История Мариан
Шрифт:
Я не устанавливала большую палатку, только спальный мешок, который послужит укрытием в случае дождя. Поэтому я обратилась к старому доброму детскому способу: нашла на побережье большое поваленное дерево в достаточно отдалённом месте, до которого не доберётся прилив. С помощью Бруно вырыла позади бревна углубление. Оно защитит нас от ветра, но не от влажности. В нескольких метрах развела небольшой костёр. Песок всё ещё тёплый, в отличие от воздуха, который с заходом солнца стал влажным и холодным. Хорошо, что сегодня не так ветрено: не люблю, когда песок попадает в глаза и скрипит на зубах. Когда я ребёнком жила возле побережья, мы с родителями никогда не ставили палатку на берегу
Я гуляла босиком по побережью с Бруно на поводке и наслаждалась, ощущая, как мокрый песок скользит между пальцами. Бруно отказывался заходить со мной в воду. Мы забрались на большую скалу, выступавшую в море: подходящее место, чтобы дождаться заката. Холодное солнце садилось в облака, искрясь на волнах. На горизонте собирались тучи. Закат обещал быть восхитительным. Бруно смотрел на прибой настороженно, но ему нравилось. Море было относительно спокойным. Как я и ожидала, размеренный шум прибоя успокоил меня. Этот знакомый, глубокий, гипнотизирующий, постоянный ритм, похожий на биение гигантского сердца, успокаивал меня и в детстве, и сейчас. Его постоянное присутствие не замечаешь, когда живёшь у моря, и внезапно обнаруживаешь, когда уезжаешь. Закрыв глаза, я почувствовала, как напряжение последних недель и месяцев начинает исчезать, отступая перед этой вечно движущейся, вечно меняющейся жизненной силой – Океаном. Это, и ещё небесные просторы надо мной делают внутренние противоречия более простыми, ясными. Я скрывала настоящую глубину болезненного одиночества, которое я испытывала после гибели Кевина; сейчас оно захлестнуло меня с головой. Впервые за всё это время я начала от него избавляться. Казалось, вся Вселенная теперь настолько близка, что до неё можно дотянуться рукой.
Солнце село в облака, посылая свои лучи сквозь них. На серо-зелёной волнующейся поверхности моря они блестели, словно бриллианты, окрашивая облака и парящих чаек в красно-золотой цвет. Небо переливалось оттенками аметистового, зеленовато-голубого и бирюзового цветов, как на картинах Рафаэля. Чем ниже садилось солнце, тем небо становилось темнее, теперь оно было синих и фиолетовых оттенков. Писать уже слишком темно. Бруно никак не угомонится. Нам нужно вернуться обратно прежде, чем станет слишком темно. Сегодня видны звёзды; уже взошла Венера, сверкающая жёлтым на юго-западе.
***
23 августа.
Уже утро, где-то далеко лают морские львы. Ночью был туман, и воздух стал густым, влажным и серым. Хор лягушек, усыпивший меня прошлой ночью, до сих пор приглушённо слышен вдалеке. Так хочется вернуть ставшие привычными сухие и жаркие летние дни в предгорьях, но здесь – климат, в котором я выросла. Через несколько дней мне будет комфортно.
Сегодня я ещё несколько часов буду ехать вдоль побережья, сначала по шоссе, потом по щебёночной дороге, к тропе, которую я выбрала за её отдалённость, изолированность и красоту. Я собираюсь намного дальше, чем когда-либо путешествовала.
***
24 августа.
Прошлым вечером я не делала записей: следствие усталости от подъёма в гору весь день и недооценивания того, как быстро темнеет в лесу. Сегодня после полудня я сделала остановку, чтобы поискать хорошее место для отдыха.
Вчера я нашла тропу с некоторым затруднением, обнаружив только несколько машин и мусор. Людей поблизости не было. Никогда не понимала, почему люди, отдыхающие на природе, не убирают за собой. Хорошо, что это грубое напоминание о «цивилизации» находится недалеко от автомобилей,
Мы направились на восток и прямо вверх, удаляясь от океана в леса – одно из немногих мест, где деревья растут рядом с песком. Бруно заставил меня подняться на первый холм. Это порядочное расстояние, учитывая, что за спиной у меня более пятидесяти килограммов. Он посмотрел на меня с очевидным негодованием, когда я надела ему на спину его рюкзак. Если он хочет есть, то понесёт свою еду сам. Сейчас он, кажется, привык, хотя слабый, но постоянный запах собачьего корма действует ему на нервы.
Переход от морского побережья к лесу был необычным. Звуки и запахи океана угасали по мере того, как мы продвигались вглубь леса, заглушались мягким ковром из хвои и растений и высокими деревьями, покрытыми мхом. Воцарилась тишина, лишь изредка нарушаемая криком вороны или сойки, или вздохом ветерка под куполом леса. Тропа была чистой и хорошо обозначенной, поэтому я не пользовалась картой и только иногда делала пометки в навигаторе, чтобы узнать, сколько мы прошли. Нас окружали папоротники высотой в рост человека, изредка попадался валежник.
Как я могу описать этот лес? Каждый вид леса имеет свою индивидуальность. Её нельзя прочувствовать, пока не увидишь сам. Этот лес не похож ни на один из тех лесов, в которых мне доводилось бывать. Деревья были поистине гигантскими, некоторые достигали четырёх метров в диаметре. Это нетронутый лес; в нём никогда не проводились вырубки деревьев. Он настолько древний, что я даже затрудняюсь определить его возраст. Здесь растут самые высокие деревья в мире, некоторые достигают высоты двадцатиэтажного дома. Толстая, мягкая, волокнистая красно-коричневая кора на стволах покрыта почти вертикальными бороздками. Если приглядеться, можно заметить, что маленькие обрывки коры, как ленточки, поднимались вверх по стволу, делая его похожим на стебель мяты. На каждом дереве они располагались в одном направлении. Нижние ветви более старых деревьев будто пытались вытянуться вверх, где было больше солнечного света. В этом лесу лучи солнца попадали на землю очень редко, расставляя светлые и тёмные акценты на густой пышной растительности, освещённой мягким рассеянным светом.
Этот лес невозможно описать. Я уверена: он живой, у него есть разум, он древний, мудрый и терпеливый. Наверно, если я быстро остановлюсь, застану его врасплох и прислушаюсь, то услышу, как разговаривают деревья. Когда я останавливаюсь, то представляю себе, как нечто отодвигается, веселясь, повисает где-то на границе слуха, играет со мной. Оно как мимолётное движение, едва различимое боковым зрением; когда ты поворачиваешься, оно исчезает. Я слышала о растениях, которые кажутся обособленными, но на самом деле связаны под землёй как один единый организм. Я помню из уроков ботаники, что эти деревья не соединены между собой подобным образом, но мне кажется, это не так. Это не зловещее или угрожающее предчувствие, как в старых сказках, где все леса темны, опасны и полны ведьм и других злобных тварей. Это чувство мощи, но доброй и достаточно комфортной. Наверно, если люди это прочитают, они сочтут меня сумасшедшей.
***
26 августа.
И опять я не делала записей целый день. Я встретила семью туристов: отец, мать и сын лет одиннадцати. Вчера мы довольно долго шли вместе и заночевали в их палатке. Я подумала было открыть бутылку вина, но решила приберечь её для особого случая, когда решу, что делать с моей жизнью. Бруно сначала зарычал на них, но потом успокоился. Я посоветовала мальчику – его звали Адам – не играть с собакой. Для Адама было трудно удержаться и не потрепать моего медвежонка, но я этому медвежонку не доверяю.