История Крестовых походов
Шрифт:
Христианские государи еще не отказывались от обещаний освободить Святую землю; но клятва идти сражаться с сарацинами считалась тогда, как говорит один современный писатель, «не более священною, чем те клятвы, которые рыцари расточали перед дамами». Филипп Красивый и его преемники вызывались оказать помощь то Армении, то королевству Кипрскому, но никогда не заботились об исполнении своих обещаний. Красноречие Петрарки, неимоверные усилия Сануто и Раймунда Луллия, последних апостолов священных войн, не могли поколебать равнодушия христианского мира. Филипп Валуа в первой половине XIV века был единственным государем, который серьезно готовился стать во главе крестового похода. Священная война проповедовалась по всему королевству и «очень приходилась по сердцу, – говорит Фруассар, – всем знатным владетелям, и в особенности тем, которые желали тратить время на войну». Архиепископ Реймсский, посланный к папе Иоанну XXII в Авиньон, произнес в присутствии всей консистории речь по поводу священной войны и объявил, что король Французский отправляется в поход в августе 1334 года. Флот должен был ожидать крестоносцев в Марселе; Эдуард обещал присоединиться к экспедиции; но, когда все приготовления были почти кончены, папа Иоанн XXII скончался,
В конце XIV века вышло из западных портов три или четыре экспедиции, которые можно считать как бы продолжением, или, вернее, слабым изображением священных войн. Флот, снаряженный папой и Венецианской республикой, прошел через архипелаг, и на короткое время знамя Креста было водружено на стенах столицы Ионии. Вскоре после того дофин Вьеннский, Гумберт II, назначенный папой «предводителем священного похода против турок и против изменников римской церкви», отправился в Азию из Марселя во главе 100 000 вооруженных людей, с тем чтобы обрести или счастье завоевателей, или славу мучеников; он не достигнул ни того, ни другого и возвратился в Европу без всякой славы, но обремененный долгами. Разоренный крестовым походом, он предоставил свое княжество французскому королю и, потеряв свою жену, которая умерла на острове Родос, принял сан священника, был назначен архиепископом Реймсским и получил титул патриарха Александрийского.
Королевство Кипрское было тогда во всем своем блеске и боролось со славою с мусульманами в Сирии и в Египте. В надежде возвратить христианские владения за морем Петр Люсиньян явился на Запад, чтобы лично ходатайствовать о доставлении ему помощи; при дворе авиньонском, где собрались король Кипрский, король Французский и король Датский, снова раздались стенания Сиона; папа проповедовал крестовый поход в присутствии монархов; Петр Люсиньян проехал потом по Европе с полномочиями со стороны папы; он сам проповедовал войну при дворе королей, но не достиг успеха. Среди смут, волновавших Европу, и в особенности Францию, не было недостатка в людях, воспитанных на поле сражения, не имевших, кроме меча, никаких средств к существованию, которых война приучила жить военной добычею; из подобного разряда людей королю Кипрскому удалось собрать войско. Он соединил таким образом под своими знаменами до 10 000 крестоносцев и первые наступательные удары направил на Александрию, которую он нашел незащищенною. Ведя за собою полчище искателей приключений, он не мог обойтись без того, чтобы не предать разграблению богатейший из египетских городов. После трехдневного опустошения он не мог, однако же, удержаться в городе; он поспешно покинул его, предоставив местных христиан мщению разъяренных мусульман. Эта экспедиция направилась после того к прибрежью сирийскому, где города Триполи, Лаодикея, Тортоза и Бейрут, которые король Кипрский пришел освобождать, были также разграблены и сожжены, как и Александрия. Эта война пиратов навела страх на неверных; чтобы положить ей конец, султан Каирский счел лучшим средством предложить христианам выгодное перемирие; договор был принят, крестоносцы прекратили враждебные действия, а когда они уезжали, все осталось в том же положении, как и до войны. Такова была политика мусульманских властей.
Во время царствования Карла VI генуэзцы, предприняв экспедицию против мусульман в варварских владениях, просили вождя и войска у французского короля. При одном слухе об этой экспедиции в дальние страны поспешили присоединиться к ней из всех провинций королевства и даже из Англии толпы воинов, горевших нетерпением заявить свою отвагу. Дофин Оверньский, сир де Куси, Ги де ла Тремуль, мессир Иоанн Вьеннский добивались почести отправиться сражаться с сарацинами в Африке; 1400 рыцарей и знатных владетелей под предводительством герцога Бурбонского, дяди короля, собрались в Генуе и отправились на судах республики. Эта новая армия Креста, переплыв через море, пристала к берегам Африки и раскинула палатки в городе Африке или Амальдии, которую Фруассар, по ее расположению и ее гавани, сравнивает с городом Кале во Франции. Сарацины сначала заперлись в своих укреплениях и ограничились метанием стрел с верха башен. Через несколько дней они послали в лагерь одного генуэзца, жившего в городе, с поручением спросить в особенности у французов и англичан, зачем они пришли из таких далеких стран воевать с народом, который не сделал им никакого зла; бароны и знатные владетели, собравшись, отвечали посланному генуэзцу, что мусульмане «умертвили и распяли на кресте Сына Божия, называемого Иисусом Христом», и что поэтому воины Запада считают их своими врагами. Рыцари английские и французские упрекали сарацин, между прочим, в том, что они нанесли оскорбление генуэзской республике – «обстоятельство, которым они были оскорблены столь же, как если бы оскорбление было нанесено Парижу или Лондону». Тогда начались битвы, в которых осаждаемые выказали более благоразумия, чем храбрости, а войско рыцарей Креста – более пыла, чем дисциплины. Город был в особенности защищен пожирающим солнечным зноем; при первом приступе к городу в лагерь было принесено 60 рыцарей и оруженосцев, задохнувшихся от жара. Армии пришлось также перенести много страданий от голода, болезней и разных неудобств непривычного климата. После летнего зноя представляло опасность и дождливое время года. Ко всем бедствиям, постигшим крестоносцев, и к тем, которые предвиделись в будущем, присоединились еще и раздоры. Французы и англичане скоро утратили всякое доверие к генуэзцам – «изменникам и жестокосердым людям». Генуэзцы, со своей стороны, удивлялись тому, что рыцари выказывают так мало рвения и храбрости в битвах; наконец, с той и с другой стороны решено было прекратить осаду и возвратиться в Геную.
Экспедиция эта, вызванная генуэзцами с целью защитить европейскую торговлю от африканских пиратов, только увеличила то зло, которое желали уничтожить; мщение, негодование, страх вооружили всех неверных против христиан. Со всех сторон Африки вышли в Средиземное море корабли, которые препятствовали сообщению с Европой; прекратилось обычное получение товаров из Дамаска, Каира и Александрии, и историки того времени оплакивали как какое-нибудь бедствие невозможность получить пряности; история прибавляет, что в это смутное и опасное время все пути на Восток были закрыты и западные пилигримы не могли посещать Святую землю.
Глава XXXVII Война христиан с турками. – Экспедиция большого числа рыцарей и знатных владетелей французских. – Битва при Никополе. – Взятие в плен французских рыцарей. – Другая экспедиция. – Поражение при Варне (1297–1444)
Турки, о которых мы упоминаем теперь и которые стали грозными для христианства еще в конце XIV века, были, как и предшествовавшие им турки, татарского происхождения. Воинственные племена, поселившиеся в Хорезме, были изгнаны оттуда преемниками Чингисхана, и остатки этого победоносного народа, опустошив Месопотамию и Сирию, пришли за несколько лет до первого крестового похода Людовика Святого искать убежища в Малой Азии. Слабость Греческой империи и раздоры между мусульманскими князьями позволили туркам завоевать многие провинции по соседству с Тавром и основать государство, столицей которого сначала была Ларанда, а потом Иконий, или Конья. Владения их простирались до Никеи и берегов Босфора. В то время, о котором мы говорим, они перешли через Геллеспонт, овладели Адрианополем, и султан их, Баязид, по прозванию Ильдерим, или Молния, угрожал Эпиру, Пелопоннесу и Аттике.
Печальные остатки наследия кесарей занимали тогда не более 30 миль пространства, которое вмещало империи Византийскую, Родосскую и Селиврийскую. В довершение несчастья, раскол разделял тогда христианскую церковь, двое пап оспаривали главенство над нею, и республика европейская не имела более вождя, могущего предупредить ее об опасности, не имела органа для выражения своих стремлений и своих опасений, не было у нее связи, могущей соединить ее разрозненные силы. Послы, отправленные Мануилом на Запад, повторяя вечные жалобы греков на варварство турок и все те же обещания соединения церквей, не знали уже, к кому и обращаться им со своими жалобами и обещаниями, и бесплодно взывали к состраданию верующих. Послы Сигизмунда, короля Венгерского, прибывшие к французскому двору, имели более успеха, когда они воззвали к храбрости рыцарей и баронов; Карл VI обещал принять участие в союзе христианских государей против турок. По призыву монарха все высшее сословие Франции собралось под знаменами нового крестового похода; во главе храброй французской милиции был герцог Неверский, сын герцога Бургундского, по прозванию Иоанн Бесстрашный; между другими вождями известны граф де ла Марш, Генрих и Филипп Барские, Филипп Артуаский, коннетабль королевства; Иоанн Вьеннский, адмирал; сир де Куси, Ги де ла Тремуль, маршал де Бусико. Когда французские крестоносцы прибыли на берег Дуная, их встретило тут ополчение из высшего сословия Богемии и Венгрии. «Если бы небо начало падать, – говорил король Сигизмунд, – то копья христианской армии удержали бы его среди падения». Венецианский флот, соединенный с судами императора Греческого и рыцарей родосских, выступил в Геллеспонт и должен был заставить уважать знамя Креста во всех морях по соседству с Константинополем.
Когда открылись военные действия, ничто не могло сопротивляться оружию крестоносцев. Повсюду они наносили поражение туркам, завоевали несколько городов в Болгарии и Сербии и уже осадили Никополь. Если бы эта христианская армия повиновалась правилам дисциплины и слушалась советов благоразумия, если бы все народы, собравшиеся под знаменем Креста, действовали постоянно соединенными силами, то можно предполагать, что Греция была бы освобождена от варваров. Но когда султан Баязид подошел на помощь к осажденному городу, то самонадеянные французские рыцари побоялись, чтобы кто-нибудь не стал оспаривать у них славы победы, и вступили в битву с несметным полчищем турок, не дождавшись воинов венгерских и чешских. Таким образом, крестоносцы сражались отдельно одни от других и были поочередно побеждены: французы почти все были убиты или забраны в плен, а венгерцы рассеяны и обращены в бегство.
Баязид, раненный в битве, выказал себя после победы варваром; он велел привести к себе пленных, почти нагих, большей частью раненых, и приказал своим янычарам зарезать их перед его глазами. Были пощажены только герцог Неверский, граф де ла Марш, сир де Куси, Филипп Артуаский, граф Барский и некоторые из тех, за кого султан мог надеяться получить выкуп. Когда эти печальные известия дошли до Парижа, то первых заговоривших о них угрожали бросить в Сену; наконец, узнали всю правду через мессира де Гели, посланного Баязидом. Глубокое уныние распространилось при дворе и во всем королевстве; вся забота была теперь о том, чтобы выкупить пленников, задержанных турками, и смягчить гнев победоносного султана дарами. По возвращении во Францию сына герцога Бургундского и его товарищей по несчастию рассказы их о плене у неверных выслушивались с жадностью; они передавали чудеса о могуществе Баязида; ужасом и удивлением поражены были слушатели, когда они рассказывали о войсках, которые вождь турок набирал между своими народами, не только намереваясь завоевать Византию, но надеясь добраться и до Рима, где он хотел, по его выражению, «покормить овсом свою лошадь на престоле св. Петра».