История инакомыслия в СССР

Алексеева Людмила

Долгое время самиздат почти не обращался к социально-экономическим проблемам. С 1965 г. была известна запись лекции советского экономиста А.Г. Аганбегяна «О советской экономике». В 1970 г. появилось Открытое письмо Брежневу А. Сахарова, В. Турчина и Р. Медведева, настаивавших на необходимости демократизации системы, поскольку без этого невозможно преодоление отставания советской экономики и научно-технического развития от Запада. Этой же проблеме посвящено письмо к Брежневу Юрия Орлова. [2] Однако эти работы были основаны на собственной оценке авторами общего положения в стране, они не были реакцией на выступления в защиту социальных прав, потому что не было связи между правозащитным движением и людьми, заявлявшими социальные требования.

В СССР были волнения на экономической почве, которые власти подавили оружием. Наиболее известны такие волнения в Новочеркасске в 1962 г. [3] Были

они и в других местах, но о них нет информации от непосредственных свидетелей событий. Большинство этих волнений относится к началу 60-х годов, но даже смутные сообщения стали известны гораздо позже. Тогда еще не было правозащитного движения, которое создавало налаженные каналы информирования советской и мировой общественности о событиях, замалчиваемых официальными источниками. Однако забастовки и другие выступления рабочих имели место и позже, когда эти каналы уже действовали, и информация, скажем, о религиозных и национальных движениях систематически поступала к правозащитникам, но не о выступлениях по социально-экономическим мотивам.

Информационный орган правозащитников - «Хроника текущих событий» - помещала все достоверно известные ей сведения о выдвижении социально-экономических требований. Таких случаев с 1968 г., когда стала выходить «Хроника», оказалось всего несколько. Первое такое сообщение появилось в 8-м выпуске «Хроники».

В поселке Березки под Киевом, где жили в бараках рабочие ГЭС, в мае 1969 г. вновь избранный домовый комитет под председательством майора в отставке Ивана Грещука провел собрание рабочих поселка и постановил обратиться в ЦК КПСС с жалобой на начальство ГЭС, которое не использовало средства, предназначенные на ремонт бараков, а в новые дома вселяло начальство и близких к нему людей, но не рабочих. Письмо в ЦК подписали 600 жителей поселка. Грещук во главе избранной делегации отправился с этим письмом в Москву. В июле он был там арестован. Рабочие написали второе письмо - с требованием освобождения Грещука, но он был признан невменяемым и отправлен в спецпсихбольницу. ХТС не имеет сведений, как долго он там находился. Известно лишь, что в 1975 г. он вновь был арестован за «клевету на советский строй» и в 1983 г. еще находился на «излечении». [4]

Следующее такое сообщение появилось в «Хронике» вып. № 39 (1975 г.) - о забастовке водителей автобусов в Шяуляе (Литва). Затем «Хроника» № 42 (1976 г.) поместила сообщение об «итальянской забастовке» на Кировском заводе в Ленинграде. Около 400 человек, являясь на работу, на самом деле не работали, давая лишь 4-5% плана. Забастовка была вызвана плохим обращением начальства с заключенными, работавшими на заводе. «Хроника» № 49 (1978 г.) сообщила о забастовке на Каунасском комбинате резиновых изделий. [5]

С 1980 г. сообщения о забастовках участились, что объясняется ухудшением экономической ситуации в СССР и, возможно, в какой-то мере влиянием польских событий (особенно это относится к Прибалтийским республикам). Были сообщения о забастовках в Горьком и в Тольятти, [6] в Тарту и в других местах Эстонии, [7] несколько забастовок произошло в Киеве. Об одной из них известно, что руководили ею вновь избранные партком и профком. [8]

Как правило, советские забастовки не выставляют ни политических, ни общих социально-экономических требований, как это было начиная с 50-х годов в Венгрии, Польше и других восточноевропейских странах. Наиболее частые причины забастовок - необоснованное снижение расценок, повышение норм выработки или невыплата премиальных. Забастовщики предъявляют обычно только одно это требование: вернуть старые расценки или старые нормы выработки, выплатить премии. К забастовавшим тут же является комиссия из местного партийного (а иногда и советского) начальства. Требования бастующих, как правило, удовлетворяются. Начальник, чье распоряжение вызвало забастовку, получает выговор или его даже увольняют. В последнее время участились случаи, когда к требованиям о расценках или выплате премиальных добавляются требования улучшить продовольственное снабжение в городе (поселке). Тогда в это место на какое-то время подкидывают больше мяса или масла.

Прибывшее на месте забастовки начальство выступает перед рабочими в роли их защитников от зарвавшегося заводского бюрократа (или бюрократов), и забастовщики обычно подыгрывают в этом фарсе - кто по неумению взглянуть на проблему шире, а кто - лукавя ради достижения непосредственной цели забастовки.

Если инициаторы забастовки не соблюдают это правило игры - исходить из того, что в «рабочем государстве» власть на стороне рабочих, то нельзя ждать удовлетворения требований - наоборот, начинаются «проработки» и увольнения, а то и арест инициаторов (обычно

их потом признают невменяемыми, тоже из пропагандистских соображений: в СССР среди рабочих недовольными могут быть лишь сумасшедшие). Так случилось и с И. Грещуком. Такова же судьба донецких инженеров Владимира Клебанова и Алексея Никитина, которые попали в психбольницу за то, что попытались у себя на шахтах создать группы по защите прав рабочих, для наблюдения за выполнением трудового законодательства и правил техники безопасности. [9]

Попытки сформулировать общие требования в социально-экономической области предпринимались по крайней мере с середины 50-х годов, но исходили они не от забастовщиков, а от небольших групп или даже одиночек, действовавших подпольно. Среди этих деятелей были интеллигенты, выставлявшие требования по марксисткой традиции (группа Краснопевцева в Москве, раскрытая в 1957 г.; группа «Колокол», раскрытая в 1967 г. в Ленинграде; группа в Горьком, 1970 г.; листовки А. Болонкина в Москве за подписью «Гражданский Комитет» в 1972 г.) [10] В некоторые подпольные группы входили и интеллигенты, и рабочие - в Алма-Ате, Рязани, Свердловске, Красноярске, Керчи, Ворошиловграде и других местах в конце 60-х - начале 70-х годов. [11] Эти группы в своих программах и распространяемых ими листовках выставляли и общедемократические требования (свобода слова, печати, освобождение политзаключенных и т.д.), и социальные (повышение заработной платы рабочим и стипендий студентам, улучшение жилищного положения и т.п.). Но подпольность препятствовала налаживанию их связей с окружающими и с правозащитниками и делала эти группы неэффективными. Информация о нарушениях социальных прав и о случаях борьбы за эти права, известная участникам подпольных групп, оставалась неизвестной за пределами поселка, города, и, следовательно, не встречала отклика и поддержки.

В 70-е годы было предпринято несколько попыток предать гласности тяжелое положение трудящихся в Советском Союзе.

Одесский рабочий Леонид Серый в 1976 году и Анатолий Марченко в 1977 г. написали открытые письма на эту тему, обращаясь к зарубежным профсоюзам. Инженер из Донецка Алексей Никитин пригласил в Донецк американских корреспондентов и сумел организовать их встречу с шахтерами, которые рассказали им о своей тяжелой жизни, за что А. Никитин снова попал в спецпсихбольницу.

Первой правозащитной ассоциацией в СССР, издавшей документы о положении в области социально-экономических прав, стала Московская Хельсинкская группа. В дополнении к документу № 7 МХГ писала об арестах среди рабочих в связи с забастовкой в Рижском порту в мае 1976 г. В декабре 1976 г. МХГ издала документ № 13 «Требования эмиграции по политическим и экономическим причинам со стороны рабочих». Этот документ составлен по заявлениям в Группу пяти рабочих с просьбой помочь им эмигрировать в любую капиталистическую страну, так как в СССР они не могут честным трудом прокормить свои семьи. В документе подчеркивалось бессилие советских профсоюзов как защитников интересов трудящихся. [12] К этой теме МХГ возвращается в документе № 85, представляющем собой обзор - «Нарушения социально-экономических прав человека в СССР. Право на труд»:

«Наибольшим нарушением прав рабочих и служащих является отсутствие у них реальной возможности защищать свои интересы. В советском законодательстве нет права на забастовку, любая попытка коллективного выступления жестоко подавляется. Имеющиеся в СССР отраслевые профсоюзы есть по сути образование партийно-государственное, они не являются организацией рабочих для борьбы за повышение уровня жизни и улучшения условий труда… Профсоюзы в СССР занимаются вопросами производства, выполнения плана, укрепления дисциплины, воспитательной и идеологической работы… и лишь в самом ничтожном объеме защищают интересы рабочего». [13]

С начала 1978 г. социально-экономическая тематика стала занимать заметное место в документах МХГ. Документ № 36 является откликом на создание Свободного профсоюза трудящихся. МХГ подчеркивает полную законность этой ассоциации. Документ № 37 посвящен социальному обеспечению по болезни. Указывается на зависимость пенсий от трудового стажа и на их мизерность, особенно у тех, кто рано утратил трудоспособность. В документе № 85 отмечается, что в стране существует никак не учитываемая безработица и отсутствует пособие по безработице; низкий уровень заработной платы основной массы населения; использование женского труда на тяжелых работах; существование разных форм принудительного и полупринудительного неоплачиваемого труда; сверхурочные работы для выполнения плана, «субботники», посылка горожан на работы в колхозы и т.п.; резкое ограничение выбора места работы из-за системы трудовых книжек и прописки.