История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том I
Шрифт:
Наполеон неотступно давил на морского министра Декре, не давая ему передышки. Он даже приказал, работать в Тулоне ночами при свете факелов, тогда десять кораблей для Латуша будут готовы вовремя. Не менее чем материалов и рабочих, не хватало матросов: адмиралы Гантом в Бресте, Вильнев в Рошфоре, Гурдон в Ферроле, Латуш в Тулоне в один голос жаловались на их нехватку. После нескольких опытов Наполеон утвердился в мысли возместить неполноту экипажей за счет молодых солдат, которые, имея в полках опыт пушечной стрельбы и обращения с орудиями, могли выгодно дополнить состав команд. Адмирал Гантом уже опробовал эту меру в Бресте и остался доволен, найдя позаимствованных с суши моряков весьма полезными, особенно для артиллерии. Только он просил, чтобы ему давали не опытных солдат, относившихся к новому обучению с отвращением, а молодых новобранцев, которые, еще ничего не умея, были более способны к обучению и более послушны.
Франция располагала тогда примерно 45 тысячами матросов: 15 тысячами во флотилии, 12 тысячами в Бресте, 4–5 тысячами от Лорьяна до Рошфора, 4 тысячами от Ферроля до Кадиса, примерно 8 тысячами в Тулоне, не считая нескольких тысяч матросов в Индии. К ним можно было добавить 12, а возможно, и 15 тысяч человек, что увеличивало число взятых на борт людей до 60 тысяч. Один только флот Бреста получил прибавление в 4 тысячи новобранцев.
Наполеон размышлял о новом пополнении своих военно-морских сил и с этой целью хотел присвоить себе флот Генуи. Он думал, что, держа в этом порту эскадру из 7–8 кораблей и нескольких фрегатов, сумеет рассеять внимание англичан между Тулоном и Генуей, заставит их держать в этих водах двойной наблюдательный флот или же вынудит оставлять один из портов без присмотра, когда другой будет блокироваться. Он приказал Саличетти, французскому посланнику в Генуе, заключить с республикой договор, по которому она предоставит Франции свои доки, чтобы построить там десять кораблей и столько же фрегатов. Взамен Франция обязывалась принять в свой флот количество генуэзских офицеров, пропорциональное количеству кораблей, с содержанием, равным содержанию французских офицеров. Более того, она обязывалась набрать шесть тысяч генуэзских матросов, которых Лигурийская республика должна была, в свою очередь, в любой момент ей предоставить. В мирное время Франция обязывалась предоставлять генуэзцам свой императорский флаг, что обеспечивало им весьма полезное покровительство Франции, особенно против берберов.
По завершении всех приготовлений Наполеон собрался уехать. Но прежде он хотел принять послов с новыми верительными грамотами, в которых он именовался Императором. В воскресенье 8 июля перед ним предстали в надлежащей форме, принятой при всех дворах, папский нунций, послы Испании и Неаполя, посланники Пруссии, Голландии, Дании, Баварии, Саксонии, Бадена, Вюртемберга, Гессена и Швейцарии и, вручая ему грамоты, впервые обращались к нему как к коронованному государю. В собрании недоставало лишь посла венского двора, с которым еще продолжались переговоры о том, какой императорский титул дать Австрийскому дому; российского посла, с которым мы поссорились из-за ноты, направленной в Регенсбург, и наконец, посла Англии, с которой мы вели войну. Можно сказать, что Наполеон был признан всей Европой, за исключением Великобритании, ибо Австрия собиралась прислать формальный акт признания, а Россия сожалела о содеянном и, чтобы признать императорский титул семьи Бонапартов, просила только объяснения, которое спасло бы ее достоинство.
Несколько дней спустя раздали награды Почетного легиона. Хотя этот институт был учрежден два года назад, его организация потребовала много времени и едва завершилась. Наполеон лично вручил великую награду первым гражданским и военным деятелям Империи в церкви Инвалидов, к которой он питал совершенно особое расположение. Церемонию награждения он со всей пышностью провел в годовщину 14 июля. Император еще не обменивался орденом Почетного легиона с иностранными орденами. В ожидании обменов, которые предполагал совершить, чтобы поставить свою новую монархию во всех отношениях на равную ногу с другими, он подозвал к себе, прямо во время церемонии, кардинала Капрару и, сняв с груди ленту Почетного легиона, вручил ее престарелому и почтенному кардиналу, глубоко растроганному столь разительным знаком отличия. Таким образом, представитель папы стал первым иностранным членом ордена, который, хоть и был учрежден недавно, вскоре стал предметом устремлений всей Европы.
Стараясь придать значительности вещам по видимости самым суетным, Наполеон послал крест великого офицера ордена адмиралу Латуш-Тревилю. «Я назначил вас, – писал он ему, – великим офицером Империи, инспектором берегов Средиземного моря; но я весьма желаю, чтобы операция, которую вы вскоре предпримете, сделала возможным возвысить вас до такой степени уважения и почестей, что вам уже нечего будет желать… Будем хозяевами пролива шесть часов – и станем хозяевами мира!»
Всецело поглощенный своими обширными планами, Наполеон выехал в Булонь, поручив Камбасересу помимо обычной заботы председательствовать
Двадцатого июля он прибыл в Пон-де-Брик и без промедления отправился в Булонский порт, чтобы осмотреть флотилию, форты и новые укрепления. И сухопутная, и морская армии приняли своего императора с воодушевлением и приветствовали его появление единогласными возгласами. Девятьсот пушечных выстрелов из фортов и с линии якорных стоянок от Кале до Дувра оповестили англичан о прибытии человека, который уже восемнадцать месяцев так глубоко нарушал привычную безопасность их острова.
В ту же минуту взойдя на борт, несмотря на волнение на море, Наполеон пожелал осмотреть каменные форты Ла Креш и Эр, а также деревянный форт, размещенный между ними; все три форта предназначались для прикрытия линии якорных стоянок. Он велел тут же произвести несколько пробных выстрелов, дабы убедиться, что данные им инструкции по достижению наибольшей дальности стрельбы были исполнены.
В последующие дни Наполеон объехал все лагеря от Этапля до Кале; затем произвел смотр расположенным в некотором удалении от берега кавалерийским войскам, и в особенности прекрасной гренадерской дивизии, организованной генералом Жюно в окрестностях Арраса. Она включала десять батальонов по шестьсот человек в каждом. Именно этих гренадеров Наполеон хотел высадить первыми на английское побережье, переправив через пролив на уже описанных нами легких парусных шлюпах. Когда он увидел их выправку, дисциплину и боевой дух, то почувствовал удвоенную веру и не сомневался более, что завоюет в Лондоне скипетр суши и моря.
Вернувшись на побережье, он захотел осмотреть флотилию, судно за судном, дабы убедиться, что они снаряжены именно так, как он замыслил, и по первому же сигналу на них можно будет погрузить с необходимой быстротой всё собранное на булонских складах. Он нашел всё таким, каким желал. Однако не всё было готово. Две вещи расходуются во время великих операций с быстротой и размахом, всегда превосходящими предположения самых позитивных умов, – это деньги и время. В первых числах августа Наполеон увидел, что не успеет полностью подготовиться ранее сентября, и приказал передать адмиралу Латушу, что экспедиция откладывается на месяц.
Тем временем он захотел устроить для армии большой праздник, способный поднять дух войск, если возможно было поднять его еще выше. Раздав великие награды Почетного легиона главным деятелям Империи, он задумал лично раздать в армии кресты, вместо отмененного почетного оружия, и провести церемонию награждения в свой день рождения, прямо на берегу океана, на виду у английских эскадр. Результат ответил его пожеланиям; современники сохранили долгую память об этом великолепном зрелище.
Он приказал выбрать место, расположенное справа от Булони, вдоль моря, неподалеку от колонны, которую теперь там установили. Место это, имея форму полукруглого амфитеатра, будто нарочно устроенного у края побережья, было приготовлено, казалось, самой природой для великого национального празднества. Пространство рассчитали таким образом, чтобы поместить там всю армию. В центре амфитеатра возвели трон для императора, спиной к морю, лицом к суше. Справа и слева поставили скамьи для сановников, министров и маршалов. В продолжении, на обоих крыльях, должны были поместить подразделения императорской гвардии. Впереди, на наклонном полу эту природного амфитеатра, должны были выстроить, как в былые времена римский народ на обширных аренах, различные армейские корпуса в форме плотных колонн, расположенных лучами, завершавшимися в центре, у трона императора. Каждую колонну возглавляла пехота, а за ней уже, возвышаясь над пехотой на высоту своих коней, становилась кавалерия.
Шестнадцатого августа, на следующий день после дня святого Наполеона, войска явились на место праздника, пробравшись через толпы населения, стекавшегося со всех соседних провинций, чтобы присутствовать при этом зрелище. Сто тысяч человек, почти все – ветераны Республики, не сводя глаз с Наполеона, ожидали награды за подвиги. Солдаты и офицеры, получавшие кресты, вышли из рядов и приблизились к подножию императорского трона. Наполеон встал и зачитал прекрасные слова клятвы ордена Почетного легиона, и все хором, под звуки фанфар и артиллерийского салюта, отвечали: «Клянемся!» Затем в течение нескольких часов они по очереди подходили к Наполеону и получали кресты, явившиеся на смену благородству крови. Бывшие дворяне наряду с простыми крестьянами поднимались по ступеням трона, одинаково счастливые получением знака отличия за доблесть, и все обещали пролить свою кровь на берегах Англии, чтобы обеспечить родине и человеку, который ею правил, бесспорное мировое господство.