История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том I

Тьер Луи-Адольф

Он так торопился, что не согласился даже зайти на французские Антилы, чтобы вернуть войска, которые оттуда забрал. Он решил выбрать четыре лучших фрегата, погрузить на них как можно больше солдат и отослать их на Мартинику. Фрегатам он приказал соединиться с эскадрой у Азорских островов. Но на борту еще оставалось четыре-пять тысяч человек, весьма обременительный груз. К тому же, увозя их, лишали колонии ценной военной силы, которую было чрезвычайно трудно доставлять из метрополии; добавляли ртов для прокорма, что было весьма некстати, ибо запасы провизии были невелики, а воды едва хватало на переход. Не пожелав ни связывать себя караваном, ни терять его, Вильнев поручил другому фрегату сопроводить его до ближайшего из французских островов и 10 июня уже плыл к Европе. Его решение, хоть в принципе и достойное порицания, на деле было не столь уж дурно, если бы он вернулся на Мартинику высадить войска,

пополнить запасы воды и продовольствия и узнать новости из Европы.

Вильнев плыл к Европе, подставив паруса норд-весту, при спокойствии на море. Прибыв 30 июня к Азорским островам, он нашел там свои фрегаты, которым понадобилось лишь четыре дня на высадку войск и которые вовсе не встретили англичан, что доказывало, что и Вильнев мог поступить так же без всякой опасности. Четыре фрегата повстречали в пути пятый, не справлявшийся с сопровождением захваченного каравана. Они решили его сжечь, что повлекло утрату десяти миллионов. Итак, на Азорах флот вновь объединился и пустился в путь, направляясь к побережью Испании с двадцатью кораблями и семью фрегатами. Потеря каравана возместилась богатой добычей – галеоном из Лимы, груженым пиастрами стоимостью 7–8 миллионов и захваченным английским корсаром, у которого его и отобрали. Эти средства оказались в скором времени весьма полезны.

Внезапно, в первых числах июля, когда до мыса Финистер оставалось не более шестидесяти лье, ветер переменился и, задув с северо-востока, стал полностью противным. Чтобы выиграть время, принялись лавировать, не продвигаясь вперед. Но ветер крепчал и набрал такую силу, что устроил поломки на нескольких кораблях; некоторые даже потеряли марсовые мачты. Два корабля, с которыми Магон пришел из Рошфора, принесли с собой лихорадку и были переполнены больными. Солдаты, которые прежде плыли из Европы в Америку, а теперь, почти не сходя на сушу, из Америки в Европу, были поражены различными болезнями. Уныние воцарилось во всей эскадре. Восемнадцать дней противного ветра стали довершением бед и еще более поколебали мужество адмирала Вильнева. Он решил идти в Кадис, то есть в направлении, противоположном тому, где ожидал его Наполеон и куда призывали его инструкции. Генерал Лористон сопротивлялся изо всех сил и в конце концов убедил его. К тому же 20 июля ветер переменился, и снова был взят курс на Ферроль.

Внезапная перемена погоды причинила два несчастья: нанесла ущерб боевому духу эскадры и ее предводителя и доставила известия о ее местонахождении английскому адмиралтейству. Нельсон выслал вперед себя бриг «Любопытный», чтобы тот доставил в Англию сводку о его передвижениях. Бриг заметил французскую эскадру и 7 июля на всех парусах примчался в Портсмут. Восьмого июля депеши достигли адмиралтейства. Не зная еще о назначении французской эскадры, но предположив, что она, возможно, собирается разблокировать Ферроль, адмиралтейство приказало адмиралу Стерлингу, откомандированному от эскадры, блокирующей Брест, наблюдать за Рошфором и присоединиться с пятью кораблями к Кол-деру, который крейсировал в окрестностях Финистера. Всякое промедление в исполнении планов, требующих тайны, есть несчастье. Неприятель получает время подумать, кое-что угадать, а нередко и накопить сведения, которые в конечном счете позволяют ему разгадать намерения противника.

Двадцать второго июля Вильнев следовал тремя колоннами на северо-восток к Ферролю при хорошем боковом северо-западном ветре. К середине дня он заметил двадцать одно парусное судно, в том числе пятнадцать военных кораблей: то была английская эскадра адмирала Колдера, идущая ему навстречу и отрезающая путь в Ферроль. До Ферроля оставалось около сорока лье.

Без сомнения, предстояло морское сражение. Вильнев не думал более избегать его, ибо боялся он не гибели, а ответственности; но, по-прежнему мучимый страхами, он упустил драгоценное время вступления в бой. Генерал Лористон, непрестанно его ободряя, с одиннадцати часов утра убеждал дать приказ, который Вильнев отдал лишь в час пополудни. Лучшая часть дня оказалась потерянной, о чем вскоре пришлось пожалеть. Корабли двух соединившихся эскадр потратили два часа на боевое построение, и только к трем часам пополудни двадцать французских и испанских кораблей выстроились в правильную линию. Испанцы оказались в голове колонны, а Магон с рошфорской дивизией и несколькими фрегатами – в хвосте. Пятнадцать кораблей английского адмирала Колдера, многие из которых были 100-пушечными, в то время как самыми мощными с французской стороны были 80-пушечные, также выстроились в длинную линию, параллельную французской, но противоположно направленную. Англичане направлялись к юго-западу, французы – к северо-востоку. Дующий с северо-запада ветер был боковым для обеих эскадр. Проходя друг перед

другом кильватерными колоннами в противоположных направлениях, они скоро разминулись бы, когда Колдер внезапно принялся заворачивать голову своей колонны вокруг окончания французской, чтобы окружить ее. Вильнев, который в минуты опасности обретал решительность мужественного человека, поняв, что английский адмирал, следуя часто используемой в то время тактике, старается окружить арьергард французов, чтобы тот оказался меж двух огней, повторил маневр неприятеля и, развернувшись, укрыл хвост своей колонны, а головой вышел к голове неприятельской. Когда эскадры сошлись по окончании этого двойного маневра, первый испанский корабль «Аргонавт», с адмиралом Гравиной, оказался на позиции против первого английского корабля «Герой». Продолжая движение, противники вступили в бой на всём протяжении линии. Но английская эскадра была малочисленней, и огонь в направлении французов доходил только до тринадцатого или четырнадцатого корабля. Поскольку арьергард Вильнева не имел пред собой неприятеля и лишь изредка принимал на себя удары заблудившихся ядер, представлялся случай воспользоваться им для какого-нибудь решающего маневра. К несчастью, густой туман, распространившийся в эту минуту на многие сотни лье, ибо он виден был даже из Бреста, окутал оба флота до такой степени, что флагманский корабль не тотчас разбирал, находится ли неприятель по левому или правому от него борту. Каждое судно видело лишь судно, стоящее прямо перед ним и билось только с ним. Слышалась оживленная, постоянная, но не частая канонада. Французы и испанцы, несмотря на малый опыт, сражались четко и с хладнокровием. Французские экипажи еще не приобрели меткости, отличающей их сегодня; тем не менее в этом роде дуэлей корабля с кораблем англичане страдали не меньше; и если бы арьергард, которому драться было не с кем, мог обнаружить происходящее и, обойдя неприятельскую линию, зажать ее часть между двух огней, победа была бы обеспечена.

Вильнев, не различая ничего в тумане, с трудом отдавал приказы. Магон, правда, уведомил его о своем бездействии, но это уведомление, будучи передано из-за состояния неба лишь фрегатами, пришло поздно и не вызвало никакого решения со стороны французского адмирала, который после минутной решимости в начале сражения вновь впал в привычную свою неуверенность, страшась действовать в потемках и совершить какое-нибудь неверное движение. Он осмеливался лишь храбро сражаться своим флагманским кораблем.

После продолжительной канонады английский корабль «Виндзор» оказался настолько поврежденным, что один фрегат был вынужден увести его из битвы, чтобы не дать попасть к противнику. Другие английские суда потерпели серьезные повреждения. Французские корабли, напротив, действовали доблестно и, к счастью, не потерпели большого ущерба. Испанские союзники, формировавшие первую треть боевой линии, пострадали гораздо сильнее, без всякой вины с их стороны. Их корабли «Испания», «Сан-Фирмо» и «Сан-Рафаэль», ближайшие к французским судам, пребывали в плачевном состоянии. «Сан-Фирмо» потерял обе мачты. Поскольку ветер дул от французов к англичанам, эти корабли, не имея более возможности маневрировать, влеклись к неприятелю. Видя это, доблестный капитан «Плутона» Космао, находившийся ближе всех к испанцам, вышел из линии и выдвинулся вперед, прикрывая своим кораблем потерявшие управление испанские корабли. Ему удалось спасти «Испанию», которая, благодаря ему, удержалась в линии.

Около шести часов вечера на миг рассеявшийся туман открыл адмиралу Вильневу печальное зрелище. Еще видны были «Сан-Рафаэль», сносимый к арьергарду, и «Сан-Фирмо», уже окруженный неприятелем и постепенно увлекаемый к английской эскадре. Вильнев, плохо видя в тумане, что происходит, и опасаясь нарушить боевой порядок и подвергнуться новым опасностям, предпочел потерю двух кораблей возобновлению боевых действий. Уже начинало темнеть, и огонь почти прекратился. Англичане отступали, уводя на буксире два испанских корабля и два своих, сильно поврежденных обстрелом.

Что до французской кораблей, они пострадали немного; все экипажи были готовы снова сражаться и все считали себя победившими, поскольку поле битвы осталось за ними. Во флоте не знали о потере двух испанских кораблей.

Всю ночь видны были кормовые огни англичан, вставших в отдалении по ветру и пытавшихся исправить повреждения.

Когда взошло солнце, стало ясно видно положение обеих эскадр. Англичане отступали, но уводили с собой два испанских корабля. Боль и отчаяние овладели их противниками. Моряки требовали сражаться и дать решающий бой. Ветер благоприятствовал, ибо не изменился с предыдущего дня и дул в сторону англичан. Если бы в ту минуту Вильнев дал решительный сигнал преследовать неприятеля, даже только следуя скорости,

Конец ознакомительного фрагмента.