История отношений между русскими князьями Рюрикова дома
Шрифт:
С досадою отвечал Изяслав: «Я добыл головою Переяславля и Киева», и пошел против Юрия. У Янчина села произошла битва: полк переяславский, доброжелательствуя Юрию, обратил тыл и решил этим дело{339}. Изяслав, пробившись с неимоверным мужеством сквозь неприятельские ряды, явился в Киев с братом Ростиславом и спросил граждан: «Можете ли биться за нас?» «Господа наши князи, — отвечал народ, — не погубите нас до конца; теперь отцы, и братья, и сыновья наши одни в плену, другие побиты, если будем долее противиться, то не миновать и нам плена; ступайте лучше в свои волости: ведь вы знаете, что нам с Юрием не ужиться, и где только увидим стяги ваши, так тотчас будем готовы идти за вами». Изяслав поехал во Владимир Волынский, а Ростислав в Смоленск. Юрий вступил в Киев, и множество народа вышло к нему навстречу — с
Юрий начал распоряжаться как в. князь: посажал сыновей своих на ближайшие столы к Киеву{341}. Идя на Изяслава, он также объявил, что хочет возвратить старший стол Вячеславу{342}, и хотел было после исполнить свое обещание, но бояре отсоветовали ему, говоря: «Брату твоему не удержать Киева, и этот город не достанется ни тебе, ни ему»{343}. Тогда Юрий взял у Вячеслава Дорогобуж и Пересопницу, оставленные ему Изяславом, и перевел его в Вышегород.
Изяслав, с своей стороны, начал слать за помощью к соседним государям на Западе, с которыми со всеми был в родстве: за королем венгерским была родная сестра его, за Болеславом IV Польским родная племянница, Владислав Чешский был также сватом ему по жене брата его Святополка. Венгры, ляхи и чехи явились на помощь к Изяславу, но против него встал знаменитый Владимирко Галицкий, которого соединяла с Юрием постоянная вражда к каждому волынскому князю, а на Волыни сидел теперь Изяслав. Вооружения сильного Владимирка испугали союзников; еще более испугала поляков весть, что пруссаки напали на их области; чтоб скорее кончить дело в Руси, они предложили посредничество свое между дядею и племянником. «Сойдите с Русской земли, — отвечали Юрий и Вячеслав, — тогда вступим в переговоры». Союзники послушались и покинули Изяслава, который никак не соглашался мириться с дядею до тех пор, пока последний не возвратит новгородцам всех северных даней, им захваченных.
Юрий, видя племянника беззащитным, хотел совершенно изгнать его отовсюду; вражду в. князя особенно разжигали сын его Ростислав, злобившийся на Изяслава за бесчестное изгнание из Руси, и Юрий Ярославич{344}, один из потомков Изяслава, старшего сына Ярослава I. Этот забытый князь радовался усобице, возникшей между ненавистными Мономаховичами, снявшими с рода его старшинство и даже лишившими его честного стола. Но Владимирко, которого интересы зависели от постоянного соперничества соседних владельцев и который не хотел, след., решительного торжества ни той, ни другой стороны, стал между соперниками и заставлял мириться; другой сын Юрия, знаменитый впоследствии Андрей Боголюбский, изначала не любивший старую, Южную, Русь, также увещевал отца примириться с Изяславом и покинуть страну, которая ничего не обещала, кроме усобиц{345}. И дядя Вячеслав, с своей стороны, упрашивал брата помириться с племянником: старик боялся, что, когда Юрий уйдет, Изяслав опустошит волость его{346}.
Юрий согласился наконец возвратить новгородские дани и все пограбленное у дружины Изяславовой{347}. Но последнее условие не было исполнено: тогда Изяслав решился не терпеть обиды и, соединясь с черными клобуками, изгнал беспечного дядю из Киева, объявляя, однако, постоянно детям Юрия, что враждует только с их отцом, а не с ними{348}. Это заставило Владимира Галицкого подняться снова на Изяслава; тогда последний, желая отнять у Юрия предлог к войне, вызвал в Киев старшего дядю Вячеслава, который не мог сам управлять княжеством и, довольный одним почетом, предоставил всю власть Изяславу{349}.
Урядившись с дядею, Изяслав выступил против Владимирка, которого встретил при Олыпанице. Черные клобуки, бывшие в войске Изяслава, испугались силы галицкой; они начали говорить князю: «Князь! Сила вражья велика, а у тебя мало дружины, не погуби нас, да и сам не погинь; но ты наш князь, когда силен будешь, и мы от тебя не отступим, а теперь не твое время, поезжай лучше прочь»{350}. Внук Мономаха отвечал по-Святославовски, как прилично храброму князю, вождю дружины: «Лучше, братья, умрем здесь, а не положим на себя позора!» Но городские киевские полки пели ту же песню, что и черные клобуки, и обратились
Это событие показывает нам отношения того времени. Князья с своею верною дружиною сохраняют прежний характер неустрашимых бойцов, предпочитающих смерть постыдному бегству. Но не так думают сбродные полчища варваров пограничных, не так думают граждане: родовые отношения князей, произведшие беспрестанную их смену, сделали подданных равнодушными к особе правителей, они любят князя за его личные доблести, но верны ему тогда только, когда он силен, когда на его стороне счастие: «Ты наш князь, коли силен будеши!»
Узнав о неудаче племянника, Юрий приступил вторично к Киеву. В то время как Изяслав с дядею Вячеславом сидели за обедом, увидали они, что киевляне одни поехали в лодках к Юрию, другие начали перевозить его дружину. Тогда князья сказали друг другу: «Теперь не наше время!» — и выехали — Вячеслав в Вышегород, а Изяслав во Владимир-Волынский{352}. Юрий в другой раз занял Киев, и в другой раз не умел удержать его против деятельного племянника. Тот призвал на помощь венгров и пошел опять к Киеву, а за ним следом пробирался Владимирко Галицкий, который, как тень, не отставал от волынского князя. Дружина говорила Изяславу: «Князь! Ты идешь на одного врага, а сзади тебя другой». Внук Мономаха остался верен своему характеру вождя дружины, не отделявшего своих интересов от интересов верных сподвижников; он отвечал своим мужам: «Вы для меня вышли из Русской земли, лишились всех сел и всего имущества, и я, с своей стороны, не могу отказаться от дедины и отчины: но либо сложу свою голову, либо возвращу отчину и все ваше имущество; с кем ни встречусь, с Владимирком или с Юрием, с тем и вижу суд Божий»{353}. После этого Изяслав двинулся к Киеву. На дороге жители городов выходили к нему навстречу с крестами, но с робостию смотрели на союзников Изяславовых. «С тобою иноземцы, угры, — говорили они ему. — Не сделали бы они какого зла городу?» Внук Мономаха отвечал: «Я привел угров не на людей моих, а на врагов; вы же не бойтесь: вы люди отца моего и деда моего», и, минуя города, спешил на Юрия, зная, что в киевлянах найдет сильных союзников{354}. В самом деле, едва услышал Юрий о приближении Изяслава, как сел в лодку и уехал в Городец, а киевляне встретили Изяслава, по обычаю, с радостию{355}. В страшный гнев пришел Владимир Галицкий, узнав о такой оплошности и малодушии Юрия. «Вот как княжит сват мой{356}, — говорил он сыну Юрия Андрею, — как же он не знал, что на него идет рать из Владимира, а вы, сыновья его, сидите один в Пересопнице, а другой в Белгороде, и не могли устеречь Изяслава! Если так княжите с своим отцом, то управляйтесь одни!» — и возвратился в Галич, собирая на пути серебро с граждан{357}.
Изяслав оставался верен прежнему намерению княжить именем дяди Вячеслава и перезвал опять последнего в Киев; простодушный старик, довольный такою честью, отдал племяннику все управление{358}.
Между тем Юрий не думал оставлять своих притязаний: он соединился с Ольговичами, призвал половцев и хотел снова взять Киев. Тщетно Вячеслав посылал сказать ему, что он уже теперь не имеет никакого предлога воевать с племянниками, что Изяслав, оставя свои притязания на старшинство, отдал киевский стол ему, Вячеславу. Юрий отвечал, что он готов почтить старшего брата как отца, но требовал удаления Мстиславичей из Киева. Напрасно Вячеслав представлял ему, что Мстиславичи усыновлены им и что несправедливо со стороны Юрия отгонять от бездетного старика племянников усыновленных.
Юрий не слушался увещаний{359}: он знал, что, пока племянники в Киеве или даже около этого города, ему нельзя думать о старшинстве. Но теперь ему трудно было одолеть Мстиславичей, теперь киевляне не хотели более щадить Мономахова сына: вовсе не любезный характер Юрия и предпочтение, которое он оказывал своей северной дружине, вооружили их против ростовского князя. Граждане объявили Изяславу: «Хотим за отца вашего Вячеслава, за тебя и за брата твоего Ростислава, и за всех братьев ваших сложить свои головы, и либо честь вашу отыщем, либо изомрем вместе с вами, а Юрья не хотим»{360}.