История российского терроризма
Шрифт:
Виктор Чернов, родившийся в 1876 г., из потомственных дворян, станет в будущем министром земледелия в правительстве Керенского и, по некоторым данным, немецким шпионом. Но это тоже потом. Ему пока нет и тридцати. Чернов занялся литературно-террористической работой. В следующие годы выходят его брошюры «Земля и право», «Крестьянин и рабочий, как экономические категории» и др.
По сравнению с социал-демократической программа партии социалистов-революционеров была понятна каждому. К тому же, молодежь романтически настраивалась на волну конспирации, борьбы «плаща и кинжала». К 1903 г. на фоне
Студенческие волнения 1899—1901 гг., пожалуй, начали то общественное движение, которое затем подогревали заграничные центры, Однажды у московских студентов произошло столкновение с полицией, которая разогнала их нагайками. Студенты объявили забастовку, подхватили ее и другие города. Правительство приняло «Временные правила об отбывании воинской повинности воспитанниками учебных заведений, удаляемыми из сих заведений за учинение скопом беспорядков». В обществе создалось враждебное отношение к правительству, либералы всячески поносили министра народного просвещения Боголепова, профессора римского права. В начале 1901 г. бывший студент Карпович, приехавший из-за границы, стрелял в Боголепова и смертельно ранил его. На допросе Карпович объявил себя социалистом-революционером. Его приговорили к 20 годам каторги. Пять лет из них он просидел в Шлиссельбургской крепости, потом его перевели в Бутырки, а оттуда в Акатуй. В 1907 г. бежал за границу, был членом Боевой организации эсеров, после разоблачения Азефа от партии отошел. После февральского переворота Карпович возвращался в Россию, но пароход, на котором он находился, подорвался на немецкой мине.
Во втором номере «Революционной России» была помещена статья «Выстрел Карповича»:
«В личной отваге важнейший залог революционного успеха... Если есть отвага в груди, ты заставишь обывателя поверить в свою силу, а правительство затрепетать перед твоею решительностью. Если есть отвага в груди, ты не побоишься не только нагаек, но и виселицы. Если есть много отваги в груди, прямо и смело к врагу подходи и срази его острым кинжалом». Кончалась статья некрасовской строфой:
За идеалы, за любовь
Иди и гибни безупречно.
Умрешь не даром. Дело прочно,
Когда под ним струится кровь.
Статистик Самарской земской управы Лаговский пытался убить обер-прокурора Святейшего синода Победоносцева. Он выстрелил четыре раза в окно его квартиры. Победоносцев призывал решительно относиться к зачинщикам беспорядков. Он не одобрял еврейские погромы 80-х и 90-х годов, но понимал их причины.
Особо активно работа эсеров проявилась в черте еврейской оседлости: в Белостоке, Бердичеве, Пинске... В Белостоке они застрелили городового, стреляли в полицмейстера. В Пинске ранили жандармского ротмистра, в Бердичеве — помощника пристава...
В 1903 г. партия имела в России десять типографий. Революционная агитационная литература — важная часть работы, но громко заявить о партии мог только террор.
Осенью 1901 г. образовалась отдельная боевая группа, вдохновителем которой стал Гершуни. Он обладал сильной волей, большой способностью убеждать людей. Хитрый и беспринципный,
До перевода в Петербург Дмитрий Сергеевич Сипягин был губернатором в Москве.
Став министром внутренних дел Российской империи, он нисколько не изменился. От Сипягина так и веяло русской патриархальностью. С окладистой бородой, умными карими глазами, неизменным радушием и внимательностью он походил на традиционного русского помещика. Работы у Сипягина образовалось много, но, выкроив какое-то время, он хотя бы на день выезжал на охоту. Другой его страстью была музыка. Он играл на виолончели.
Было у Сипягина в Клинском уезде небольшое имение. «Жизнь в Клусове, — вспоминал один из гостей, — переносит в даль прожитых времен при стройном сочетании многих условий старого быта, бережно сохранившихся рядом с новыми, вызываемыми жизнью и потребностями времени. И в этом сочетании не было противоречия...»
Переехав в Петербург, Сипягин купил двухэтажный домик на Мойке. Главной комнатой стала столовая, где хозяин любил угощать гостей. Была она в древнерусском стиле, с резным орнаментом.
Став министром, Сипягин повел борьбу на два фронта. Как грибы росли революционные организации. Другая беда заключалась в том, что между самодержавной властью и народом стояла бессовестная и корыстная бюрократия. Россией правили сорок тысяч столоначальников, далеко не всегда следовавших закону.
Предшественник Сипягина министр Боголепов был убит. Не миновал этой участи и Сипягин.
В петербургской гостинице поселился некто Степан Балмашев, саратовский уроженец. Его отец дважды подвергался административной ссылке за пропаганду. Сына исключили за участие в беспорядках из университета, он ничем не занимался, жил то в Харькове, то в Саратове. Вскоре Степан Балмашев попал под влияние Гершуни. Тот снабжал его деньгами, распалял революционный пыл и подвиг, наконец, на поступок — убийство Сипягина.
Балмашев под чужим именем заказал в магазине адъютантскую форму. Потом приобрел погоны, шашку и прочее к форме.
Наняв карету, Балмашев приехал к зданию Государственного совета, где в этот день было заседание кабинета министров. Но террористы, видимо, не знали, что заседания высших учреждений начинаются не в 12 часов, а позже. Представившись адъютантом одного из великих князей, Балмашев потребовал доложить о нем министру внутренних дел. Швейцар ответил, что того нет, но скоро будет. Балмашев бросился в карету, но минут через пять вернулся, сказав, что по дороге встретил карету министра.
Когда Сипягин вошел в подъезд Мариинского дворца и стал снимать с помощью швейцара шубу, Балмашев подошел к нему и подал пакет, сказав: «От его императорского высочества». Сипягин стал надрывать конверт, и в это время террорист выстрелил в него в упор. Пуля попала в живот. У Сипягина подкосились ноги и он стал опускаться на колени. Балмашев со словами «не будешь больше циркуляров писать» выстрелил еще. Пуля попала в шею. Двумя другими выстрелами Балмашев ранил выездного лакея министерства внутренних дел.