История Камня
Шрифт:
Настоятель пошатнулся и едва не упал. — Проверьте книги! — крикнул он монахам. — Возьмите списки свечей и благовоний, сверьте их с запасами! И поищите, нет ли докладов о разбоях на дорогах!
— И пускай кто-нибудь проверит, не заказывал ли Брат Косоглазый огромное количество чернил для библиотеки, — сказал Мастер Ли. — Их еще называют Ресницами Будды. И пергамента Желтый Император.
Монахи галопом помчались по лестницам, настоятель поднял свою одежду и вытер ею лоб. Мастер Ли продемонстрировал еще один окровавленный кусок мяса.
— Бык, ты должен узнать побольше о физических науках, — сказал он. — Вот это селезенка. Не очень хорошая, хотя и работающая. А это очень опасно, потому что селезенка — то место, где сосредоточена
Он отделил от тела еще один неприятный предмет и помахал им в воздухе.
— То же самое можно сказать и о сердце, вместилище морали, легких, вместилище добродетели, и почках, вместилище мудрости. Единственный первоклассный орган Брата Косоглазого — печень, вместилище любви, и я подозреваю, что в последнее время библиотекаря что-то мучило, очень сильно. Исключительно опасно идти по жизни, переполненным любовью, когда тебе не хватает мудрости, добродетели и морали.
— Увы, это точный портрет Брата Косоглазого, — вздохнул настоятель. — Он был великий грешник.
Образование — важное дело, но я покрепче закрыл глаза. Мастер Ли что-то пилил, и звук эхом отдавался от каменных стен. Когда я осмелился опять взглянуть, Мастер Ли уже убрал верхушку черепа и рылся в содержимом.
— Знаешь, Бык, — оживленно сказал он. — В дни моей юности я как-то раз был при дворе Мунча Хана, который только что уничтожил еще одну армию и по этому случаю устроил пир прямо на поле боя. Слугам пришлось стелить бесценные ковры прямо на трупы, и мы сидели на этих коврах. Прикатили дерево Мунчи, внутри которого пряталась пара парней с насосами — откровенно говоря я никогда не понимал, символом чего оно является. Само дерево было из серебра, листья из драгоценных камней, у основания четыре серебряных льва, лапы которых стояли на краях четырех серебряных бассейнов, и по сигналу из ртов львов полилось кобылье молоко. На вершине дерева извивались четыре змеи с глазами из драгоценных камней, и две из начали извергать крепкий кумыс, от которого твоя голова начинает приятно кружиться. Оставшиеся две извергали медовуху, напиток сделанный из перебродившего меда, и когда мы уже прилично опьянели, повара прикатили главное блюдо. Мозги убитых вражеских солдат. Очень вкусные, деликатес. Я загнал в угол одного повара, потому что никогда не знаешь, когда может пригодиться хороший рецепт, и он рассказал мне его. Действительно проще простого. Ты просто хватаешь кого-либо, отрубаешь макушку, вытаскиваешь мозги и тщательно промываешь в соленой воде. Потом добавляешь в них натертый чеснок, быстро обжариваешь на сковородке, засовываешь в свернутые капустные листья, добавляешь грибы и имбирь, и пару минут держишь на пару. Подавать с соусом турнепса.
Мастер Ли поднял мозги на свет.
— Не подходят для пира, — сказал он. — Туберкулез, хотя в самой ранней стадии. Сомневаюсь, что Брат Косоглазый ощущал что-нибудь кроме головной боли. И то очень редко. — Он опустил мозги на лед и повернулся к настоятелю. — Никакого следа яда, — сказал он. — И даже признака насилия. Никакой экзотической болезни из места, в котором он никак не мог быть. Короче говоря это не убийство. Брат Косоглазый умер от сердечного приступа.
Мудрец внимательно посмотрел на то, что осталось от тела. — Это может быть убийством только в том случае, если его испугали до смерти, но это чертовски трудно доказать. Настоятель, когда мы схватим парня, который украл манускрипт, вам придется обвинить его в воровстве, а не в убийстве. Мы должны быть способны предъявить точные доказательства кражи, и тогда будет имеет смысл договориться полюбовно. Как насчет починки прохудившейся крыши? Еще не бывало монастыря, в котором не собирались бы деньги на новую крышу, но починить ее не удавалось никому.
Настоятель, похоже, слегка взбодрился от этой мысли. Мастер Ли вымыл окровавленные руки, мы начали взбираться по лестнице, и настоятель объяснил, что в прошлом монастырь
— Это произошло после третьей стражи, — сказал он. — Я проснулся, решив послушать, сможет ли Брат Пэнг хотя бы один раз правильно зазвонить в колокол, и тут я услышал ужасающий крик. Пока я бежал в библиотеку, ко мне присоединись другие монахи. Дверь обычно бывает открыта, но на этот раз она была закрыта изнутри. Я послал монахов за большим бревном.
Дверь была выбита, бревно лежало в коридоре. Мы вошли в большое квадратное помещение. Вдоль трех стен стояли столы, вдоль четвертой шли полки со свитками. Книги хранились в соседних помещениях. В центре стоял большой круглый рабочий стол библиотекаря, и настоятель показал отметки мелом, сделанные в тех местах, где нашли тело. Свитки, сказал он, очень древние, но абсолютно ничего не стоят: это просто записи платежей различным владельцам долины. Несколько раз на памяти живущих приезжали императорские чиновники и пытались найти какое-нибудь сокровище среди всего этого хлама, но так ничего и не нашли.
— Пока Брат Косоглазый не нашел что-то интересное, — пробормотал Мастер Ли.
— Его тело лежало вон там, больше в комнате не было никого, — продолжал настоятель. — С первого взгляды мы поняли, как сюда вошли, но войти именно так было совершенно невозможно.
Окно в боковой стене доходило почти до пола и открывалось в маленький сад. На окне была железная решетка с прутьями толщиной в руку, но четыре из них — по два с каждой стороны — были сжаты вместе, как мягкие свечки, и образовывался вход. Мастер Ли поднял брови, я подошел и поплевал на руки. Я попытался распрямить прутья и напряг все свои мышцы, но с тем же успехом мог пытаться распрямить согнутую сосну. Тяжело дыша, я отступил назад.
— Итак, — сказал Мастер Ли, сложив руки на груди и сузив глаза. — Вы все услышали крик. Побежали в библиотеку. Дверь оказалась заперта изнутри. Вы принесли бревно и вышибли дверь. Вошли и не увидели никого. За рабочим столом лежал библиотекарь с выражением ужаса на лице. Прутья решетки окна было согнуты вместе какой-то невероятной силой, и это дало возможность войти в комнату. И что потом?
Настоятель опять задрожал. — Достопочтенный господин, потом мы услышали звук. Или некоторые из нас, потому что другие вообще не услышали ничего. Это был самый замечательный звук в мире, и, одновременно, рвущий сердце. Нам стало плохо, мы заплакали, а потом побежали за ним. Мы ничего не могли поделать. Он звал нас.
Настоятель провел нас через окно в сад. Мастер Ли недовольно заворчал, увидев на земле отпечатки множества сандалий, которые затоптали любой возможный первоначальный след. Потом мы вышли через ворота, и я сообразил что мы находимся на Дороге Принца. Прелестное место, в котором деревья и цветы, которые я знал всю жизнь, росли вместе с такими, которых я никогда не встречал. Мастер Ли указал на один из цветков и объяснил, что это золотая бегония — во всем Китае их осталось не более трех-четырех экземпляров. Дорога Принца оказалась обширным садом, и особенно остро это почувствовалось в тот момент, когда мы остановились на верхушке кряжа — я посмотрел на долину и увидел зеленую линию, которая вилась среди противоположных холмов. Мастер Ли подтвердил мои мысли.
— Наследники Смеющегося Принца пришли в ужас, увидев разрушенную долину, — сказал он. — Они поклялись, что восстановят все, даже если для этого потребуется тысячи лет, и на Дороге Принца посадили деревья и цветы, чтобы скрыть шрамы, оставленные кислотой. На самом деле крестьяне Долины Скорби не пьянствуют с утра до вечера только потому, что у семьи Лиу много земли, но мало денег, хотя их большая часть и идет на Дорогу Принца и благотворительность.
Настоятель остановился на гребне невысокого холма.