История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2
Шрифт:
консульство в Кандии. Там он оставался недолго: вскоре его пришлось оттуда
перевести за то, что он избил хлыстом французского вице-консула. Это, однако,
не помешало его карьере. Он очень быстро продвигался вверх и в 1869 г.
получил важный и независимый пост консула в Янине (в Эпире). Нельзя
сказать, что все это время он вел себя примерно. Героем его был Алкивиад, и
он старался жить «полной и прекрасной жизнью» по его образцу. Тратил много
денег и не вылезал
жене. Ей это не слишком нравилось, и, вероятно, его откровения стали
причиной ее душевной болезни. В 1869 г. она заболела психически и так и не
выздоровела. Это был первый удар. В 1871 г. последовал второй: умерла его
мать.
34
В том же году его перевели в Салоники, где он заболел местной малярией.
Ему угрожала смерть, и он на одре болезни дал обет отправиться на Афон,
чтобы искупить свои грехи. Как только он оправился, он выполнил обет и
провел на Афоне около года, подчиняясь строгому монастырскому распорядку
под духовным руководством «старца». С этого время он признал греховность
своей прежней жизни «по Алкивиаду» и своих имморалистических писаний и
обратился к византийскому православию в его самой строгой и аскетиче ской
монастырской форме. Но по сути его эстетический имморализм не изменился,
хотя и склонился перед правилами догматического христианства.
В 1873 г., разойдясь с русским послом Игнатьевым по вопросу о расколе греко-
болгарской церкви, Леонтьев оставил консульскую службу. Игнатьев, будучи
славянофилом, принял, как и вся официальная Россия, сторону болгар, потому
что те были славяне. Для Леонтьева болгары, будь они трижды славяне, были
демократами и мятежниками, восставшими против своего законного господина,
экуменического патриарха. Это было характерно для Леонтьева: славянство как
таковое его не интересовало. Хотел он, чтобы в национальном своеобразии и
традициях сохранялся незыблемый консерватизм – а консерватизма в греках, по
его мнению, было больше, чем в болгарах, которых он с полным основанием
подозревал в том, что они легко европеизируются и опустятся до мещанского
уровня демократической западной цивилизации. Греков же – старосветских
греческих крестьян, деревенских торговцев и монахов – он страстно любил.
Для него они были бастионом византийской цивилизации, а она, с его точки
зрения, являлась величайшей, ни с чем не сравнимой ценностью.
Примерно в это время он прочел книгу Данилев ского Россия и Европа,
которая произвела на него сильное впечатление своей научно-биологической
трактовкой истории цивилизаций. Он усвоил его
как полного и самодовлеющего организма и развил ее в замечательном очерке
Византинизм и славянство. Однако идею Данилевского о том, что славяне –
независимое культурное целое, он опроверг. По Леонтьеву, оригинальность
России в том, что она воспитанница и наследница Византии. В отличие от
славянофилов Леонтьев осудил западную цивилизацию не в целом, а только на
ее последней стадии. Средневековая Европа и Европа XVII века ничуть не хуже
Византии, но цивилизации подобны живым существам и, подвергаясь действию
закона природы, обязательно проходят три стадии развития. Первая –
первоначальная или примитивная простота; вторая – бурный рост со
сложностями творческого и прекрасного неравенства. Только эта стадия и
имеет ценность. В Европе она длилась с XI по XVIII век. Третья стадия –
вторичное опрощение: разложение и гниение. Эти стадии в жизни нации
соответствуют жизни индивидуума: эмбрион, жизнь и разложение после
смерти, когда сложность живого организма снова распадается на составлявшие
его элементы. С XVIII века Европа находится в третьей стадии, и есть
основания думать, что ее гниением заражена и Россия.
Очерк прошел незамеченным, и для Леонтьева, после того как он покинул
консульскую службу, наступили плохие времена. Доходы у него были
незначительные, и в 1881 г. ему пришлось продать имение. Много времени он
проводил по монастырям. Какое-то время помогал редактировать какую-то
провинциальную официальную газету. Потом его назначили цензором. Но до
самой смерти материальное положение его было нелегким. Живя в Греции, он
работал над рассказами из современной греческой жизни. В 1876 г. он
опубликовал их ( Из жизни христиан в Турции, 3 тома). Он очень надеялся, что
рассказы эти будут иметь успех, но это был новый провал, и немногие, их
заметившие, хвалили их только как хороший описательный журнализм.
35
В восьмидесятых годах, при разгуле реакции, Леонтьев почувствовал себя чуть-
чуть менее одиноким, менее в разладе с временем. Но консерваторы,
уважавшие его и открывшие ему страницы своих периодических изданий, не
сумели оценить его оригинального гения и относились к нему как к
сомнительному и даже опасному союзнику. И все-таки в последние годы жизни
он находил больше сочувствия, чем прежде. Перед смертью он был окружен
тесной кучкой последователей и поклонников. Это в последние годы давало