История московской войны
Шрифт:
Вернувшись в главный обоз, мы устроили совет: что делать дальше ввиду препятствий, чинимых королем. На совете мы письменно дали клятву: от Дмитрия не отступать и переговоров ни с кем не вести. Под Смоленск отправилось посольство: я, Вжещ Дудзинский и Слядковский [115] . Мы просили е[го] в[еличество] короля выйти из Московских государств и не мешать нашему предприятию. Наше посольство было королю очень неприятно, однако он принял нас с большим почетом.
Еще раньше король направил к нашему войску комиссаров: Перемышльского каштеляна пана Стадницкого, коронного конюшего Кшиштофа Збаравского, Людвика Вейера, Мартина Казановского. А в качестве гонца вперед был послан пан Ян Ловчавский-Добек [116] . С комиссарами мы встретились по дороге к Смоленску, миновав Дорогобуж. Они спрашивали нас, с чем мы едем к королю, но мы отвечать не пожелали. Справили мы посольство к е. в. королю и особо — к рыцарству, при этом присутствовал сам гетман Жолкевский [117] ,
115
Ответ короля послы получили 16 (26) ноября 1609 (Сборник РИО. Т. 142. С. 38-47).
116
. 2 (12) ноября 1609 королевские комиссары вышли из-под Смоленска (РИБ. Т. 1. С. 163, 467; Maskiewicz. S. 122; Сборник РИО. Т. 142. С. 55-58).
117
. Жолкевский Станислав (1547—1620), великий коронный гетман (с 1613). С 1588 полный коронный гетман. В 1601 — 1602 руководил военными действиями против шведов. Подавил рокош М. Зебжидовского (1607). С 1608 киевский воевода. В 1609 — 1610 участвовал в походе короля Сигизмунда III под Смоленск. 24 июня 1610 в битве под с. Клушино разбил войско царя Василия Шуйского, 17 августа того же года в Москве заключил договор с боярским правительством о признании русским царем королевича Владислава. В конце 1610 уехал в Польшу. С 1618 великий канцлер. В октябре 1620 потерпел поражение от турок в битве под Цецорой и был убит во время отступления.
118
. Крыйский Щенсный (Феликс) (1572 — 1618), коронный подканцлер (с января 1609), позже великий коронный канцлер. Видный оратор, писатель. Поддерживал планы короля Сигизмунда III по подготовке войны с Московским государством. На переговорах с послами тушинского войска требовал полного подчинения королю.
«Е[го] К[оролевское] В[еличество], наш милостивый государь, посольство В[аших] Милостей третьего дня благосклонно выслушал. Однако, сличив при дальнейшем обсуждении письменную речь с Вашими словами, удивились Е[го] К[оролевское] Величество и Их Милости господа сенаторы, которые либо читали, либо слушали это посольство. Почему такая дерзкая и вызывающая речь смешана с льстивыми словами? Почему, присягнув на верность, вы осмелились с такой легкостью изменить своему господину? Придется Вашим Милостям получить такой ответ, какого достойны и посольство Ваше, и речи. А В[аши] Милости впредь знайте и поведайте своей братии, что Е[го] К[оролевское] Величество считает себя господином, данным народу волей Господа Бога».
Затем нам вручили ответ, мы простились с Е[го] В[еличеством] Королем и выехали назад. Прибыли мы в свой обоз прежде господ комиссаров, был с нами и пан Добек. Выслушав нас, стали все обсуждать: принимать королевских комиссаров или нет, — ибо в ответ на вторжение короля войско заключило союз: встать при Дмитрии и не вступать ни в какие переговоры, если кто-нибудь захочет их вести иначе, нежели как с царем Дмитрием.
Королевские комиссары заключают соглашение с войском, находящимся при Дмитрии
Князь Рожинский и пан Зборовский хотели держаться недавно заключенного союза и присяги. Нас, тех, кто поддерживал их в этом, было немало. Но войско, ухватившись за какую-то смутную весть, решило, что у короля с собой много денег, и если они перейдут на его сторону, оставив Дмитрия, король сможет заплатить войску за множество выслуженных четвертей.
С этим же прислал к нам из-под Троицкого монастыря пан Сапега. Он требовал от своего имени и от имени находившихся при нем людей, чтобы мы приступили к переговорам с королевскими комиссарами, и пригрозил, что если мы этого не сделаем, его хоругви уйдут и запишутся на королевскую службу.
В замешательстве, боясь, чтобы не дошло до чего-нибудь худшего, князь Рожинский вынужден был комиссаров пропустить и выслушать [119] . Но когда послы объявили нам условия, на которых Е[го] В[еличество] Король соглашался помочь нашему предприятию, мы решили вести переговоры через своих депутатов, которых иной раз собиралось человек сорок. Споры тянулись больше недели.
Дмитрий уходит из польского войска, за ним — царица
119
. 4 (14) декабря 1609 комиссары короля прибыли в Тушино. Переговоры длились несколько недель. Король соглашался принять тушинцев на службу и назначить им жалование со дня перехода в коронное войско. Одновременно Станислав Стадницкий должен был уговорить Марину Мнишек отказаться от притязаний на московскую корону и вернуться в Польшу, где король назначал ей пожизненно доходы от Самборской экономии. Тушинцы же предлагали выделить Лжедмитрию II княжество в Московском государстве, а «царице» оставить земли, пожалованные Лжедмитрием I. Для себя рыцарство требовало уравнения в правах с коронным войском и оплаты за 3 четверти, когда король займет Москву (РИБ. Т. 1, стб. 163, 511; Сборник РИО. Т. 142, С. 56-58; Дневник Стадницкого. С. 186).
Тем временем Дмитрий, поняв, что на переговорах он остался в стороне и данного ему слова мы
120
. Лжедмитрий II бежал в Калугу 27 декабря 1609 (6 января 1610) (РИБ. Т. 1, стб. 503-504, 515-516, 522-525).
Пока у нас происходили эти события, москвитяне времени не теряли. Скопин, войско которого мы оставили у Калягина, двинулся дальше, он взял Переяславль, приблизился к Троице и взял Александрову слободу. Пройдя местечками дальше, Скопин поставил пана Сапегу в столь трудное положение, что тот вынужден был отступить от Троицы к Дмитрову [121] . Там Сапега снова перешел от короля на сторону Дмитрия, сманил от нас царицу, пообещав, что встанет при ней. Так что сбежала от нас и она (с одной лишь девчонкой и одним — двумя десятками донских казаков) и оставалась в Дмитрове при пане Сапеге вплоть до того часа, о котором будет сказано ниже [122] .
121
. Осада Троице-Сергиева монастыря была снята 12 января 1610.
122
. После бегства Лжедмитрия II тушинский лагерь окончательно распался. Находясь в Калуге, самозванец слал письма к войску, но гонцы были схвачены, а письма публично сожжены. 13 (23) февраля из Тушина в Дмитров бежала Марина Мнишек, под защиту Я. П. Сапеги — давнего соперника Р. Рожинского. (РИБ. Т. 1, стб. 522 — 527; Сборник РИО. Т. 142. С. 48 — 54; Бутурлин Д. История Смутного времени. Т. 3. Приложение № 2; Дневник Стадницкого. С. 186).
1610
Разлад в польском войске
Князь Рожинский и пан Зборовский и те, кто остался с ними, не хотели петь эту песенку. Но все же мы взялись за королевское предприятие, хотя и с неохотой, принужденные к этому лишь непостоянством других. Но много было в нашем обозе и таких, которые хотели разыскать Дмитрия и поправить его дела. В этом разброде и оставили нас комиссары. Но разъединяться под боком у неприятеля было делом опасным, и мы, хоть и не имели согласия, но вынуждены были терпеть друг друга. Тогда те, кто не хотел быть вместе с нами, подбили донских казаков открыто выйти к Дмитрию в Калугу. Они тайно уверили казаков, когда-де Рожинский за вами бросится, мы ударим ему в тыл. Было это уже после Рождества, где-то в середине мясопуста, в 1610 году [123] . Вышли казаки Заруцкого (впрочем, его самого они не смогли заставить встать на их сторону). Заруцкий же дал знать князю Рожинскому. Мы и сами уже все увидели, однако не думали о том, что они направляются к Дмитрию, а решили, что они скорее всего договорились со столичными москвитянами.
123
. Мясопустная неделя — 9-я неделя до Пасхи. Пасха в 1610 отмечалась 1 (11) апреля. Вероятно, бунт казачьих отрядов произошел в конце января — начале февраля: 11 (21) февраля об этом стало известно польскому войску под Смоленском. (РИБ. Т. 1, стб. 543).
Как обычно, по тревоге ударили из пушки, стали выходить послушные Рожинскому хоругви, а выйдя, князья Рожинские двинулись с ними на казаков. Те же, рассчитывая на обещанную помощь, вступили в бой. Две тысячи казаков полегли на поле боя, другие уходили, куда могли, третьи вернулись в свой обоз к Заруцкому. Эти бунты донских казаков были первым нашем несчастьем.
Бунт на рыцарском круге
После разгрома казаков, чтобы хоть как-то привести дела к согласию, мы собрали круг, желая, чтобы все были заодно. Ничего не опасаясь от своих людей, мы беспечно пришли на круг, спешившись и взяв только сабли. Те же, кто замыслил дурное, — было их человек сто, — приехали верхом, с рушницами, а иные и в доспехах. Стали мы обмениваться между собой соображениями: чью сторону лучше держать — короля или Дмитрия. Мы доказывали остальным, что дело Дмитрия уже трудно поправить: этим мы только окажем бесплатную услугу королю, ибо москвитяне, имея в качестве противника Дмитрия, скорее склонятся к королю. Некоторые предлагали вести переговоры с Шуйским. Мы ответили: Шуйский не будет столь наивен, чтобы, воюя с королем, торговаться о мире с вами.
Еще одни говорили, что надо уйти от столицы за Волгу: тогда с одной стороны король будет прижат неприятелем. Мы возражали, что снова окажем бесплатную услугу королю, и он нам за это ничего не будет должен: москвитяне, пока мы стоим на их земле, всегда будут вынуждены дробить свои силы в ущерб общей мощи.
Было предложение уйти в Польшу. Но и его отвергли, ибо тогда у нас и вовсе не будет повода требовать у короля чего бы то ни было: даже если мы разъедемся, король эту войну не прекратит, а мы без службы не проживем и, выстрадав здесь столько заслуг, будем вынуждены записываться на ту же службу, но за другую плату.