История Петербурга в городском анекдоте
Шрифт:
— Тридцать шесть, Ваше Величество.
— ?!?!
— Двенадцать — на Петропавловском, двенадцать — на Думе и двенадцать — на Троицком.
Сейчас уже трудно сказать, кто из комендантов был на самом деле участником тех или иных сюжетов городских анекдотов, но в большинстве из них фигурирует комендант Петропавловской крепости Башуцкий.
По свидетельству современников, генерал-адъютант Павел Яковлевич Башуцкий являл собой удобную мишень, всегда готовую для развлечения великосветской знати.
— Господин комендант, — сказал однажды Александр I в сердцах Башуцкому, — какой это у вас порядок! Можно ли себе представить!
Где монумент Петру Великому?
— На Сенатской площади.
— Был да сплыл! Сегодня ночью украли. Поезжайте и разыщите!
Башуцкий, бледный, уехал. Возвращается веселый, довольный; чуть в двери кричит:
— Успокойтесь, Ваше Величество. Монумент целехонек на месте стоит. А чтобы чего в самом деле не случилось, я приказал к нему поставить часового.
Все захохотали.
— Первое апреля, любезнейший, первое апреля, — сказал государь и отправился к разводу.
На следующий год ночью Башуцкий будит государя:
— Пожар!
Александр встает, одевается, выходит, спрашивая:
— А где пожар?
— Первое апреля, Ваше Величество, первое апреля.
Государь посмотрел на Башуцкого с соболезнованием и сказал:
— Дурак, любезнейший, и это уже не первое апреля, а сущая правда.
Однажды приказано было солдатам развод назначить в шинелях, если мороз будет выше десяти градусов. Башуцкий вызвал к себе плац-майора:
— А сколько сегодня градусов?
— Пять.
— Развод без шинелей, — приказывает Башуцкий.
Но пока наступило время развода, погода подшутила. Мороз перешел роковую черту. Государь рассердился и намылил коменданту голову.
Возвратясь домой, взбешенный Башуцкий зовет плац-майора.
— Что вы это, милостивый государь, шутить со мной вздумали? Я не позволю себя дурачить. Так пять градусов было? А?
— Когда я докладывал Вашему превосходительству, термометр показывал…
— Термометр-то показывал, да вы-то соврали. Так, чтоб этого больше не было, извольте, милостивый государь, впредь являться ко мне с термометром. Я сам смотреть буду у себя в кабинете, а то опять выйдет катавасия.
Впрочем, не всегда все выглядело так безобидно. Однажды, если верить фольклору, шутка, которую позволил себе известный петербургский острослов Александр Львович Нарышкин, едва не закончилась скандалом.
Во время какого-то высокоторжественного обеда, когда весь двор только что сел за парадный стол, а Башуцкий стоял у окна с платком в руках, чтобы подать сигнал, «когда придется виват из крепости палить», мимо него проходил Нарышкин. Заметив важную позу коменданта, Нарышкин сказал ему:
— Я всегда удивляюсь точности крепостной пальбы и, как хотите, не понимаю, как это вы делаете, что пальба начинается всегда вовремя.
— О, помилуйте! — отвечал Башуцкий. — Очень просто! Я возьму да махну платком вот так!
И махнул взаправду, и поднялась пальба, к общему удивлению, еще за супом. А самое смешное было то, что Башуцкий не мог понять, как это могло случиться, и собирался после стола «сделать строгий розыск и взыскать с виновного».
Справедливости ради скажем, что были и исключения. В Петербурге был популярен анекдот о героическом коменданте Нишлотской крепости, проявившем необыкновенное мужество во время Северной войны.
Во время войны со шведами однорукий комендант Нишлотской крепости Кузьмин в ответ на требование врага сдать крепость отвечал:
— Рад бы отворить ворота, но у меня одна рука, да и в той шпага.
Наивность и простодушие, смахивающие на глупость, а то и на обыкновенное недомыслие или тупость, не были привилегией только комендантов. Этим, с точки зрения фольклора, грешили многие министерские и городские чиновники. Они-то и становились героями городских анекдотов.
В 1834 г. скончался Виктор Павлович Кочубей. Карьера этого государственного деятеля была завидной. Он был личным другом императора Александра I, когда тот был еще великим князем и наследником престола. С воцарением Александра I Кочубей вступил в должность министра внутренних дел. При императоре Николае I стал председателем Государственного Совета и Кабинета министров.
Но, несмотря на то что Кочубей в обществе слыл либералом и сторонником умеренных реформ, в фольклоре о нем сохранились, как правило, осторожно отрицательные оценки. Известна эпиграмма в форме надгробной эпитафии, которую молва приписывала Пушкину:
Под камнем сим лежит граф Виктор Кочубей, Что в жизни доброго он сделал для людей, Не знаю, черт меня убей.Кочубея похоронили на старинном кладбище Александро-Невской лавры. Супруга Виктора Павловича княгиня Мария Васильевна «выпросила у государя разрешение» обнести могилу оградой. А Пушкин почти сразу после похорон в своих «Table talk» записывает анекдот:
Старушка Новосильцева по поводу металлической оградки как-то сказала: