История Одного Андрогина
Шрифт:
– Адамс вышла из комы! – продолжали говорить голоса.
Сквозь головную боль Ева пыталась открыть глаза. Но ей слепил белый свет больничных ламп. Ее глаза слишком болели. Казалось, что от этого ее голова готова разорваться на части еще больше. Тело ныло.
«Кто-нибудь выключит этот гребаный свет!?» - думала Ева и ей так хотелось выкрикнуть это, но в ее горле была слабость. Ей было тяжело дышать. Ей было сложно приспособиться к своему пробуждению.
Все еще пребывая под неким впечатлением от своего сна, Ева понимала, что находится
– Сейчас мы позвоним мсье Жипаму. – сказал кто-то, осмотрев зрачки Евы, которыми она даже не могла разобрать, кто перед ней. Ей тут же хотелось закрыть свои глаза. Она нашла в себе силы сказать тихим голосом:
– Свет.
– Что?
– Выключите свет. – повторила она.
– Это всего лишь реакция вашего мозга. Через 10 минут вы привыкните. Свет вовсе не яркий.
Слишком спокойным показался ей этот голос. После этого Ева осознала, что она осталась одна. И она решила, что пока придет Оливье, ей нужно приспособиться, привыкнуть к этому свету, так раздражающему ее.
Ей было так плохо. Не только в теле, но и в душе. Настроение Евы вовсе не давало ей поводов улыбаться. С каждой секундой ее осознание причины нахождения здесь все расширялось. Она знала, что ничего хорошего это не предвещает.
Пытаясь сосредоточить свой взгляд, она пыталась посмотреть на свои руки, похожие на руки мертвеца. Они были покрыты язвами, уколами, гнилыми ранами, засохшей кровью. Их мертвый запах смешивался с запахом медицинского спирта. Она не верила тому, что все может быть настолько плохо.
Она чувствовала давление, которое казалось всесторонним: «Сейчас придет Оливье. Как мне смотреть ему в глаза? Я полное ничтожество. Ветвь деградации в деревьях общества. Действительно, что же я делаю! Кто я? Ведь, это не я! Это другая личность!..»
Ева очередной раз понимала свою ничтожность перед Оливье. Хотя его еще здесь не было. Утопая в истеричных мыслях своего сознания, она все больше привыкала к свету. Хоть боль в глазах стала пропадать. Немного легче. Пусть Ева пыталась не подавать признаков боли, на самом деле ее беспокоило все. Все рвалось наружу у нее в данный момент.
В первую очередь ей захотелось приподняться. Так будет легче думать. Она должна привести в порядок свои мысли. Остальное не важно. Ева почувствовала, как приподняться ей мешают катетеры. Но стараясь не обращать внимания на них, она поднялась повыше, отперевшись на локти, после чего заметила бегущего по коридору Оливье. Через пять секунд он будет здесь. Ева набрала воздуха в и без того больные легкие, пытаясь морально настроить себя. Вбегая в палату Евы, Оливье восклицал:
– Слава Богу, Ева! Слава Богу!
Не успев толком забежать в палату, он тут же кинулся к ней с объятиями, пытаясь сделать это как можно осторожнее, при всем желании сделать это как можно душевней и сильней. Он выглядел безумно счастливым,
– Ева, ты проснулась! – трогательно сказал он.
Ева посмотрела в тревожные глаза Оливье и сказала:
– Да, а что?
Оливье уселся рядом на койку Евы, и стал рассказывать Еве со всей своей обеспокоенностью в глазах:
– Ты пять дней пробыла в коме, Ева! У тебя была передозировка наркотиками. Ассистент пришел к тебе домой и обнаружил тебя при смерти. Врачи сказали, что у тебя наркотический коматоз. Тебя еле реабилитировали. Ты чуть не умерла, Ева!
Она уставилась в одну точку, погрязнув в свои мысли от слов Оливье. Ева понимала, что который раз подставила Оливье, который постоянно защищал ее от всех. Она зашла слишком далеко. Особенно с наркотиками. Теперь она не могла этого отрицать. И к ней быстро пришло это понимание.
– Прости меня, Оливье! Прости за все! Я не знала, что я делаю!.. – печальным тоном стала говорить Ева.
Оливье пытался утешить ее. Безусловно, он сердился. Но на данный момент он не мог обидеть свою музу. Он ласково прижал ее к себе. Ева, пытаясь держать эмоции при себе, спросила:
– Когда показ?
– Через два дня. – сказал Оливье.
Он посмотрел на растерянную и в то же время с сумасшедшим взглядом Еву, и прочитал тот намек в ее глазах, который уже был у нее на языке.
– О, нет! Ева, даже не думай мне говорить это! – молвил он.
– Я должна, Оливье! – сказала она с отчаянием.
– Ни в коем случае! Ты меня слышишь? – как можно убедительнее пытался говорить Оливье, - Ты хоть раз в жизни можешь подумать о себе? Почему у тебя в голове одна работа и признание?
– Я подставила тебя, Оливье! И я должна это сделать!
– Остановись, Ева! Ты не слышишь, о чем я тебе говорю? Ты 10 минут назад вышла из комы, а тебе уже работу подавай! Думаешь, тебя ждет подиум? Прости! – твердо говорил Оливье.
Ева понимала беспокойство Оливье и все его слова относительно работы. Но сейчас она не думала о данном. Она действительно хотела сделать это ради Оливье. Столько раз он терпел фиаско по ее причине. Выйти на подиум, а потом будь что будет. Признаться себе в том, что ты наркоман – значит сделать первый шаг к собственному выздоровлению. Но лишь после показа.
– Chanel знают? – спросила Ева.
– Chanel пока не знают. Я сказал, что ты попала в аварию и тебя положили с черепно-мозговой травмой. – сказал Оливье, чем помазал душу Евы.
– Ты лучший, Оливье! – сказала она, бросившись в объятия.
Она была и рада и смущена одновременно. Оливье так выгораживал ее, рискуя собственной шкурой. Ева никогда не встречала подобных людей, которые были словно китайская стена для своего народа. Она мысленно проклинала себя, обещая, что сможет выйти на показ. Что оправдает слепую верность Оливье, который удосужился во всем служить такой скотине, как Ева Адамс. И она встала на ноги.