История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 3
Шрифт:
Наконец, после многодневного нетерпеливого ожидания, войско драгун генерала Гарданна вышло к аванпостам Нея между Эшпиньялом и Томаром. После соединения последовали горячие объятия и рассказы о недоумениях мучительного ожидания, с одной стороны, и грозных опасностях на пути к армии – с другой. Гарданн, как никто горячо сожалевший о неудаче своей экспедиции в прошлом месяце, счел себя искупившим вину (хотя никто и не думал его упрекать), наобещав горы чудес своим товарищам, немедленно пожелавшим узнать, что для них будет сделано. Он сказал, что генерал Друо, помимо его собственной бригады, подводит мощную дивизию, что следом движется другая дивизия, что объединенный 9-й корпус составит не менее 25–30 тысяч человек, что следом за ним придет и изобилие, ибо после восстановления коммуникаций из Саламанки без затруднений прибудут и продовольствие, и боеприпасы. Известно, сколько преувеличений, совершенно, впрочем, простительных, порождают подобные излияния среди военных, которые встречаются после великих опасностей! Едва состоялась эта встреча, как известие о прибытии генерала Друо разнеслось по всей армии от Томара до
Массена встретился с генералом Друо и получил от него множество просроченных депеш, которые до сих пор не могли ему доставить. Некоторые из них не имели уже никакого отношения к текущему положению и только показывали, какими иллюзиями тешили себя в Париже; другие, отправленные уже после прибытия генерала Фуа, содержали некоторые критические замечания, вызывавшие только улыбку при виде заблуждений, в которых упорствовал Наполеон, но улыбку, по правде говоря, грустную. Тем не менее критику сопровождали и обещание помощи, и объявление о скором прибытии генерала Друо, и сообщение о приказах, направленных маршалу Сульту, и полнейшее одобрение расположения на Тахо, и горячие настояния оставаться на Тахо до бесконечности. Как ни мало соответствовало обстоятельствам большинство предписаний, немало значила и одобрительная оценка расположения на Тахо, и энергично выраженная воля не покидать его. Но хотелось, наконец, узнать, какие же средства пришлет Наполеон для исполнения решения, столь твердо им выраженного: либо форсировать позицию англичан, либо блокировать их на ней до тех пор, пока они не будут вынуждены оставить ее сами. И здесь всех ждало только разочарование: 9-й корпус, обещанный в составе 30 тысяч человек, едва насчитывал 15 тысяч. Из этих 15 тысяч Друо привел только 7 тысяч генерала Конру, не считая подразделения Гарданна. Восемь тысяч Клапареда остались в Визеу, то есть в шестидесяти лье позади, для поддержания сообщения. И даже дивизию Конру генерал Друо вряд ли мог оставить на постоянное расположение в Томаре, ибо инструкции категорически предписывали ему не терять сообщения с границей Испании, и ему предстояло повернуть обратно, чтобы вновь разгонять повстанцев, сомкнувшихся за его спиной подобно волнам, смыкающимся за проплывшим кораблем.
Солдаты еще радовались, а Массена уже впал в уныние и разочаровался в прибывшей помощи. Не было доставлено ни буассо зерна [2] , ни бочонка пороха, ни мешка денег, а вместо 30 тысяч человек пришли от силы 9 тысяч, 7 тысяч из которых должны были уйти обратно и появились лишь для того, чтобы доставить малозначительные депеши. Намного лучше было бы не получать ни депеш, ни подкрепления, нежели получить столь жалкую помощь, ибо тогда еще сохранилась бы надежда!
2
Буассо – старофранцузская мера сыпучих тел; 1 буассо равен 13 литрам. – Прим. ред.
Массена, тем не менее, решил не отпускать генерала Друо. Его отбытие после недолгого пребывания могло ввергнуть армию в отчаяние и наверняка лишить ее средства переправиться через Тахо, отняв всякое мужество. Отказ же от переправы означал отступление, ибо выживание на полностью опустошенном правом берегу станет невозможным уже через несколько дней. Массена дал понять генералу Друо эти трудности. Ему пришлось сказать, что упорство в исполнении той части инструкций, которая категорически предписывала ему заботу о коммуникациях, вынудит его нарушить другую, столь же важную их часть, которая требовала доставить помощь Португальской армии; что при вынужденном нарушении той или иной части предписаний стоило предпочесть более важную их часть, более сообразную духу миссии, состоявшей в помощи Португальской армии, и что, не оказав ей никакой помощи своим появлением, он своим скорым уходом, напротив, поставит ее под удар и, возможно, погубит. Довольно уж и того, что вместо обещанных 30 тысяч он привел только 7! К тому же, для наблюдения за коммуникациями и выполнения второй части задачи у Друо остается дивизия Клапареда. Ко всем этим доводам Массена присоединил наиболее решающий, сказав, что возложит ответственность за дальнейшие события на него, если он тотчас повернет обратно и предоставит Португальскую армию самой себе.
Генерал Друо, который был честным человеком и жертвой инструкций, не соответствовавших обстоятельствам, выслушав Массена, без колебаний согласился остаться при Португальской армии. Маршал предписал ему занять позицию в Лейрии, на обратном склоне Эштрелы, где он бы препятствовал тому, чтобы армия была обойдена по приморской дороге. Расположение Друо в Лейрии обладало и другим преимуществом: он сменял войска Нея, что позволяло сосредоточить их между Томаром и Пуньете, где шла подготовка к переправе. Хотя подкрепление, вместе с подразделением генерала Гарданна, не превышало 9 тысяч человек, состав армии доходил теперь почти до 53 тысяч, и Массена видел в том средство не атаковать английские линии, но сделать переход через Тахо гораздо менее опасной операцией. Оставив на правом берегу 23 тысячи человек и переведя 30 тысяч на левый берег, он мог
Если Массена примирился с разочарованием, испытанным от прибытия 7-тысячной дивизии с двусмысленными инструкциями, армия перенесла его не столь смиренно, как он. От воодушевления она перешла к унынию; солдаты роптали вслух, и роптали на императора, который оставлял их в подобном положении без продовольствия, без боеприпасов и без помощи. Как и все войска, посланные в Испанию, солдаты чувствовали, что их безжалостно и без надежды на славу принесли в жертву неблагодарной задаче создания семейного королевства. Не понадобилось бы даже новых причин раздражения, чтобы привести к неповиновению. Правда, перед лицом врага подобные настроения тотчас исчезли бы, уступив место воинской чести и благородному мужеству, что и доказали дальнейшие события.
Поскольку страдания солдат корпуса Ренье достигли предела, они единодушно желали переправляться через Тахо или отступить. Генерал Эбле завершил свой удивительный труд и располагал для наведения моста сотней больших лодок, с такелажем и довольно прочными крючьями. Вдобавок он обеспечил расположение французских соединений на обоих берегах Зезере, укрепив переброшенный через нее мост на козлах и присоединив к нему лодочный мост. Таким образом, материальные средства, хотя и собранные с величайшим трудом, не представляли теперь главной трудности. Главной проблемой, которую нужно было решить, оставались два военных вопроса: форсирование реки с ходу в присутствии опытного неприятеля и разделение армии между двумя берегами.
Все были заняты обсуждением, когда прибыл генерал Фуа с новым подразделением в 2 тысячи человек, устными инструкциями Наполеона и с воодушевлением, почерпнутым в их многочисленных беседах. Генералу, добравшемуся к концу января в Сьюдад-Родриго, пришлось прождать много дней, пока из новобранцев и раненых, выписавшихся из госпиталей, сформируется достаточное сопровождение, чтобы защитить его и доставить небольшое подкрепление армии. Пока сопровождение формировалось, генерал Фуа воспользовался оказией, чтобы с отосланным в Севилью адъютантом отправить Сульту самые настоятельные письма о необходимости полного или частичного присоединения Андалусской армии к армии Португальской. Генерал служил под началом маршала Сульта и имел некоторые основания верить в его благорасположение. Будучи вдохновлен беседами с Наполеоном, он рассказал ему о положении в Европе и, в частности, о положении в Англии и о несомненной надежде привести британскую политику от войны к миру в случае нанесения решительного поражения Веллингтону. Эти соображения он представлял как мнение самого Наполеона и утверждал, что категорическая воля императора состоит в том, чтобы Андалусская армия, отложив остальные операции, передвинулась на Тахо. Двадцать седьмого января, когда письма были написаны, а колонна сформирована, генерал Фуа пустился в путь и 5 февраля прибыл в штаб-квартиру. Его появление пробудило горячее воодушевление в армии, ибо он донес до солдат обретенное им в беседах с императором убеждение, что Португальская армия является орудием исполнения великих замыслов; что ее долгие жертвы не напрасны; что соразмерная важности ее миссии помощь вскоре будет ей прислана; и что ей нужно лишь немного терпения, чтобы сделаться способной исполнить свою славную задачу. Его прибытие стало великим благом для морального духа армии, частично возместившим досадный эффект, произведенный ничтожностью предыдущего подкрепления.
Вместе с подкреплением, приведенным генералом Фуа, армия насчитывала теперь 55 тысяч человек. Массена был настроен попытаться осуществить переправу, но поскольку на этот счет возникало множество возражений, он решил собрать своих соратников и привести их к согласию относительно операции, которая имела шансы на успех только при их преданном и безоговорочном содействии. Не желая прибегать к форме военного совета, он решил собрать большинство армейских командиров за обедом, который давал генерал Луазон в Голгао.
Это дружеское собрание, имевшее значимость военного совета, состоялось в Голгао 17 февраля. Главнокомандующий маршал Массена, командующие корпусами маршал Ней, генералы Ренье и Жюно, начальник главного штаба генерал Фририон, командующие артиллерией и инженерными частями генералы Эбле и Лазовски и генералы Фуа, Луазон и Солиньяк собрались за одним столом. По окончании трапезы Массена объявил, что хочет услышать их мнение о дальнейших действиях, ибо необходимо срочно принять решение: армия не может более выживать там, где она находится, артиллерийские и кавалерийские лошади умирают от истощения, необходимость переменить место стала безотлагательной, а выбор возможен между отступлением на Мондегу, где еще остались кое-какие ресурсы, и переходом через реку, который позволит жить в Алентежу, не удаляясь от Лиссабона, и который, хоть труден и опасен, стал осуществим благодаря усердию и искусству генерала Эбле. Массена добавил, что хотел бы, чтобы, прежде чем высказать свое мнение, присутствующие узнали о намерениях императора, о которых он сам рассказал генералу Фуа. И Массена пригласил генерала рассказать обо всём, что он услышал в многочисленных беседах с императором.