История любви одного парня
Шрифт:
Какое– то предчувствие, и тот наглый способ, каким я отвертелся от беспокойства своих
родителей, кажется сейчас цапнет меня за задницу.
Ашер врывается в класс с визжащей Маккеной вслед за ним, и все помещение погружается
в тишину, пока он ведет ее самым пошлым образом из возможных. Она скользит руками вниз по
его спине, не переставая хихикать, а его руки в основном приклеены к ее заднице. Их появление
такое нелепое, настолько пошло привлекающее внимание,
выдает:
– Чувак, серьезно?
Они целуются перед всем классом, объявляя о своем воссоединении.
– Ладно, тогда, – произношу я. Злость пронзает мою грудь. МакАшер могут открыто
выражать свои чувства по всему кампусу и, помимо краткого закатывания глаз, никого это не
волнует. Они оба мормоны, кстати, и если я не ошибаюсь, не должны вести себя подобным
образом нигде, не говоря уже о разгаре учебного дня, но разве их будут высмеивать, избегать или
угрожать? Нет. Никто не станет доносить на них епископу. Их не исключат из школы. И все же
они подпитывают хаос, снова сходясь вместе потому что, наверняка, им стало так скучно без
слухов, что неосознанно сделали то, что заставит людей обсуждать. Я готов поспорить, что
МакАшер занимались сексом во всевозможных позах, но Ашер все равно уедет на свою миссию и
вернется домой и женится на приличной, мормонской девушке – возможно, даже на Маккене – и
будет так же лицемерить об устоях Церкви СПД, как и все остальные. И тем временем, Себастиан
все не смотрит на меня во время занятия, видимо наказывая себя за наши сравнительно невинные
прикосновения в субботу.
В животе становится горько, а потом закипает.
– Думаю, что предстоящий выпускной вызвал в них любовные чувства, – произносит
Отэм рядом со мной.
– Или отчаяние, – достаю ноутбук из рюкзака и снова бросаю взгляд на Себастиана. Он
все еще не обернулся, чтобы посмотреть на меня.
Жаль, что я не могу кинуть ему чем– нибудь в затылок или заорать в наглую: «АЛЛО,
ПОМНИШЬ МЕНЯ?» перед всеми. Вместо этого я просто достаю телефон и, под столом,
отправляю ему короткое сообщение: «Привет, я уже здесь».
Я вижу, как он лезет в свой карман, достает телефон, читает.
А затем он оборачивается, посылая мне тусклую, небольшую улыбку через плечо, даже не
встречаясь со мной взглядом – его глаза где– то над моей головой – и отворачивается обратно.
В голове каша. Мамин голос снова проталкивается на поверхность, успокаивая, напоминая
мне, что Себастиан скоро уедет и на него давят так, как я никогда не пойму. Что если сейчас он
впервые помолился и
Урок тянется, как огромный ствол красного дерева, пока я продолжаю накручивать себя.
Практически все уже готовы, и Фуджита раздает нам советы по правке. По крайней мере, мне так
кажется. Я рад, что Отэм делает подробные заметки, потому что не улавливаю ни слова из
сказанного. Вместо этого я наклоняюсь, ссутуливаясь над своими заметками, и пишу.
ЛУНА УШЛА,
ОСТАВИВ ТОЛЬКО ЖЕЛТОЕ СВЕЧЕНИЕ ФАР ПОЗАДИ НАС.
ГРЯЗНАЯ ДОРОГА РАССТЯГИВАЕТСЯ ДЛИНОЙ В ВЕЧНОСТЬ,
КАК ТОЛЬКО МЫ ОСТАЕМСЯ ОДНИ.
Я БЫ ВПИТЫВАЛ ТВОЕ ТЕПЛО НА ЭТОЙ КРОШЕЧНОЙ МАШИНЕ
КАЖДЫЙ ДЕНЬ
КАК ПАМЯТЬ О ТЕБЕ В МОЕЙ ПОСТЕЛИ.
В МОЕЙ РУКЕ, ОЧЕНЬ ТЯЖЕЛО.
ЖЕЛАНИЕ ЖИЗНИ ЗАПОЛНЯЕТ МОЮ ЛАДОНЬ
ТЫ ПРИКУСЫВАЕШЬ МОЮ ШЕЮ, КОГДА КОНЧАЕШЬ,
А ПОТОМ ЛЕЖИШЬ С ЗАКРЫТЫМИ ГЛАЗАМИ, ЦЕЛУЯ МЕНЯ.
И делаю все, чтобы не смотреть на него.
***
Я собираю вещи и покидаю класс, секунду спустя после звонка. Отэм зовет меня, но я
продолжаю идти. Я напишу ей позже и все объясню. Я уже в конце коридора, когда слышу свое
имя. И это не Отэм.
– Таннер, подожди.
Я сбавляю шаг, даже несмотря на то, что не хочу этого
– Привет, – я продолжаю смотреть на ряд шкафчиков рядом со мной. Мне не стоит делать
это прямо сейчас. Мне обидно, я злюсь и смущен, что он избегает меня и боюсь того, что могу
сказать.
– Привет? – произносит он в ответ, видимо растерянный. И не удивительно. Кажется, это
первый раз, когда он стал тем, кто последовал за мной.
Стоя посреди коридора, мы как камень посреди реки, устойчивый поток учеников огибает
нас вокруг. Я бы не стал описывать это место неприметным, но если он здесь, то и я здесь.
– Куда ты после занятий? – спрашивает он.
Не знаю, почему буря внутри меня выбирает именно этот момент зарождения. Почему
сейчас? Почему в этот момент? Все было так хорошо в эти выходные. У нас был один день
молчания и одно непонятное поведение на уроке и бах – мой мозг принимает уровень паники
максимальной боеготовности.
Я возвращаюсь на гору, слушая его слова: «Не…такой. Я не гей».
И что сегодня, какое– то положение его челюсти, какое– то странное желание держаться от
меня подальше, – все это говорит, что суббота принесла больше вреда, чем пользы. Он борется с