История похищения
Шрифт:
И, в свою очередь, поспешила задать вопрос, который ее волновал уже полмесяца:
– Ты знаешь телефон Марины?
Вильямисар решил, что гуманнее сказать правду:
– Ее убили.
Страшное известие вызывало у Беатрис запоздалый прилив ужаса. Если бы ей было известно о гибели Марины два часа назад, то она, наверное, умерла бы от страха на пути к освобождению. Беатрис разрыдалась и долго не могла остановиться. Вильямисар дал ей выплакаться, а сам тем временем распорядился, чтобы в квартиру пока никого не пускали. Нужно сначала решить, о чем можно рассказывать широкой публике, не подвергая риску жизнь людей, остающихся в плену.
Судя по некоторым подробностям, которые сообщила Беатрис, можно было составить примерное представление о том, где укрывали заложников. Чтобы обезопасить Маруху, Беатрис должна была рассказать прессе, что ее везли домой около трех часов и что климат в тех краях совсем не жаркий. В действительности же и время пути, и пересеченная местность, и то, что в выходные на улице почти до утра громыхала музыка, и рокот самолетов, и жара свидетельствовали о том, что убежище находилось в городе. Достаточно было допросить четверых, от силы пятерых священников, окормлявших район, чтобы выяснить, кто именно приходил кропить дом святой водой.
Террористы допустили и несколько других, еще более серьезных промашек, позволявших произвести силовую операцию с минимальным риском. Начинать ее следовало в шесть утра, после смены охранников, потому что сдавшие вахту засыпали как убитые после бессонной ночи и сопротивления оказать не могли. Беатрис сообщила важные сведения о планировке дома. Особенно ценным было то, что в патио можно попасть через калитку, возле которой пленницы лишь однажды видели вооруженного часового, а сторожевой пес оказался куда продажнее, чем сначала казалось по его грозному лаю. Неизвестно, правда, выставлена ли вокруг дома дополнительная охрана. Скорее всего нет, если судить по тому, какое разгильдяйство царило внутри. Но в любом случае это нетрудно узнать, как только удастся установить местонахождение дома. После трагедии с Дианой Турбай в успех силовой операции верилось меньше, чем когда-либо, но Вильямисар все равно имел ее в виду, если не останется никаких других вариантов. Пожалуй, это был единственный секрет, которым он не поделился с Рафаэлем Пардо.
Беатрис мучилась угрызениями совести, ведь она пообещала Марухе не разглашать сведений, которые помогли бы организовать вооруженное нападение на дом. Но Беатрис приняла нелегкое решение рассказать брату все, увидев, что он не хуже ее с Марухой осознает опасность силовой операции. А освобождение Беатрис свидетельствовало о том, что, несмотря на все трудности и препоны, путь к переговорам остается открытым.
Наутро посвежевшая, выспавшаяся Беатрис устроила пресс-конференцию в доме своего брата, где буквально все было завалено цветами. От нее журналисты и общественность смогли наконец узнать правду об ужасах плена, но при этом она не дала никаких зацепок тем, кому могло взбрести в голову действовать на свой страх и риск, подвергая опасности жизнь Марухи.
В следующую среду Алехандра, уверенная в том, что Маруха уже знает про новый указ, решила снять импровизированную праздничную телепередачу. В последние недели, по мере продвижения переговоров, Вильямисар постарался преобразить квартиру, чтобы порадовать жену после освобождения. Библиотеку устроили там, где хотела Маруха, кое-где переставили мебель и перевесили картины. На видном месте водрузили статуэтку лошади породы хэкью, выведенной еще при Танской династии. Маруха привезла ее из Джакарты и считала лучшим трофеем в своей жизни. В последний момент вдруг вспомнили, что ей не нравился коврик в ванной, и поспешили купить новый, посимпатичнее. Преображенная, сверкающая чистотой квартира стала съемочной площадкой для эксклюзивной передачи, из которой Маруха должна была узнать о новом интерьере еще до возвращения домой. Получилось великолепно. Правда, они не знали, видела ли передачу Маруха.
Беатрис очень быстро пришла в себя. Одежду, которая была на ней в день возвращения, она положила в холщовую сумку, выданную в плену, чтобы не чувствовать гнетущего запаха тюрьмы, от которого до сих пор неожиданно просыпалась посреди ночи. Муж помогал ей восстановить душевное равновесие. Призрак прошлого потревожил ее лишь дважды: то был голос Дворецкого, раздавшийся в телефонной трубке. В первый раз он отчаянно завопил:
– Лекарство! Лекарство!
Когда Беатрис узнала голос, у нее кровь застыла в жилах. Но она все же набралась духу и переспросила тем же тоном:
– Какое лекарство? Какое лекарство?
– Лекарство для сеньоры! – проорал Дворецкий.
До Беатрис дошло, что он хочет узнать название лекарства для сосудов, которое принимала Маруха.
– Вазотон, – сказала Беатрис и, успокоившись, поинтересовалась: – Как дела?
– У меня хорошо, – ответил Дворецкий, – спасибо.
– Да не у вас! – поморщилась Беатрис. – У нее.
– Ах у нее… – протянул Дворецкий. – У нее все хорошо, не волнуйтесь!
Беатрис швырнула трубку и расплакалась от нахлынувших воспоминаний о жуткой жизни в плену: гадкой еде, грязном туалете, о том, как все дни были похожи один на другой… Какой же одинокой должна чувствовать себя Маруха, сидя в этой вонючей комнате!
На всякий случай в спортивный раздел новостной телепередачи вскоре была вставлена загадочная реклама: «Принимайте басотон!» Название лекарства нарочно исказили, чтобы никто из производителей не заявил протест против использования его продукции в непонятных целях.
Второй раз Дворецкий позвонил через несколько недель, и выглядело это совсем иначе. Беатрис не сразу узнала голос: он постарался его изменить. Да и тон был совсем другой, отечески наставительный.
– Помните, о чем мы договаривались? Доньи Марины с вами не было. И никого другого тоже!
– Не волнуйтесь, я помню, – ответила Беатрис и повесила трубку.
Гидо Парра, опьяненный первыми успехами в переговорах, объявил Вильямисару, что освобождение Марухи – это вопрос трех дней. Вильямисар постарался донести это до жены, выступив по радио и телевидению. Кроме того, Алехандра, послушав рассказы Беатрис о жизни в плену, не сомневалась, что ее передачи доходят до адресата. И взяла у Беатрис получасовое интервью, в котором та поведала обо всем, что могло интересовать Маруху: как ее освободили, как поживают дети и друзья, что происходит дома, когда можно надеяться выйти на свободу.
С той поры в каждой своей авторской передаче Алехандра сообщала массу подробностей о жизни близких: какую одежду они носят, какие покупки делают, кто приходил к ним в гости. «Мануэль уже приготовил свиной окорок», – звучало в передаче, и только Маруха понимала, что в ее доме все остается по-старому. Какими бы смешными ни казались эти ухищрения, их целью было подбодрить Маруху, показать ей, что жизнь продолжается.
Однако дни шли, а никаких признаков близящегося освобождения Марухи не было. Гидо Парра увязал в путаных объяснениях и вел себя как ребенок: не подходил к телефону, куда-то исчезал. Вильямисар призвал его к порядку. Парра опять начал разводить турусы на колесах. Ситуация, сказал он, осложнилась из-за того, что полиция усиленно творит беспредел в Медельине. И пока правительство не пресечет эти жестокие репрессии, трудно надеяться на чье-либо освобождение. Вильямисар оборвал его: