История России. С древнейших времен до наших дней

В наше сложное и неспокойное время, когда все сдвинулось со своих основ, фундаментов, пьедесталов, когда разруха и в клозетах, и в головах, а сапоги давно выше Шекспира, наверное, нет человека, который бы не искал какой-то опоры, чего-то незыблемого, неразрушимого, на что можно опереться в трудную минуту, во что хотелось бы верить. И не случайно так часто и так много в последние годы в нашем обществе обращаются к истории: вглядываясь, как в зеркало, в события далеких столетий, пытаются в них разглядеть черты событий наших дней, взывают к человеческому опыту, накопленному за века. Суд истории представляется многим последним и самым объективным судом, который все расставляет по своим местам, воздает каждому

по делам его и приговор этого Суда – окончательный и не подлежащий ни обжалованию, ни пересмотру…

В трудные минуты бытия, когда человек исчерпывает все имеющиеся ответы на предложенный жизнью вопрос, он обращается к памяти семейных предков, ворошит старые письма и фотографии, садится на низенькую скамеечку у самой дорогой могилы и замолкает в надежде, что те, кто давно ушел, лучше знали, как жить, что их опыт, их память, их образ, вставший перед мысленными очами, помогут, как и раньше, не оставят в беде, скажут именно то, самое важное, слово, которое никак не удается найти. И сейчас все больше людей, разуверившись в будущем, запутавшись на бесчисленных дорогах, предлагаемых политиками, обращаются к тысячелетнему историческому опыту, считая, что возврат многого из того, что отвергалось ранее, позволит наконец подвести под наш расшатанный дом прочный фундамент, тем более что истинам, рожденным сотни лет назад и окатанным, как морская галька, опытом сотен тысяч людей, можно безусловно доверять. Мы живем внутри исторического потока, он несет нас, которых тысячи и миллионы, и мы в свою очередь направляем его, вопреки традиционному убеждению, что историю делает горстка царей, королей и военачальников, а все остальные – лишь навоз на полях, на которых должны взойти плоды их политических комбинаций и проведенных сражений.

В этой книге мы, как и многие другие, попытаемся обратиться к истории и, апеллируя к ее опыту, опыту жизни тех, кто прошел по этой земле до нас, в чем-то понять происходящее, в чем-то – прошлое, а в чем-то – будущее. Государство и человек – вот два субъекта истории, взаимоотношения между которыми определяют ход и направление исторического процесса. Для Российской истории взаимоотношения государства и человека всегда играли исключительную, важнейшую роль. И в нашей книге мы обратимся к устоям государства и устоям – нравственным, моральным, традиционным – человека, живущего в России, и постараемся дать ответы хотя бы на некоторые вопросы из тех, что стоят сегодня перед нами.

Что такое история? Для чего она нужна? Чем занимаются историки? В наши дни, когда интерес к истории неизмеримо вырос, когда мы стремимся разобраться в том, что происходит в наши неспокойные дни и что происходило раньше, эти вопросы не могут не возникать и требуют своего ответа.

Как определить науку историю? Прежде чем начать говорить о каком-то предмете, обычно стараются «договориться о терминах». Среди множества определений истории, которые можно найти, стоит выделить два. Первое – историка С. Ф. Платонова: «История есть наука, изучающая конкретные факты в условиях именно времени и места, и главной целью ее признается систематическое изображение развития и изменений жизни отдельных исторических обществ и всего человечества». И второе – одно из самых кратких и точных, принадлежащее французскому историку Марку Блоку: «История – это наука о людях во времени». Однако этого определения, разумеется, недостаточно, чтобы все вопросы, связанные с этой наукой, оказались решенными.

Среди книг об истории есть одна, которая стоит многих других. Ее автор, упомянутый выше Марк Блок, один из самых крупных специалистов по истории средневековой Франции, не имея доступа к источникам и библиотекам, написал ее в годы войны в оккупированной Франции перед своей смертью. Она стала своеобразным завещанием Марка Блока. В первой же фразе книги автор ставит вопрос: «Зачем нужна история?» – и затем многократно отвечает на него.

В наши дни мы привыкли к тому, что необходимость любой науки определяется тем материальным эквивалентом, который она дает обществу. В отличие от физики, химии, математики, астрономии, биологии, без которых невозможна техника, медицина и многое другое, история не дает нам ничего материального. Понимая, что так рассуждают многие

люди, Марк Блок писал: «…Если даже считать, что история ни на что иное не пригодна, следовало бы все же сказать в ее защиту, что она увлекательна». Ее увлекательность порождает интерес к прошлому своей страны и своему собственному, и даже если это любопытство часто не выходит за границы бытовых мелочей, подробностей личной жизни, нельзя забывать, что из любопытства выросла вся современная наука и в конечном итоге – цивилизация.

Разумеется, начиная разговор об истории, нельзя оправдывать ее существование только тем, что она возбуждает любопытство. Нередко на вопрос, поставленный выше, даются ответы, над которыми часто никто даже не задумывается: она учит, она дает образцы для подражания и отрицательные примеры. Но еще знаменитый историк В. О. Ключевский писал, что «история не учительница, а надзирательница», она «ничему не учит, а лишь наказывает за незнание уроков». На первый взгляд так оно и есть. Если бы люди извлекали опыт из истории, то вряд ли за Первой мировой войной последовала Вторая.

Значит ли это, что история ничему не учит, а действительно только наказывает? Безусловно, нет. История учит, но не впрямую. «Она заставляет человека понять, – писал известный историк В. Кобрин, – что он – лишь звено в цепи поколений, но звено необходимое. Благодаря истории мы можем ощутить эту тесную связь поколений. Далекие эпохи вовсе не так уж далеки, как может показаться». В. О. Ключевский считал, что, даже просто сидя за столом и «помышляя тоскливо о пропущенной „Руслане и Людмиле“», студент не сможет найти «ни перед собой, ни в себе… предмета неисторического: бумага, перо, профессор, опера, самая тоска по ней, наконец, ты сам, как студент, зачитывающий полугодие, – все это целые главы истории, которые тебе не читали в аудитории, но которые ты должен понимать на основании тебе читанного».

А сколько вещественных свидетельств – живых, помнящих те далекие века и годы (и на которые часто мы даже не обращаем внимания), – ежедневно проходит перед нами. Найденная на даче старая газета воскрешает давно забытые проблемы, волновавшие наших родителей в юности. Старая чашка, подаренная когда-то дедушке его матерью, или пожелтевшая фотография, хранящаяся в семейном альбоме, являются тем живым корнем, уходящим в прошлое, питающим и держащим нашу семью. А древние стены Московского Кремля, пережившие осады и пожары? А сумрачная белокаменная лестничная башня, на ступенях которой погиб князь Андрей Боголюбский, а теперь по этим ступеням можем подняться мы, – разве это не зримые нити, уводящие нас в далекое прошлое и делающие нас участниками, зрителями тех далеких и словно никогда не существовавших событий?

Продолжая разговор о пользе истории и переходя от обыденных вещей, неприметных «осколков истории» к глобальным историческим процессам, необходимо подчеркнуть, что исторический путь, пройденный народом и страной, неизбежно сказывается в настоящем. Говоря о событиях наших дней, мы не случайно часто употребляем термин начала XVII века «Смута», бессознательно обращаясь к прошлому опыту, а проводя аналогии, можем увидеть, как в зеркале, в сегодняшней суматохе, разбросе мнений, скорби о распадающемся Отечестве, чехарде министров и всплеске мистицизма события 1917 года. Современные требования снять одного чиновника и заменить его другим почти ничем не отличаются от стремлений народников убрать «плохого» царя и поставить «хорошего», который будет слушать народ и исполнять его волю.

Наше личное самосознание основывается на нашей собственной памяти, самосознание народа – на общности исторических воспоминаний. И в связи с этим необходимо помнить, что, сохраняя эту память, историк должен сознавать ответственность и перед теми, кто передал ему эту память, и перед теми, кому он должен ее передать.

К сожалению, затронутая проблема является одной из самых крупных проблем исторической науки в целом и одним из самых больших искушений конкретного историка в частности. История как «наука о людях во времени», даже далекая, постоянно затрагивает чьи-то личные, человеческие интересы, убеждения, представления. В связи с этим столетиями историческую науку стремились поставить на службу политике и идеологии, требуя оправдать «с исторических позиций» те или иные «нужные» идеи, доказать недоказуемое, найти несуществующее.