История нетрадиционной ориентации. Легенды и мифы всемирной истории
Шрифт:
С точки зрения психофизиологии это легко объяснимо: чисто механическая «правильность», предсказуемость, повторяемость и монотонность гасят всякий живой интерес к предмету, особенно — к гуманитарному. Правда, интерес к событиям и героям обычно весьма избирателен, одни группы всегда более популярны, чем другие. По моим наблюдениям, те факты, что чаще прочих подвергаются перетолкованиям и опровержениям, как раз более всего соответствуют своему изначальному описанию, т. е. реальности (в классическом значении термина). А вот многие моменты, что принимаются как нечто само собой разумеющееся, нередко вызывают определенные подозрения при внимательном рассмотрении.
Туг меня очень
У постмодерна своя истина, «сетевая». Здесь любое высказывание не может оставаться в гордом одиночестве, оно всегда «цитатно», чревато отсылками к другим высказываниям, намеками, перекличками, передразниванием, перемигиваньем. Всякий «факт», всякое устоявшееся определение подозрительны, греховны, так сказать, от рождения и могут «спастись» лишь затерявшись в толпе им подобных. В таких условиях размывается и некогда четкая граница между поэзией и правдой», добром и злом, виртуальным и реальным. Однако утешает то, что реальные постмодернисты, если чем заинтересованы, никогда не перепутают свой интерес с чужим и всегда безошибочно определят цену тому или иному объекту. Иногда (а скорее, часто) крайности сходятся: на первый взгляд современный «мифодеятель» кажется угрюмым, авторитарно настроенным и ценностно озабоченным человеком, но и для него факты не существуют, если они не работают на Идею.
Эта, всегда неожиданная, связь утопии и реальности довольно загадочна по своей сути и даже немного нервирует, когда слишком много думаешь о подобных вопросах. Как мы уже говорили, сама по себе тяга к фантазии и мифотворчеству абсолютно естественна, всеобща и неистребима, хотя в некоторые времена и в некоторых странах она приобретает опасную тенденцию к экспансии в научную или общественно-политическую область. Столь хорошо знакомое желание «сделать сказку былью».
Мифология неоднородна и с древнейших времен делится на эзо- и экзотерическую, на мифы и ритуалы для масс и мифы интеллигентские — гностицизм, оккультизм, тайные общества, квазинаучные теории, металитературные и внутриполитические игры, от анонимных древних апокрифов до современных фантастов, от искателей потерянных духовных сокровищ до разоблачителей «мировой закулисы».
Несколько слов по поводу последней. Согласно библии современных параноиков и конспирологов, книге Джона Колемана «Комитет 300», тайное мировое правительство управляет местными национальными властями, банками, корпорациями, научными, общественными и религиозными организациями, сознанием людей и всеми значимыми событиями. Для уничтожения человечества оно использует такие средства, как свободный секс, религиозные культы, колдовство, йогу и дзен, движения «зеленых», битников и хиппи, молодежную преступность, иммиграцию, аборты, компьютеризацию и наркотики.
От Колемана, единственного устоявшего перед всем этим зомбированием супермена, мы узнаем чудовищные секреты, вроде того, что «грязную музыку» бит-лов и прочих рок-групп («маргинальный бред уличных клоунов») написал философ Теодор Адорно (ум. в 1969). Или что Рузвельт спровоцировал нападение японцев на Перл-Харбор по приказу «Комитета 300». Наконец, что известный шпион Сидней Рэйли курировал деятельность своего собутыльника Дзержинского, на основе человеконенавистнической философии которого и вырабатывались все решения мирового правительства.
Не отстают и отечественные специалисты. По теории В. Лисичкина и Л. Шелепина, пресловутая «пятая колонна», изначальные «бесы» разрушения СССР — это ни кто иной, как идеологи КПСС вкупе с созданными ими, по указке США, диссидентами. Что же до безусловной тупости и карикатурности дел и высказываний этих идеологов, чему все были свидетелями, то она объясняется их тайной работой по дискредитации социализма. Иначе говоря, идеологи специально придуривались, запутывали и оглупляли.
Уж не знаю, чья дурость должна вызывать большее доверие. По-моему, так называемая «теория мировой закулисы», с ее персонификацией объективных процессов, — это, своего рода, вариант мании величия теоретиков: сюжет космической борьбы титанов, пронизывающий потусторонней иглой ткань профанной истории. Ну очень страшное кино.
От мирового заговора вернемся к мировой культуре. Здесь есть свои конспирологические проблемы. Не совсем ясно, к какому типу мифотворчества следует отнести теории, согласно которым за «маской» Уильяма Шекспира кроются истинные создатели его произведений. Таковых, оказывается, немало, но особо популярны — граф Оксфорд и канцлер Ф. Бэкон, хотя есть более-менее остроумные теории, свидетельствующие в пользу других исторических персонажей, в том числе и коллектива соавторов. С учетом необычайно большого словаря Шекспира, в сравнении с другими писателями его времени, вполне допустимо говорить о каких-то формах творческого участия других поэтов в создании корпуса произведений Великого Стратфордца.
Подобная ситуация нисколько не умаляет гений Шекспира: взаимное цитирование, соавторство, переделки и своевольное использование чужих текстов — это рядовой факт литературной истории елизаветинской эпохи. Тем не менее, корпус шекспировских произведений обладает всеми характеристиками индивидуального творчества: хорошо заметна и его художественная эволюция, и неизменные признаки стиля. Но мы не станем здесь углубляться в тонкости споров за и против того или иного кандидата в «Шекспиры». Нашей теме созвучно другое — изначальная психологическая установка, без которой не обходится ни одно исследование — ни за, ни против.
Старая система стратфордианской веры с Шекспиром в качестве иконы, как и большинство сходных культурных конфессий, давно уже вращается по инерции, поэтому небольшое вливание живой крови, нового вина в старые мехи, не повредит, а лишь обострит эстетический к ней интерес. Другое дело, что и стратфордианцев и их противников объединяет одно — вера в гуманиста-Сверхгения, школьный миф о том, что «гений и злодейство несовместны».
До чего ж неистребима эта сказка о прекрасных-и-добрых, гениальных художниках и государственных деятелях! А ведь за исторической истиной не надо ходить далеко. И почему, спросим себя, Англия времен Елизаветы должна была отличаться от общества ренессансной Италии? С его теорией Макиавелли, с его практикой семейства Борджиа?.. Как писал выдающийся философ XX в. Алексей Федорович Лосев в книге «Эстетика Возрождения» (М., 1982), следует отчетливо понимать «всю историческую необходимость обратной стороны блестящего титанизма Ренессанса». Иначе говоря, не бывает одного без другого, «орла» без «решетки». Гении тоже люди, и в этом, «людском» смысле они еще способны дать фору простым обывателям.