаянные усилия, чтобы возместить убытки, и, когда день проходил без единого проявления милосердия, считал его потраченным впустую, говоря: «Amici, diem perdidi».См. Светоний, «Жизнь Тита».
В апреле 70 г. по Р.Х., сразу после Пасхи, когда Иерусалим был наводнен паломниками, началась осада. Зилоты с презрением и пренебрежением отвергли неоднократные предложения Тита и мольбы Иосифа Флавия, который сопровождал полководца в качестве переводчика и посредника, и убили всех, кто заикнулся о сдаче. Они предпринимали вылазки в долину Кедрон и вверх по склонам горы, нанося римлянам большой урон. Чем труднее приходилось защитникам города, тем больше крепло их мужество. Распятие тысяч пленных (до пяти сотен в день) лишь привело их в еще большую ярость. Ни начавшийся голод, ежедневно уносивший тысячи жизней (одна женщина даже зажарила и съела собственного ребенка [547] ), ни плач матерей и детей, ни царившие вокруг страшные страдания не могли тронуть сердца безумных фанатиков. История не знает другого примера столь упорного сопротивления, столь отчаянной храбрости и презрения к смерти. Евреи сражались не только за свою гражданскую свободу, жизнь и родину, но и за то, что было их национальной гордостью и славой, что придавало смысл всей их истории — за свою религию, которая даже в этом состоянии упадка и вырождения давала им почти нечеловеческие силы переносить лишения.
547
Иосиф Флавий подробно рассказывает об этом чудовищном происшествии («Иудейская война», VI. 3–4).
Разрушение города и храма
Наконец в июле после внезапного ночного штурма, была взята крепость Антония. Это была лишь прелюдия к разрушению храма, которое стало кульминацией трагедии. Ежедневные жертвоприношения прекратились 17 июля, поскольку для защиты города нужна была каждая пара рук. Последней и самой кровавой жертвой, принесенной на жертвеннике всесожжения, было убийство тысяч собравшихся вокруг него евреев.
Поначалу Тит (если верить Иосифу Флавию) намеревался сохранить это величественное произведение архитектурного искусства в качестве трофея и, вероятно, из некоторого суеверного страха; когда пламя подобралось вплотную к Святому–святых, он пробился сквозь огонь и дым, через тела мертвых и умирающих,
548
Иосиф Флавий, однако, не очень последователен в своем повествовании: сначала он утверждает, что Тит распорядился поджечь ворота, когда убедился, что попытки пощадить чужую святыню ведут к гибели его солдат (VI. 4, 1); но далее он пишет, что на следующий день Тит распорядился потушить пожар (§ 3, 6 и 37). Сульпиций Север (II. 30) возлагает ответственность за разрушение храма на Тита, который намеревался таким образом положить конец и иудейской, и христианской религии. Эту точку зрения отстаивает Стэйндж (Stange, De Titi imperatoris vita,p. I, 1870, pp. 39–43), но опровергает Шюрер (Schiirer, p. 346). Ренан, соглашаясь с мнением Берниса (Bernays, Ueber die Chronik des Sulpicius Sev.,1861, p. 48), полагает, что Сульпиций позаимствовал свое повествование из утраченной части «Истории» Тацита и что Тит не приказывал и не запрещал жечь храм, но предоставил иудейское святилище его судьбе, — и благоразумно умалчивает о его мотивах. См. также Thiersch, р. 224.
549
«Иудейская война», VI. 5, 1.
Римляне водрузили над руинами напротив восточных ворот своих орлов, принесли им жертвы и под громкие радостные крики провозгласили Тита императором.Так исполнилось пророчество о «мерзости запустения, стоящей на святом месте». [550]
Иерусалим сравняли с землей; лишь три башни двора Ирода — Гиппикова (все еще стоит), Фазаеля и Мариамны — и часть западной стены остались нетронутыми как свидетельство мощи побежденного города, некогда бывшего центром иудейской теократии и колыбелью христианской церкви.
550
Дан. 9:27; Мф. 24:15; ср. Лк. 21:20; Иосиф Флавий, «Иудейская война», VI. 6, 1.
Говорят, даже язычник Тит объявил во всеуслышание, что Бог по Своему особому благоволению помог римлянам и изгнал евреев из их неприступных твердынь. [551] Иосиф Флавий, сам прошедший всю войну с начала до конца — сначала в качестве правителя Галилеи и генерала еврейской армии, затем как пленник Веспасиана и наконец как спутник Тита и посредник между римлянами и евреями — считал эти события божественной карой и писал о своих вырождающихся соплеменниках, к которым испытывал искреннюю любовь: «Я не могу умолчать о том, что мне внушается скорбью. Мне кажется, если бы римляне медлили с уничтожением этих безбожников, то тогда сама земля разверзлась бы и поглотила бы город, или его посетил бы потоп, или, наконец, молнии стерли бы его, как Содом, ибо он скрывал в себе несравненно худшее из всех поколений, настигнутое этими карами. Их безумие ввергло в погибель весь народ». [552]
551
Иосиф Флавий, «Иудейская война», VI. 9, 1. Похоже, Титу нравились подобные сентенции (Иосиф Флавий, «Жизнь», 65).
552
«Иудейская война», V. 13, 6.
Так на долю одного из лучших римских императоров выпало исполнить давно обещанную Богом кару, а самому образованному иудею того времени — описать ее и таким образом невольно засвидетельствовать об истинности пророчества и божественности миссии Иисуса Христа, неприятие Которого навлекло все эти и последующие несчастья на отступивший от Господа народ.
Разрушение Иерусалима могло бы послужить достойной темой для какого–нибудь христианского Гомера. Это событие называют «самой волнующей драмой во всей древней истории». [553] Но рядом не оказалось Иеремии, чтобы пропеть над городом Давида и Соломона погребальную песнь. Апокалипсис уже был написан, и в нем уже было предсказано, что язычники «будут попирать святой город сорок два месяца». [554] Один из самых выдающихся современных художников, Каульбах, посвятил разрушению Иерусалима одну из своих величайших картин, которая хранится в Берлинском музее. На ней изображен горящий храм: на первом плане — первосвященник, пронзающий свою грудь мечом; вокруг него — страдающие иудеи; вверху — пророки древности, взирающие на исполнение своих пророчеств; ниже — Тит во главе римской армии, невольное орудие Божьего гнева; внизу слева — Агасфер, Вечный Жид из средневековой легенды, влекомый фуриями в бессмертное будущее; внизу справа — группа христиан, с миром покидающая разрушенный город, и еврейские дети, умоляющие их о защите.
553
Merivale, р. 445.
554
Отк. 11:2; ср. Лк. 21:24. В Дан. 7:25; 9:27; 12:7 продолжительность угнетения евреев исчисляется тремя с половиной годами (= 42 месяца).