История с продолжением
Шрифт:
Пятый снова лег. Он выглядел так, словно вынырнул на поверхность воды в тот момент, когда воздуха в легких уже не оставалось – страшно бледный, с немного шалыми глазами, в которых, помимо перенесенной недавно боли читалось облегчение, с растрепанными длинными волосами, разметавшимися по подушке и влажными на лбу от выступившей испарины. Фланелевая рубашка, в которую он был одет, была расстегнута, задралась, а воротник съехал на сторону.
– Прости, что я напугал тебя, Лена, – попросил он, – я не хотел, видит Бог. Но такие вещи происходят всегда помимо нашей воли…
– Не говори ерунды, – Лена поставила на столик рядом с кроватью блюдечко
Пятый сносил всё процедуры молча, стал вялым, пассивным, Лене казалось, что он вот-вот заснет. Но Пятый и не думал спать, он, как только Лена сняла ему горчичники, отправился на кухню заваривать чай и помогать ей с посудой и ужином. После еды его немного сморило, он сидел за столом и курил найденную в кармане рубашки сигарету, наблюдая за Леной.
– О чем грустишь, Пятый? – Лена, домывавшая последнюю тарелку, стояла в пол-оборота к нему и вытирала тыльной стороной ладони лоб.
– Может, Лин прав? – в голосе Пятого звучало сомнение и неуверенность. – А как же тогда то, что я делал всю свою сознательную жизнь? Всё должно пойти к шуту лишь из-за моих принципов, которые в корне не верны?… Я никогда не сомневался раньше, но раньше у меня не было повода для сомнений. Он не раз говорил об этом, часто в ещё более резком тоне, но я не принимал его слов всерьез… так, походя, высказался… плохое настроение, болен… мало ли что?… А теперь я понимаю, что всё это было отнюдь не шуткой…
– О чем ты? – не поняла Лена. – Это про то, как он сегодня?…
– Да, – Пятый обернулся в поисках пепельницы и, не найдя ничего похожего, встал и стряхнул пепел в раковину. – Хотя, возможно, это произошло из-за того, что Лин двое суток провел в клетке.
– А что такое клетка? – не поняла Лена.
– Клетка – это проволочная загородка размером примерно семьдесят на семьдесят. Пока ты в ней находишься, ты не можешь ни сесть, ни лечь… и ты стоишь до тех пор, пока держат ноги… спать тоже не дают… избивают, если попробуешь встать поудобнее… это очень тяжело выдержать, Лена.
– Неужели нельзя пройти… ну, как-то разорвать проволоку?
– Маленькая деталь, забыл сказать. Через проволоку пропущен ток, двести двадцать вольт. Так что прикасаться к ней как-то не хочется – больно, да и ожоги – тоже не самое приятное дело, согласись.
– И сколько ты… самое большое время там пробыл?… – в голосе Лены звучал ужас и недоверие.
– Шесть суток… правда, потом я чуть не отдал Богу душу. Спасибо Валентине…
– А когда это было?
– Пару лет назад. Когда наши архаровцы увидели, что я при смерти, они кинулись вызванивать начальству. Шеф прислал Валентину. Та первым делом сказала, что я – покойник, но как выяснилось, погорячилась, рано обрадовалась. Мы Лином живучие, как я не знаю кто…
Лена поставила тарелку в сушку и села напротив Пятого за стол.
– Пятый, – неуверенно начала она, – расскажи, как же это всё произошло? Ну, то, что вы здесь оказались, что с вами так обращаются, что вы это так спокойно терпите?… Ведь есть же какие-то причины, правда? Не просто так же это всё?…
– Умная девочка, – в пространство сказал Пятый, – только, увы, хочет знать то, чего я и сам за столько лет до конца не понял… Лена, милая, да ведь это настоящий допрос! То, о чем ты сейчас спросила, из нас выбивают годы и годы подряд! Если бы я мог тебе ответить, зная, что ты не пострадаешь,
Лена пристально посмотрела на Пятого. Он сидел, опустив отяжелевшую голову на правую руку, глядя в одну точку усталым взглядом. В глазах его стояла печаль – не досада, не раздражение, а именно глубокая печаль понимания всего и вся. Лена встала, подошла к нему и обняла за плечи, стремясь утешить и ободрить. От неожиданности он вздрогнул, на секунду напрягся, но затем, расслабившись, встал со стула и тоже обнял Лену, прислонившись лбом к её плечу. Они простояли так почти минуту, безмолвно утешая друг друга.
– Прости, – едва слышно прошептал он, – прости меня, хорошо? Я дурак…
– Брось, – шепнула в ответ Лена, – пойдем, поздно уже. Тебе нужно отдохнуть, слышишь?
– Конечно, – Пятый отвернулся и Лене на секунду показалось, что в глазах его стояли слезы. Но нет – когда он вновь повернулся к ней лицом, глаза были совершенно сухими. – Где мне ложиться?
– Иди в комнату, на кровать. А себе я раскладушку поставлю. Дойдешь?
– Наверное, – в голосе его послышалось сомнение, – нет… Что за ерунда?…
– Обопрись на меня, – посоветовала Лена, – ты устал, вот и всё. Сейчас поспишь, через минутку.
Пятый заснул мгновенно, едва донеся голову до подушки. Лена устроила его поудобнее, поправила одеяло, приоткрыла форточку и подсела к нему. До этого дня у неё не было возможности рассмотреть Пятого получше, и она теперь пристально вглядывалась в его лицо, стремясь понять – что же это за человек? Почему он произвел на неё столь сильное впечатление в момент встречи и почему оно со временем не ослабевало, а наоборот, усиливалось? Пятый спал на спине, положив под голову исхудалую руку и вытянувшись. Его бледное лицо приобрело спокойное, умиротворенное выражение. “Странный он какой-то, – подумалось Лене, – а вот волосы у него и вправду очень красивые”. Она погладила Пятого по волосам, но очень осторожно, стараясь не разбудить. “И лицо необычное, не то, чтобы красивое, а именно интересное. Ну ни на кого не похож, даже сравнить не с кем”. Хотя у Пятого не росли усы и борода, а выглядел он от силы лет на двадцать пять, если не обращать внимания на кажущуюся хрупкость, только добавляющую ощущения, что человек этот молод, в его поведение, манере говорить, держаться, действовать чувствовался уверенный мужской ум, незаурядная смелость и достоинство. Именно мужские, отнюдь не безрассудные юношеские, качества. Когда-то Валентина говорила, что Пятому и Лину уже далеко за тридцать, Лена этому верила с большим трудом – ей казалось, что Валентина ошибается, что они моложе. Тем более, Лин своими шуточками подливал масла в огонь. Если бы не сегодняшняя ситуация, Лена ещё долго оставалась бы при своем неверном мнение, но то, что произошло, изменило её взгляды…
Пятый застонал во сне, на лицо набежала тень, оно исказилось гримасой страдания. Одновременно с этим в прихожей зазвонил телефон. Лена робко потрясла Пятого за плечо, он не проснулся, но стонать перестал. Лена побежала в прихожую к заливающемуся аппарату. Звонила Валентина.
– Привет, Ленок! Ну, как дела? Оклемался?
– Да, кажется. Я всё сделала, как вы велели, он даже поужинать смог.
– Вот видишь, – уверенно произнесла Валентина, – а ты боялась. Теперь – спать, и завтра он будет в норме.