История Российская IX-XVII вв.
Шрифт:
Константин VII описал полюдье при жизни Ольги на основании бесед с послами. Киевский летописец почерпнул сведения о полюдье Ольги из преданий спустя столетие. Он не знал термина «полюдье», зато приписал мудрой княгине важную реформу — установление «повостов» и «оброков». Слово «оброки» позднего происхождения, а понятие «погост» («повост») имело в X в. совсем иное значение, чем в XII в. При Ольге «погост» обозначал языческое святилище и место торга славян («погост» от слова «гость» — купец). С принятием христианства власти стали разорять капища и на их месте ставить церкви. Крупнейшие погосты превратились к XII в. в центры управления округой. Но при Ольге погосты оставались языческими святилищами по преимуществу.
Полюдье было простейшей формой освоения русами славянских земель. Многими чертами полюдье напоминало «вейцлу» — объезд округи для сбора дани и кормлений в скандинавских странах [63] .
Летопись заключает в себе одну любопытную деталь. Рассказ о посещении Ольгой ильменских славян летописец завершает словами: «Ловища ея суть по всей земли, знаменья и места и повосты» [64] . Не следует считать, что Ольга сумела соединить административную реформу (учреждение погостов) с заведением княжеской охоты (устройством ловищ по всей земле). Во время «полюдья», как обнаруживается, русы не только обирали славян, но и кормились охотой.
63
Гуревич А. Я. Свободное крестьянство
64
ПВЛ. С. 43.
Правление Ольги отмечено некоторыми новшествами, не связанными с преобразованием системы управления на новых основах. Помощники Константина Багрянородного собрали достаточно подробные и точные данные о полюдье киевского князя в Южной Руси. Карта, составленная на основе Записок Константина VII, показала, что князь во время полюдья действительно совершал «кружение», проходя через земли древлян, поворачивая на Смоленск и возвращаясь в Киев по левому берегу Днепра через Чернигов [65] . В полюдье уходили «все русы». Понятно, что они не рисковали оставлять надолго пустой город и заходить далеко на север. При Ольге господство русов в Киеве упрочилось, и она впервые предприняла далекое полюдье и стала собирать дань с наиболее населенных земель на северо–западе Руси. Вдова Игоря не заехала в Новгород, остававшийся во владении ее сына, но посетила Псков. Став правительницей, Ольга в придачу к Вышгороду, возможно, получила Псков, бывший во владении ее родителей. Летописцы записали предание о рождении Ольги в Пскове.
65
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества. XII–XIII вв. М., 1982. С. 317.
Зимой киевский князь и прочие архонты с дружинами («со всеми русами») отправлялись в полюдье и кормились до наступления весны. В летнее время русы предпринимали военные экспедиции. Полем для их набегов служило Причерноморье и страны Закавказья, прилегающие к Каспийскому морю. Самые крупные набеги на Закавказье русы осуществили после завершения экспедиций против византийцев в 907 и 941 гг. Внешнее совпадение дало повод предположить, что руководство походами на Черное и Каспийское моря осуществлялось из единого центра — Киева: Олег, а затем Игорь преследовали на Востоке свои политические цели [66] .
66
Пашуто В. Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968. С. 99–101.
Олег и Игорь не были еще государями, а прочие военные предводители норманнов — их подданными. Походы на Византию были совместным предприятием викингов. После завершения войны и особенно после заключения мира с греками союзные конунги покидали Черное море и отправлялись на Каспий. К ним присоединялись отряды из Скандинавии. Киевская «династия» не имела ни средств, ни возможностей контролировать действия норманнских отрядов на огромном пространстве от Дуная до Закавказья.
Завершение войны Игоря с Византией и обмен мирными посольствами благоприятствовали тому, что в византийских источниках появились первые точные данные о славянских племенах и городах. В Записках Константина Багрянородного сведения о Руси были зафиксированы со слов византийцев, ездивших с посольством в Киев, либо послов русов, прибывших в 944 г. в Константинополь для заключения мирного договора [67] . Наиболее подробно в сочинении императора описано путешествие через днепровские пороги, которое сопряжено было со смертельным риском. В Записках воспроизведено скандинавское (русское) и славянское наименование большинства порогов. По мнению лингвистов, славянские названия порогов подверглись в византийской записи меньшему искажению, чем скандинавские. Это указывало на то, что составители Записок использовали славянские источники информации [68] . Знания лица, представившего императорским чиновникам сведения о Руси, ограничивались преимущественно киевской округой. Из семи славянских городов, названных в Записках, четыре располагались в Южной Руси. Их названия (Киова, Чернигога, Вусеград и Витичев) переданы более точно, тогда как наименования двух городов вне киевской округи искажены до неузнаваемости (Мелиниски и Телиуцы). Последнее название вообще не поддается расшифровке. Среди славянских племен названы кривитеины (кривичи), лендзанины (лендзяне) и дервленины (вервианы, древляне). Об этих племенах автор Записок получил более подробную информацию и потому упоминает о них дважды. Кроме них названы северяне (северии), другувиты (дреговичи) и ультины (уличи). Названия племен словен, полочан, витичей, волынян, тиверцев, обитавших вдали от Киева, в Записках не фигурируют [69] . Составители Записок проявили большую осведомленность в отношении Киева и киевской округи. Однако в византийском списке славянских племен отсутствуют поляне, жившие в самом Киеве. В то же время авторы Записок повествуют о неких лендзянах, отсутствующих в «Повести временных лет». Возникает предположение о тождестве этих племен. Как установлено в литературе, слово «лендзяне» воспроизводит самоназвание поляков (lendjane; русск. лядский, ляхи) [70] . То же самое значение имеет слово «поляне». Наименование полян великопольских земель и полян из киевской округи совпадает. Примечателен порядок перечисления племен в Записках Константина Багрянородного. Лендзяне упомянуты в одном случае рядом с кривичами, а в другом — рядом с уличами и древлянами [71] . Если соседями лендзян были кривичи (с одной стороны), древляне и уличи (с другой), то это значит, что они обитали как раз в тех местах, которые, по летописи, занимали поляне и радимичи [72] . Ближайшими соседями полян на востоке были радимичи. Это небольшое племя также осталось неизвестно Константину Багрянородному, как и племя полян. Можно высказать предположение, что малочисленные племена полян и радимичей были осколками большого племени, сохранявшего единство в середине X в., но распавшегося в XI-XII вв. Отражением этого факта были припоминания об общих родоначальниках и общем происхождении племен, записанные летописцем. «Радимичи бо и вятичи, — утверждал Нестор, — от ляхов: бяста бо 2 брата в лясех — Радим и другий Вятко, и пришедъша седоста Радим на Съжу, и прозвашася радимичи, а Вятъко седе с родом своим на Оце, от него же прозвашася вятичи» [73] . Радом был одним из старинных городов Польши. Слова «Радим» и «радимичи» соотносятся с этим топонимом.
67
Obolensky D. Commentary // Constantine Porphyrogenitus. De administrande imperio. L., 1962. Vol. II. P. 19.
68
Bury J. B. The Treatise De administrando imperio // Byzantinische Zeitschrift. M"unhen, 1906. Bd. 15. S. 541.
69
Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 45, 51, 157.
70
Lehr Splawinski T. Ledzanie-Ledzice-Lachowic // Opuscula Casimiro Tymie niecki septuagenario dedicata. Poznan, 1959. S. 195–197.
71
Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 45, 157.
72
Некоторые
73
ПВЛ. С. 14.
Жители Киева считали себя полянами, что и определило отношение киевских летописцев к этому племени: «Мужи мудри и смыслени, нарицахуся поляне, от них же есть поляне в Киеве и до сего дни». Мудрые поляне имели обычай «кроток и тих», к родственникам «велико стыденье имеху», имели «брачный обычай». Напротив того, радимичи, вятичи и их соседи «живяху в лесе, яко же и всякий зверь, ядуще все нечисто и срамословье пред отцы…». Очевидная пристрастность суждения ставила Нестора в затруднительное положение. Если бы он признал, что поляне имеют общих предков с радимичами и вятичами, тогда рассуждения об особой мудрости и добродетелях полян лишились бы основания. Становится понятным, почему летописец решил обойти молчанием вопрос о происхождении полян, хотя проблема происхождения этого племени и его первого князя Кия относилась к числу самых злободневных. Поляки, записал Нестор, поселились на Висле, и «от тех ляхов прозвашася поляне»; «тако же и ти словене пришедше и седоша по Днепру и нарекошася поляне, а друзии древляне, седоша в лесах»; «полянам же жившем особе по горам сим» и пр. [74] Объяснив, что древляне получили свое имя, потому что жили в лесу, летописец оставил читателя в полном неведении, почему будущие киевляне, поселившись «на горах», стали именоваться «поляне». Назвав на одной странице польских полян и полян киевских, ученый книжник не стал пояснять, в каких отношениях между собой находились эти племена. Между тем название великопольских ляхов–полян строго соотносилось с названием киевских лендзян–ляхов–полян. Имя Киова (араб. Куявия) близко топониму Куявия в Польше. В договоре киевского князя Игоря 944 г. один из старших киевских «архонтов» (конунгов) носил характерное для полян–поляков имя Володислав.
74
Там же. С. 11, 13, 14–15.
Исследователи выражали удивление по поводу того, что крохотное племя полян сыграло столь выдающуюся роль в истории Руси. В самом деле, малочисленное племя едва ли могло выжить, а тем более подчинить себе куда более могущественные племена, окружавшие его и занимавшие огромные территории. По признанию Нестора, поляне были «обидимы» ближайшими соседями — древлянами, племенем отнюдь не крупным [75] . Записки Константина Багрянородного объясняют дело. До середины X в. поляне, радимичи и, вероятно, вятичи сохраняли принадлежность к единому племени лендзян, которое не уступало по численности и могуществу союзу кривичей или ильменских словен. Норманнское завоевание ускорило распад этого племени. Жившие в Поднепровье лендзяне подчинились русам, тогда как вятичи еще долго оставались под властью хазар. Старые племенные связи подверглись разрушению на славянских землях, которые были освоены норманнами в первую очередь. Эти земли первыми подверглись также и христианизации.
75
Там же. С. 16. Ср.: Мельникова Е. А., Петрухин В. Я. Комментарии // Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 317.
Константин Багрянородный подробно описал полюдье русов. В этом описании отсутствуют поляне и радимичи. Русы не ходили в полюдье к лендзянам (полянам, радимичам) по той причине, что земли лендзян в Поднепровье стали местом их обитания, тогда как вятичи еще оставались данниками хазар.
Нестор был образованным монахом, талантливым и добросовестным писателем. Его описание быта и нравов древних славян отнюдь не было вымыслом. Летописец лишь следовал впечатлениям современной ему жизни. К началу XII в. киевские поляне не только приняли крещение, но и прониклись христианским духом, тогда как их бывшие соплеменники радимичи и вятичи еще оставались язычниками. В середине X в. лендзяне на всей территории от Киева до земель радимичей за Днепром и вятичей на Оке оставались язычниками. Лишь после принятия христианства различия между столицей и периферией выступили наружу.
Предание о польском происхождении полян было известно Нестору. Но над ним довлела злоба дня — трения между христианской столицей и языческими окраинами, споры, чья волость — Киевская или Новгородская — была древнее, «кто в Киеве нача первее княжити» и пр. Отвечая на все эти вопросы, киевские летописи изложили легенду о Кие. Летописный рассказ о трех братьях, основателях Киева, по–видимому, имел в основе фольклорный сюжет. Трое братьев Кий, Щек и Хорив пришли и сели на трех горах (Киевской горе, Щековице и Хоривице), сестра же их Лыбедь села под горой на реке Лыбедь [76] . Легенду о братьях — основателях города или государства можно встретить в фольклорных источниках многих стран. Киевские летописцы не преминули сообщить о происхождении Рюрика, Радима, Вятко и пр. и умолчали о происхождении родоначальника всех киевлян — первого киевского князя. Это значительно снижает историческую ценность легенды о Кие.
76
ПВЛ. С. 12–13.
Когда возник Киев? Вопрос этот относится к числу наиболее запутанных и спорных в литературе. Некоторые историки без достаточных к тому оснований утверждают, будто Киев был основан князем Кием в V веке н. э. Археологические данные исключают столь раннюю дату. Киев был намного моложе таких городов, как Ладога в Северной Руси, которая существовала уже в VIII в.
Летописные предания о Киеве были записаны лишь в XI-XII вв. К более раннему времени относятся иностранные свидетельства о Киеве (X в.). Это прежде всего Записки императора Константина Багрянородного, составленные не позднее 952 г., а также письмо на древнееврейском языке X в., подписанное членами еврейско–хазарской общины Киева [77] . Оба источника одинаково передают славянское наименование города: Киоава, Киав — в Записках и Кийув — в еврейском источнике. Еврейское письмо было сугубо деловым документом, Записки — политико–географическим трактатом. Неудивительно, что в Записках приведены географические подробности, ненужные в деловой переписке. Из материалов, подобранных для императора его канцелярией, следует, что Киев имел, помимо славянского, также хазарское название. В Записках фигурируют данные о «крепости Киоава, называемой Самватас». Слово «sam» («высокий») присутствовало в наименовании ряда хазарских крепостей [78] . Применительно к Киеву «sam» указывало на то, что хазарское укрепление располагалось на высоком месте — на киевских «горах». Отсутствие хазарского наименования в хазарско–еврейском письме X в. не подрывает доверия к византийскому свидетельству. К X в. Киев превратился в обширное поселение, а название «Самватас» сохранила, видимо, лишь та часть, где располагалось небольшое хазарское укрепление.
77
Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 45; Golb N., Pritzak О. Khazarien — Hebrew Document of the X Century. London. 1982. P. 9–19.
78
Мельникова Е. А., Петрухин В. Я. Комментарии // Там же. С. 315. Некоторые исследователи связывают наименование Самватас с мифической рекой Самбатион (Субботняя) из средневековой еврейской литературы. (Архипов А. А. Об одном древнем названии Киева // История русского языка в древний период. М., 1984. С. 224–240.) Эта гипотеза недостаточно обоснована.