История лингвистических учений. Учебное пособие
Шрифт:
Подробный очерк биографии и научной деятельности Н. В. Крушевского дал И. А. Бодуэн де Куртенэ в некрологе своего коллеги, включенном в двухтомник „Избранных трудов по общему языкознанию“. Труды самого Н. В. Крушевского более столетия не переиздавались, за исключением отрывков, включенных в хрестоматии В. А. Звегинцева и Ф. М. Березина. Сейчас подготовлен том, включающий все основные работы ученого, который должен быть вскоре издан.
Иван Александрович Бодуэн де Куртенэ (1845–1929) прожил долгую и разнообразную жизнь. Он происходил из старинного французского рода, прославившегося во время крестовых походов, однако его предки переселились в Польшу и сам он безусловно был поляком, при этом ему пришлось в разные периоды своей деятельности (а иногда и параллельно) писать на трех языках: русском, польском и немецком. Он получил высшее образование в Варшаве, а затем несколько лет стажировался за рубежом — в Праге, Вене, Берлине, Лейпциге, слушал лекции А. Шлейхера. Он сам впоследствии считал себя „автодидактом“, то есть ученым, не вышедшим из какой-либо научной школы, пришедшим к своим теоретическим идеям самостоятельно. Находясь за границей, он изучал резьянские говоры словенского языка (на территории, ныне принадлежащей Италии); вернувшись
У И. А. Бодуэна де Куртенэ почти не было больших по объему сочинений. В его наследии преобладают сравнительно короткие, но отличающиеся четкостью поставленных задач и проблемностью статьи. Большинство наиболее важных и интересных из них вошло в изданный в Москве в 1963 г. двухтомник „Избранные труды по общему языкознанию“.
Большинство сочинений И. А. Бодуэна де Куртенэ посвящено общему языкознанию и славистике. Среди них немало исторических и компаративистических, однако в целом его лингвистическая концепция была резко полемической по отношению к господствующей научной парадигме языкознания XIX в., прежде всего в ее младограмматическом варианте. В то же время он отвергал и концепцию В. фон Гумбольдта, которую называл „метафизической“. Выход из наметившегося к концу XIX в. идейного кризиса в языкознании И. А. Бодуэн де Куртенэ видел, с одной стороны, в связи лингвистики с психологией и социологией, с другой стороны, в последовательно синхронном подходе к языку, в отказе от обязательного историзма.
Такая точка зрения видна уже в ранней его работе „Некоторые общие замечания о языковедении и языке“, написанной еще в 1870 г. Там, правда, еще сохраняется традиционная формулировка об „истинно научном историческом, генетическом направлении“ в языкознании, противопоставленном „описательному направлению“, 'лишь регистрирующему факты, и резко отрицательно характеризуемому „резонирующему, ребяческому“ направлению эпигонов рациональных грамматик в духе Пор-Рояля. Однако говоря далее о задачах научного языкознания, И. А. Бодуэн де Куртенэ включает сюда многие задачи, не имеющие прямого отношения к истории. В качестве одного из двух разделов „чистого языковедения“ выделяется „всесторонний разбор положительно данных, уже сложившихся языков“, среди которых, по мнению автора, главное место занимают „живые языки народов во всем их разнообразии“. Далее И. А. Бодуэн де Куртенэ рассматривает структуру фонетики и грамматики; в частности, в области фонетики наряду с исторической фонетикой выделяются две вполне синхронные дисциплины: одна из них рассматривает звуки с чисто физиологической точки зрения, другая — с „морфологической, словообразовательной“, то есть смыслоразличительной; здесь уже можно видеть начало будущего разграничения антропофоники и психофонетики. Отметим в данной работе и постоянную апелляции к „языковому чутью“, к неосознанным психолингвистическим представлениям, которые языковед должен уметь описать и разъяснить.
В данной работе дается такое определение языка: „Язык есть комплекс членораздельных и знаменательных звуков и созвучий, соединенных в одно целое чутьем известного народа (как комплекса (собрания) чувствующих и бессознательно обобщающих единиц) и подходящих под ту же категорию, под то же видовое понятие на основании общего им всем языка“. Тут уже вполне четко сформулирован психологический подход к языку, свойственный ученому на протяжении всей его деятельности.
Позднее взгляды И. А. Бодуэна де Куртенэ уточнялись и развивались, однако всегда он резко полемизировал с рядом традиционных представлений о языке, которые он считал ненаучными. Среди них были логический подход к языку (он крайне низко оценивал лингвистику до XIX в.» считая ее испорченной «логицизмом»), представление о языке как организме и младограмматическая концепция языковых законов. Многократно в его работах повторяется тезис: «Нет никаких „звуковых законов“» (здесь был, пожалуй, главный пункт его расхождений с идеями его друга Н. В. Крушевского; расходился он здесь и с Ф. де Соссюром).
Отрицание языковых законов однако не означало, что И. А. Бодуэн де Куртенэ был вообще против выявления закономерностей в языке. Для него прежде всего было неприемлемым перенесение в лингвистику идей и методов естественных наук. В своей автобиографии, тезисно излагая основу своих взглядов, ученый писал в 1897 г.: «Причислять язык к „организмам“, языковедение же к естественным наукам есть пустая фраза, без фактической подкладки… Сущность человеческого языка исключительно психическая. Существование и развитие языка обусловлено чисто психическими законами. Нет и не может быть в речи человеческой или в языке ни одного явления, которое не было бы вместе с тем психическим… Так как язык возможен только в человеческом обществе, то кроме психической стороны мы должны отмечать в нем всегда сторону социальную. Основанием языковедения должна служить не только индивидуальная психология, но и социология».
Если социология — общественная наука по определению, то психология времен И. А. Бодуэна де
Признавая важность учета языкового чутья, И. А. Бодуэн де Куртенэ в то же время стремился к объективному подходу к языку. Говоря о принципиальном отличии языкознания от естественных наук, он в то же время считал, что оно, как и другие науки о человеке (термина «гуманитарные науки» он решительно не признавал), должно стать точной, математизированной наукой. Говоря о перспективах лингвистики XX в., И. А. Бодуэн де Куртенэ предсказывал, что она будет все более математизироваться, причем наряду с развитием количественного анализа (который он ни в коем случае не ограничивал статистикой) также «будет совершенствоваться метод качественного анализа». На грани XIX и XX вв. такие идеи были еще редки в языкознании. Развитие науки о языке XX в. во многом подтвердило прогнозы И. А. Бодуэна де Куртенэ, хотя оно показало и принципиальную ограниченность математизации языкознания. Стремясь к объективности, ученый призывал и к «искоренению предрассудка, называемого антропоцентризмом».
В связи с этим И. А. Бодуэн де Куртенэ в более поздних работах (с 1900-х гг.) отказался от свойственного языкознанию начиная с античности словоцентризма (безусловно основанного на «языковом чутье»): «Разве только слова произносятся? Слова являются обыкновенно частями фактически произносимого». В ряде поздних работ он исходил из высказываний как первичных единиц анализа, эти единицы могут подвергаться двоякому членению: «с точки зрения фонетической» и «с точки зрения морфологической». Первое членение предполагает выделение «фонетических фраз», «фонетических слов», слогов и фонем; второе — выделение «сложных синтаксических единиц», «простых синтаксических единиц» («семасиологически-морфологических слов») и морфем. Таким образом, традиционно нерасчлененное понятие слова, имеющее прежде всего психолингвистическое значение, И. А. Бодуэн де Куртенэ разделил на два независимых понятия двух разных по своим свойствам единиц языка. Более того, как фонетическое, так и семасиологически-морфологическое слово вовсе не обязательно совпадает со словом в традиционном понимании. В частности, в качестве семасиологически-морфологических слов (членов предложения) выступают в приводимом И. А. Бодуэном де Куртенэ примере На то щука в море, чтоб карась не дремал последовательности на то, в море, чтоб… не дремал (наряду с щука, карась); эти последовательности далее делятся прямо на морфемы. Тем самым единице, вполне эквивалентной традиционному слову, вообще не находится места в концепции ученого. Итак, И. А. Бодуэн де Куртенэ впервые подошел к проблеме слова с последовательно лингвистических, отвлеченных от антропоцентризма позиций, несмотря на весь психологизм своих идей.
Одной из главных заслуг И. А. Бодуэна де Куртенэ в лингвистике стали введенные им еще в казанский период понятия фонемы и морфемы, всегда занимавшие важнейшее место в его концепции. Определения двух данных единиц со временем несколько менялись, однако всегда сохранялась психологическая трактовка этих единиц, которая в значительной степени отвергалась применительно к слову.
Упоминавшееся выше разграничение фонетических дисциплин по существу сохранилось у И. А. Бодуэна де Куртенэ до самого конца, хотя терминология менялась. Всю «науку о звуках» он называл фонетикой, или фонологией (эти два термина он обычно употреблял как синонимы). В ее составе выделяются антропофоника и психофонетика, а также историческая фонетика. «Антропофоника занимается научным изучением способа возникновения преходящих фонационных явлений, или физиолого-акустических явлений языка, а также взаимных связей между этими явлениями». Антропофоника создает базу для психофонетики, но «только опосредствованно принадлежит к собственно языкознанию, основанному целиком на психологии». Психофонетика же — собственно лингвистическая дисциплина, изучающая «фонационные представления» в человеческой психике, а также их связи с другими представлениями: морфологическими и семасиологическими (семантическими). Впоследствии в структурной лингвистике антропофонику стали называть фонетикой, а область языкознания, изучающую явления, относимые И. А. Бодуэном де Куртенэ к психофонетике, — фонологией; смена терминов была прежде всего связана с отказом от психологизма у большинства фонологов, работавших после И. А. Бодуэна де Куртенэ, хотя были и ученые, сохранявшие психологический подход к фонеме и даже сам термин «психофонетика», как ученик основателя фонологии Е. Д. Поливанов.
Фонема понимается у И. А. Бодуэна де Куртенэ как минимальная единица психофонетики: «Фонема… есть однородное, неделимое в языковом отношении антропофоническое представление, возникающее в душе путем психического слияния впечатлений, получаемых от произношения одного и того же звука». Или другое, но эквивалентное определение фонемы, относящееся к тому же году (1899): «Фонемы — это единые, непреходящие представления звуков языка». Таким образом, фонема — психическая единица, существующая вполне объективно (хотя у разных людей звуковые представления могут и не быть одинаковыми). Соответствующие антропофонические единицы не являются минимальными: их можно членить и дальше. Однако «фонемы… неделимы психически, т. е. по производимому впечатлению и сохраняемому представлению или психической картине». Впрочем, такая точка зрения (приведенная цитата относится к 1890 г.) была впоследствии, пересмотрена и в публикациях 1910—1920-х гг. И. А. Бодуэн де Куртенэ уже писал: «Требования научного анализа, который обязан учитывать психические реальности, не позволяют нам останавливаться на фонемах»; предлагалось делить фонемы на составляющие произносительные элементы (кинемы) и на составляющие слуховые элементы (акусмы). Понятия кинемы и акусмы не привились в лингвистике, но предвосхищали появившуюся много позже концепцию дифференциальных признаков фонем.