История монголов (сборник)
Шрифт:
Объяснение. Написав: «повели армию для вспоможения столиц», тем приписывают попечение о службе государю. Написав: «сразились у горы Саньфын и были наголову разбиты», говорят о сражении с неприятелями; и хотя разбиты, но не теряют славы. Чен-хо-шан прежде одержал победы в Да-чанюань, Дао-хой-фу; но, претерпев поражение при Сань-фын, сам явился в лагерь, изъяснялся мужественно, свободно и нимало не унизился. Чем истинно доказал свое усердие к государю. Ответ его монголам и доныне производит сильное впечатление на читателей. И мог ли бы он достигнуть всего, если бы не был воспламенен высочайшей справедливостью? Ах! При этом сражении погибли все твердые полководцы и храбрые войска царства Нючженьского, и уже невозможно стало действовать. Не есть ли это воля неба? Написано: «умерли», тем история приписала им сохранение долга.
Во втором месяце царства Гинь провинции Шэньси генералы бросили Тхун-гуань и возвратились на восток. Монголы достигли их у горы Тьхе-лин и всех предали смерти.
Нючженьский двор, получив известие, что монголы вступили в Жао-фын-гуань, послал Туктань-удына в Вынь-сян, дабы учинить распоряжение в Тхун-гуань, а генерала Туктань-богя главнокомандующим в провинции Шэньси с полномочием действовать по обстоятельствам. Богя немедленно приехал в Шань, объявил по уездам и крепостям, чтоб перевести жителей в большие города, а съестные запасы и обозы собрать в Шань-чжоу и чтоб ближайшие к горам уклонились от неприятеля в укрепленные места. В это самое время Алиха объявил Туктаньудыну повеление двора, чтобы следовать для вспоможения столице. Вследствие чего Удын с главнокомандующим в Тхун-гуань генералом Нахата-хэюй и с главнокомандующим в Цин-чжоу
В третий месяц монголы обложили Ло-ян. Царства Гинь объездный генерал Цян-шень, упорно сражаясь, отразил их.
Когда монголы, установив баллисты, начали осаждать Ло-ян, то в городе охранных войск находилось только от трех до четырех тысяч солдат, собравшихся из армии, рассеянной при Сань-фын-шань, и около ста человек из корпуса генерала Чен-хо-шан. Генерал Сахалянь по причине открывшегося на спине чирия не мог командовать, почему бросился в водяной ров и умер. Главнокомандующий Жинь-шеу-чжен сам принял начальство, и когда он пошел для вспоможения столице, то жители страны Хэнань объявили Цян-шень начальствующим и препоручили ему 2500 человек войска. По прошествии трех дней монгольские войска обложили город с трех сторон. Цяншень сделал знамена из лоскутьев платья, поставил на стене городской и, обнажив себя, начал сражаться. Он с несколькими стами сильных солдат всюду поспешал для подкрепления, для поощрения войск производил сильный крик, как будто было их до 10 тысяч человек. Когда недостало оружия, то употребляли деньги вместо железков к стрелам; каждую монгольскую стрелу разрезывали на четверо и стреляли посредством плетей или трубок. Еще построили отбойные машины, из которых несколько человек могли метать большие каменья далее ста шагов и при каждом разе попадали в цель. Цян-шень бегал и всюду помогал и куда ни приходил, везде одерживал верх. Монголы, усиливая войско и упорно осаждая, в три месяца не могли взять города и отступили.
Двор Гинь послал царевича Ваньянь-агэ заложником к монголам и просил о мире. Летом, в четвертый месяц, монголы отступили и расположились лагерем по рекам Ло-шуй и Желтой.
Монгольский государь, намереваясь возвратиться на север, отправил посланника из Чжен-чжоу в Бянь с предложением, чтобы нючженьский государь покорился; сверх чего требовал выдать мудреца Чжао-бин-вынь, Ян-шенгун, Кхун-юань-цо и прочих, всего двадцать семь фамилий, также семейства поддавшихся монголам, жену с детьми генерала Ира-бухи, швей и птичных охотников. И так, вместо всего вышеперечисленного, нючженьский государь отправил первого министра Ли-ци представить царевича Ваньянь-шеу-шунь [113] монголам в заложники и просить о мире. Генерал-прокурор Фоймо Эгудэ (Удэ) назначен посланником для заключения мира. Они еще не отправились, как монгольский Субут, услышав об этом, сказал: «Я получил повеление осаждать город, другого ничего не знаю». И так поставил осадные машины; по берегу городского водяного рва построил палисад; согнал пленных китайцев, далее женщин, девиц, стариков и детей и заставил их носить на себе хворост и солому, чтобы завалить ров. В несколько минут заровняли около десяти шагов. Как решились договариваться о мире, то министр Ваньянь-баксань не смел сражаться с монголами. В городе обнаружилось неудовольствие и ропот. Нючженьский государь, услышав об этом, в сопровождении шести или семи конных выехал за ворота Дуань-мынь и прибыл к судовому мосту. В это время от недавнего дождя сделалось грязно. Как государь выехал неожиданно, то жители столицы в изумлении не знали, что делать; только становились на колени подле дороги. Старики и дети теснились пред ним; некоторые по ошибке касались его одеяния. В скором времени прибыли к нему министры и прочие чиновники. Подали ему параплюй, но он не принял и сказал: «В армии все под открытым небом: для чего же мне иметь параплюй?» К нему подступили около 60 солдат из юго-западного корпуса и сказали: «Северные войска уже до половины заровняли городской ров, а министр отдал приказ не пускать ни одной стрелы, опасаясь помешать переговорам о мире; что это за расчет?» Государь сказал им: «Я для спасения подданных решился именоваться вассалом, платить дань и во всем повиноваться. Имею только одного сына, который еще не пришел в возраст, теперь и его посылаю в заложники. Потерпите несколько, пока князь выедет. Если после этого татаньцы не отступят, то и тогда не поздно будет отчаянно сражаться». В этот день великий князь отправился в путь, но монголы, несмотря на то, начали осаждать соединенными силами. В столице строили баллисты во дворце. Ядра были сделаны совершенно круглые, весом около (китайского) фунта, а камни для них брали из горы Гын-ио [114] . Баллисты, употребляемые монголами, были другого вида. Они разбивали жерновые камни или каменные катки на два и на три куска, и в таком виде употребляли их. Баллисты были строены из бамбука, и на каждом углу стены городской поставлено их было до ста. Стреляли из верхних и нижних попеременно, и ни днем, ни ночью не переставали. В несколько дней груды камней сравнялись со внутренней городской стеной. Отбойные машины на стене городской построены были из огромного строевого леса, взятого из старых дворцов. Как скоро дерева разможжались от ударов, то покрывали их калом лошадиным, смешанным с пшеничной мякиной, и сверх того обвивали сетями, веревками, канатами, тюфяками, Висячие дощатые щиты снаружи обиты были воловьими кожами. Монгольские войска употребили огненные баллисты [115] , и где был нанесен удар, там по горячести не можно было вдруг помогать. Старики сказывали, что династии Чжоу государь Ши-цзун, строя городскую стену, глину брал из Ху-лао. Эта глина крепка и плотна, как железо; и от ударов из баллист приметны были одни впадины. Монгольские войска сделали за городским рвом земляной вал, который в окружности содержал 150 ли. На том валу были амбразуры и башни. Ров и в глубину и в ширину имел около 10 футов. На каждом пространстве от 30 до 40 шагов был построен притин, в котором стояло около 100 человек караульных. Вначале Баксань приказал за городскими воротами построить земляные пристенки, кривые и узкие, чтобы два или три человека могли проходить и стеречь, дабы монголы не могли отбить или осадить ворот. Генералы предлагали делать по ночам вылазки; но войска не могли нечаянно выступать, а если когда и выходили, то монголами тотчас были примечаемы. После того выбрали 1000 человек отважнейших солдат, которые должны были из прокопанного под городской стеной отверстия, переплыв через ров, зажечь подставки под баллистами. На стене городской выставлены были сигнальные фонари из красной бумаги, по зажжении которых надлежало плыть через ров. Монголы и это приметили. Еще спускали бумажных гусей (змеев в виде гусей) с прикрепленными к ним объявлениями для убеждения в плен взятых китайцев. Когда эти змеи оказывались над монгольским лагерем, то нитку отрывали. Политики говорили, что министры хотят бумажными гусями и фонарями отразить неприятеля; это трудно. В это время нючженьцы имели огненные баллисты, которые поражали, подобно грому небесному. Для этого брали чугунные горшки, наполняли порохом и зажигали огнем. Сии горшки назывались чжень-тьхянь-лэй (т. е. потрясающий небо гром). Когда баллиста ударит и огонь вспыхнет, то звук уподоблялся грому и слышен был почти за 100 ли. Сии горшки сжигали на пространстве 120 футов в окружности и огненными искрами пробивали железную броню. Монголы еще делали будочки из воловьих кож и в них, подойдя к стене городской,
113
Собственное имя наследника нючженьского Шеу-шунь. Маньчжурское слово Агэ или Агу есть общее название принцев.
114
Гын-ио – название искусственной мраморной горы, сделанной китайским домом Сун в городе Кхай-фын, когда этот город был Северной его столицей (Пекином); потом Кхай-фын завоеван нючженями и сделан Южной столицей (Нанкином), которую теперь осадили монголы. Впоследствии гора Гын-ио переведена в Пекин, и ныне составляет прекраснейший Мраморный остров в Западном саду.
115
Пушки.
116
Это ракеты.
117
Городские и дворцовые ворота в Китае строят в виде палат с проходом внизу, почему над воротами находятся пространные залы.
Объяснение. Положение нючженьского двора час от часу становилось хуже. Тщетно просил он мира у монголов. Олень, попавшийся в яму, может ли убежать? Твердые полководцы и храбрые войска как скоро погибли, то уже невозможно стало помышлять об обратных завоеваниях. Хотя и так, но каждый что делает, то и получает в возмездие. Таково есть взаимное соответствие небесного порядка. Нючженцы притесняли Срединное государство; хищнически овладели землями дома Сун. Точь-в-точь таким же образом и монголы поступили с ними.
Осенью, в седьмой месяц, двор Гинь убил монгольских посланников, всего около 30 человек.
Нючженьский солдат Шен-фу с товарищами убил на подворье монгольского посланника Тхац-цин с прочими, всего до тридцати человек. Нючженьский государь оставил их без суда: вследствие чего переговоры о мире прекращены.
Царства Гинь генерал Вушань, собрав войска, пошел для избавления столицы Бянь. В восьмой месяц сии войска, встретившись с монголами у Цзин-шуй, все разбежались.
После поражения, претерпенного при горе Сань-фын, Вушань ушел в Нань-ян, собрал из рассеявшихся войск 100 тысяч и расположился при Лю-шань. Когда Бяньцзин был в осаде, то нючженьский государь предписал генералу Вушань с правителем в Дын-чжоу Ваньянь-сэлэ и с комендантом в Гун-чан Ваньянь-хушаху, совокупив войска, идти на помощь. Вушань, приближаясь к восточной стороне города Ми-сянь, встретился с монголами. Поставив войска в Мэй-шань-дянь, он отправил к Ваньянь-сэлэ сказать, чтобы, расположившись лагерем в крепком месте, подождал его, дабы вместе идти. Ваньянь-сэлэ, крайне поспешая в Бянь, не послушал его. Нючженьский государь приказал Чигя-кацику идти с войсками для подкрепления генерала Вушань. Ваньянь-сэлэ, дойдя до реки Цзин-шуй, встретился с монголами, и войска его без сражения рассеялись. Войска генерала Вушань также разбежались и возвратились к Лю-шань. Чигя-кацик три дня стоял в Чжун-миао. Получив известие, что войска генерала Ваньянь-сэлэ рассеялись, в ночи бросил обоз и поспешно возвратился в столицу.
Корейцы убили всех монгольских чиновников. Монголы пошли воевать Корею.
Корейский король убил всех определенных монголами даругациев и с войском своим ушел на морской остров. Монгольский Салитай пошел войной и скончался в армии.
Зимою, в десятый месяц, монгольский Тулуй умер.
Тулуй оставил по себе шесть сыновей, из которых старший назывался Мункэ, следующий Бэньэргэ, третий Худуту, четвертый Хубилай, пятый Шилмынь, шестой Эрэбугэ.
В 12-й месяц монголы отправили в царство Сун посланника для заключения союза против царства инь. Двор Сун согласился.
Монголы два раза посылали Ван-цзе в царство Сун договариваться, чтобы с двух сторон напасть на нючженей. Ши-сун-чжи доложил о том государю. Все министерство одобрило этот поход, дабы воспользоваться случаем к отмщению. Один Чжао-фань с неудовольствием сказал: «В правление Сюань-хо союз на море вначале был очень тверд; но впоследствии сделался источником несчастий [118] . Не должно оставлять этого урока без внимания». Император не принял совета и приказал министру Ши-сун-чжи отправить посланника с обещанием согласия. И так Цзэушен послан с ответом. Монголы по успешном окончании похода обещали возвратить дому Сун страну Хэ-нань.
118
В 1119 г. нючжени прислали к китайскому двору посольство с дарами, и при сем просили Китай вступить с ними в военный союз против киданей. Кидани в это время царствовали под именем дома Ляо и владели в Китае одною только половиной провинции Чжи-ли. Когда же нючжени покорили киданей, то вероломно нарушили договор и завоевали Северный Китай до реки Хуай, и китайцы, кроме Чжи-ли, еще лишились пяти провинций. Как-то: Шань-дун, Шаньси, Шэньси, Гань-су и Хэ-нань.
Объяснение. Дом Сун был во всегдашней вражде с домом Нючженьским и по порядку должно было отмстить оружием, но для этой войны просить помощи у монголов также было невместно. Союз, заключенный на море в правление Сюань-хо, долженствовал служить уроком. Иностранцы вероломны; нельзя сближаться с ними, как же можно было заключить мир, отправить посланника и вступить в военный союз? Сверх того, монголы уже обнаружили свое бесчеловечие в царстве Сун. Ли-цзун (имя китайского государя того времени) единственно помышлял об отмщении и, напротив, верил тому, чему бы не надлежало верить. Почему, как скоро предложили о военном союзе, немедленно согласился на него. По этой причине в Ган-му выше было писано, что отправили посланника к монголам, а здесь написано: «согласился». Из чего явствует, что дом Сун сам желал того союза, а не по просьбе монголов заключил договор; и что впоследствии монголы вступили в Южный Китай с оружием, сами китайцы навлекли войну. Таков есть смысл исторического писания, предосудительного для Китая. Искони много заключали военных союзов, но еще не было, чтобы Китай предварительно искал связи с иностранцами. Если бы государь и чины дома Сун имели человеческое сердце, то устыдились бы умирать в гибельной стране. Да послужит настоящее обстоятельство зерцалом для тех, которые впоследствии пожелают легко верить иностранцам!