История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 3

Тьер Луи-Адольф

В это время генерал Блейк, знавший, что Херона может пасть вследствие голода, собрал все остатки каталонских и арагонских армий и выдвинулся к ней с конвоем в тысячу голов вьючного скота. Сен-Сир тотчас расположился на Барселонской дороге, чтобы противостоять каталонцам в самой уязвимой части линии блокады. Вердье остался защищать берега Тера и подступы к городской стене. Целых три дня простояли армии друг перед другом, погрузившись в плотный туман, через который слышны были человеческие голоса, но никого не было видно. Но пока генерал Сен-Сир удерживал невидимого неприятеля, дивизию Лекки из осадного корпуса внезапно атаковали, и испанскому генералу удалось доставить в Херону не только конвой с продовольствием, но и подкрепление в четыре тысячи человек – помощь более опасную, нежели полезную, ибо осажденным недоставало не рук, а пропитания.

Несчастный де Кастро, ресурсы которого в результате этой операции вовсе не увеличились, тайно отправил генералу Блейку просьбу о новой помощи, и тот попытался вновь провести в крепость конвой, невзирая на опасность, ибо вся Каталония

просила о спасении Хероны любой ценой. Окольными дорогами ему удалось приблизиться к крепости с огромными запасами продовольствия. Но на сей раз Сен-Сир, доверяя лишь себе, спрятал свои силы так, чтобы подпустить конвой и сопровождавшие его войска к самым воротам Хероны. Внезапно появившись, его колонны преградили путь конвою, одновременно атаковав неприятеля с фланга и с тыла, захватили несколько тысяч богато навьюченных животных и вдобавок взяли несколько тысяч пленных. Несчастные осажденные с высоты стен видели, как продовольствие, в котором они так нуждались, перешло в лагерь осаждавших, и вскоре, будучи выкошены лихорадкой, тифом и голодом и лишившись своего коменданта, они сдались 11 декабря, после более чем шести месяцев осады, оставив о ней в истории бессмертную память. Генерал Сен-Сир, отбывший после того, как оттеснил корпус Блейка, не имел чести принять капитуляцию, хотя вся заслуга победы принадлежала ему. Он даже был предан суду за то, что отбыл слишком рано, а маршал Ожеро, прибывший, лишь чтобы присутствовать при открытии ворот, получил от Наполеона горячие поздравления. Так императорское правительство начинало вести себя подобно всем ослабевшим и ослепленным правительствам, которые льстящих им фаворитов предпочитают верным служителям, докучающим им независимостью своих мнений.

Таковы были события в Каталонии в конце 1809 года. Эта большая провинция, безутешная после взятия Хероны, но не покорившаяся, не могла предпринять ничего значительного в течение зимы 1809–1810 годов. События в Арагоне также имели серьезные последствия. После капитуляции Сарагосы 5-й корпус маршала Мортье передвинулся на Тахо, а 3-й корпус, изнуренный тяжелейшей осадой Сарагосы, остался в Арагоне и получил нового командующего – разумного, умелого и твердого генерала Сюше. Этот генерал, искусный и в руководстве военными операциями, и в управлении армиями, что редко встречалось у соратников Наполеона, более привычных к подчинению, нежели к командованию, в одинаковой степени умел добиваться любви солдат и уважения населения, несмотря на неизбежные страдания. Его корпус состоял из трех старых пехотных полков, 14-го и 44-го линейных и 5-го легкого, четырех новых полков, 114-го, 115-го, 116-го и 117–го линейных, трех полков польской пехоты, 13-го кирасирского (единственное подразделение этого рода войск, оказавшееся в Испании), небольшой легкой кавалерии и, наконец, прекрасной артиллерии.

Сюше постарался вернуть в сердца своих солдат чувство долга и покорность войне, отвращение к которой поселилось в них после осады Сарагосы. Дав им отдохнуть некоторое время, он вновь повел их прямо на врага. Когда генерал Блейк, командовавший армией правого фланга, задумал воспользоваться отбытием 5-го корпуса, чтобы напасть на Арагон и отвоевать Сарагосу, Сюше решил не дожидаться его нападения и вышел ему навстречу к Альканьису. Но вскоре французский генерал заметил, что усталость, отвращение и дезорганизация оставили на его войсках гораздо более глубокий отпечаток, чем он поначалу предполагал, и, видя их вялое поведение на поле боя, был вынужден отвести своих солдат назад. К счастью, Блейк не воспользовался преимуществом, так что Сюше успел сосредоточить силы у Сарагосы, пополнить полки новобранцами из Наварры, реорганизовать их, обмундировать с помощью местных ресурсов, облегчить страдания солдат, воодушевить и вернуть им, наконец, уверенность в себе и боевой дух. Он дождался армии Блейка, принял сражение на удачно выбранной оборонительной позиции, а когда первоначальный пыл испанцев выдохся, перешел от обороны к атаке, оттеснил их в ужасные овраги и нанес значительный урон. Уже будучи уверен в своих войсках, он преследовал испанскую армию до Бельчите, где она вновь решилась сражаться, энергично атаковал и захватил всю артиллерию и несколько тысяч пленных.

С этого дня генералу Блейку пришлось отказаться от мысли отбить Арагонский край у генерала Сюше, и тому приходилось иметь дело только с герильясами и крепостями. Именно ему и маршалу Ожеро предстояло, до начала вторжения в королевство Валенсию, осадить Лериду, Мекиненсу, Тортосу и Таррагону, а осада Хероны дает представление о том, во что выливались осады в этих краях.

Став хозяином Сарагосы и плодородного Арагонского края, Сюше постарался успокоить страну, возродить в ней порядок, удалить от нее герильясов, извлечь необходимые армии ресурсы с наименьшим ущербом для жителей и, наконец, подготовить осадное снаряжение, необходимое для покорения крепостей. Зная по опыту, что содержание армии победителей в богатом краю хоть и тяжело, но может не стать разорительным, если для получения всего необходимого используют не грубые руки солдат, а осторожную руку умной и честной администрации, генерал Сюше призвал бывших членов правительства провинции и рассказал им о нуждах армии, о своем желании уберечь население и о твердом решении вернуть жителям всё возможное благополучие, если они помогут его благим намерениям. По его речам и мягкому и умному лицу в Сюше признали человека честного и умелого, который, будучи обязан завоевать испанцев, не хотел их угнетать, и приняли решение помочь ему всеми доступными средствами.

Сарагоса

считала, что своим героическим сопротивлением заплатила долг независимости Испании, и она действительно его заплатила. К тому же все непримиримые и пылкие борцы были либо уничтожены, либо разбежались, а оставшиеся жители требовали дорого доставшего им покоя. Такие настроения весьма содействовали намерениям генерала Сюше, и Сарагоса за несколько месяцев восстала из праха. Генерал восстановил прежние налоги, прежних сборщиков, прежние власти, приказал, с согласия членов провинциальной администрации, чтобы все поступления направлялись в кассу провинции, оставлял в ней наибольшую часть для нужд страны, а излишек забирал для потребностей армии, дав обещание (которое в точности сдержал) уважать людей и собственность. Не оставляя армию в убытке, он пошел на некоторые расходы, весьма искусно польстив народному духу. Вместо того чтобы продать серебряную утварь церкви Нуэстра-Сеньора-дель-Пилар, предмет всеобщего почитания, он ее вернул; выделил некоторые средства на восстановление Арагонского канала и на ремонт наиболее поврежденных войной зданий; в то же время Сюше собрал и отремонтировал тяжелую артиллерию, как привезенную с собой, так и найденную в Испании, и тем самым подготовил средства для осады Лериды и Мекиненсы, которые необходимо было захватить, прежде чем Каталонская армия подойдет к Тортосе и Таррагоне.

Полному умиротворению Арагона мешали только герильясы. Пока центральная хунта из Севильи пыталась руководить организацией регулярных армий, которые вечно терпели поражения, стихийно формировались нерегулярные войска; их никто не создавал, не кормил и не направлял, они будто сами вырастали из-под земли и, ведомые инстинктом, действовали по обстоятельствам. Они ни в чем не нуждались, потому что кормились собственными руками, и напротив, вынуждали французов терпеть нужду во всем, внезапно появлялись там, где их меньше всего ждали, разбегались, если враг был силен, и вновь возникали, если обнаруживали его рассредоточенным для охраны постов или сопровождения конвоев; отказывались от борьбы с крупными соединениями, но уничтожали одного за другим отдельных солдат и, поскольку человечность не была ни достоинством испанской нации, ни долгом коварно захваченного народа, не упускали случая вырезать до последнего раненых, больных и сопровождавших их солдат. Одной такой системы военных действий, неутомимо поддерживаемых, со временем хватило бы для уничтожения и самой многочисленной и доблестной армии, ибо последняя не всегда и даже редко бывает объединена в крупные подразделения: значительная часть ее состава на линии операций постоянно используется для поиска продовольствия, сопровождения боеприпасов, конвоирования больных, раненых и новобранцев. Когда ее подразделения уничтожаются одно за другим, она подобна дереву, которому обрубают корни и которое неминуемо засохнет и погибнет после некоторого периода увядания.

Герильясы, и прежде доставлявшие французам немало беспокойства, умножились до бесконечности после разгрома регулярных испанских войск, и близка была минута, когда в стране останутся только одна организованная армия (армия англичан) и тысячи отрядов, которые невозможно ни пересчитать, ни обозначить. Так что невозможно было уже сказать, кто больше содействует обороне полуострова: дававшая сражения английская армия или тысячи летучих отрядов, которые их не давали, но отнимали у французов плоды побед и делали губительными результаты поражений.

В то время как центр Арагона покорился оружию и политике генерала Сюше, всю периферию прекрасной провинции за несколько месяцев наводнили дерзкие и порой многочисленные отряды. Выходец из Лериды Реновалес обосновался в долине на юге Пиренеев, в неприступном и весьма почитаемом в этих краях монастыре Сан-Хуан-де-ла-Пенья. В центре Наварры некий девятнадцатилетний студент по имени Мина, которому вскоре назначалось прославиться в его собственных трудах и трудах его дяди, встал во главе нескольких сотен людей и полностью перекрыл дорогу из Памплоны в Сарагосу, обрезав коммуникации Арагонской армии. На юге провинции бывший офицер Вильякампа, собрав остатки двух полков и горстку фанатичных крестьян, контролировал окрестности Калатаюда. По соседству в горах действовал полковник Рамон Гайян, занимавший с тремя тысячами человек монастырь Нуэстра-Сеньора-дель-Агила. Оба сообщались с не менее знаменитым партизаном Эмпесинадо, который опустошал дорогу из Сарагосы в Мадрид через Калатаюд, Сигуэнсу и Гвадалахару. Таким образом окружили провинцию Арагон, которая, будучи умиротворена в центре, оставалась неспокойной по всему периметру.

Разогнав регулярную армию Блейка и восстановив порядок в управлении провинцией, генерал Сюше принялся воевать с отрядами повстанцев. Генералу Ариспу он поручил поймать Мину. После ожесточенного преследования генерал, в конце концов, настиг молодого герильяса и, не расстреляв его, как приказывали из Парижа, отправил во Францию, где пленнику предстояло заточение в Венсенне. Но едва Мину захватили, как дядя молодого человека, ревнуя к славе племянника, собрал остатки его отряда и начал нападать на Наварру. Сюше направил на город Хаку экспедицию и отбил у Реновалеса монастырь Сан-Хуан-де-ла-Пенья. Таким образом, не вполне очистив Пиренеи, удалось очистить большую Наваррскую дорогу. На юге провинции на некоторое время удалось обезвредить отряд бесстрашного и неутомимого Вильякампы и отобрать у него Ориуэлу. Другое французское подразделение захватило монастырь Нуэстра-Сеньора-дель-Агила и разогнало отряд Рамона Гайяна. В результате этих удачных операций дороги на Валенсию и Мадрид освободили, и можно было надеяться, что после захвата Лериды и Мекиненсы, а после того – Тортосы и Таррагоны, Арагон, а может быть и Каталония, будут усмирены.