История с продолжением
Шрифт:
Он открыл глаза. Над головой – белый потолок. Просыпаясь, он привык уже за пять месяцев видеть этот узор – три ломаные трещинки, но на этот раз потолок почему-то привлёк его внимание. Мир был словно размыт, так всегда бывало, когда её величество Боль достигала своего апогея. “Позвать Лену, что ли? – с тоской подумал он. – Сколько прошло времени? Час? Полчаса? Десять минут?… нет, не могу больше…”.
– Лена…
Силы оставили его. Он ненавидел всей душой это состояние, когда действие предыдущего укола проходило, а новый ещё не был сделан…
– Сейчас, иду, – отозвалась Лена.
– Сколько времени? – спросил
– Шесть вечера, – ответила Лена, привычным движением отламывая наконечник ампулы, – ты час спал.
После укола ему стало легче, пелена, закрывавшая глаза, рассеялась. Лена получше укрыла его, отворила форточку и снова ушла в кухню.
“Почему я это постоянно вижу во сне? Как тяжело, боже ты мой, до чего же тяжело… Не хочу вспоминать, и ведь стараюсь же не вспоминать, а как засну – сразу всплывает на поверхность и не даёт покоя… почему?…”
Мысли лились спокойно, как вода. Привычные, притёршиеся мысли-вопросы, на которые невозможно получить ответ. Потому что не от кого. Все либо умерли, либо непричастны. Мысли, мысли, мысли, бесконечные и незаметно, тихонечко уносящие в воспоминания, которым, кажется, тоже нет ни конца, ни края. Хотя в последнее время воспоминания далёкие, не близкие, боли уже не причиняли. Ему было просто любопытно, он, как сторонний наблюдатель, следил за собой, иногда слегка удивляясь – почему я поступил так, а не иначе? иногда радуясь победам и огорчаясь поражениям, но чаще – с равнодушием зрителя, которому в роскошном кинотеатре показывают интереснейший фильм, а он, пересытившийся, с безучастием созерцает экран и ждёт – когда же, наконец, всё это кончится и его выпустят из осточертевшего зала в сверкающий мир, туда, где он никогда не был…
Сам не заметив, как это получилось, он задремал. Когда проснулся, захотелось пить, но позвать Лену он не решился. Боль снова начинала нарастать, но надо было терпеть – Валентина запретила делать больше семи уколов в сутки. “Почему? – подумал он. – Вообще – почему?… Ну, семь уколов, это ещё можно понять – сердце… А больно почему? И почему не заживает? Хотя это тоже понятно – я умираю. И откуда взялось это дурацкое слово – почему? Слово, с помощью которого один дурак может поставить в тупик тысячу мудрецов. Какой философ это сказал? Не помню, да и стоит ли это помнить?… Почему они не поставят часы рядом с кроватью, ведь так я бы хоть знал, сколько прошло времени… Надо попросить Лену или Валентину, так было бы гораздо лучше…”.
Он снова задремал и воспоминания снова заполнили его и унесли далеко от места, где он сейчас находился…
Мир был сер и тих. Весна уже расправилась со снегом и теперь отдыхала, готовясь к новому рывку. От земли поднималась сырость, небо плотно обложили тяжелые низкие облака…
Машина стояла у обочины дороги. Она остановилась там, наверное, уже полчаса назад. Он знал эту машину. “УАЗ” с предприятия. Сейчас надсмотрщики поступили умнее – в машине остался человек. Угнать не удастся, придётся отсиживаться. И как могла вообще придти в голову такая идея – залезть на ёлку?…
“Интересно, видно меня или нет?… Впрочем, это скоро выяснится…”
Под ёлкой зашуршали чьи-то шаги. Он осторожно глянул вниз. Надсмотрщиков было трое и они что-то рассматривали под деревом! Неужели он наследил или, что ещё
Увы, они уже смотрели прямо на него. Затем раздался выстрел. Пятый метнулся за ствол. Господи, как глупо получилось! Он ждал следующего выстрела, но его почему-то не было. Пятый прислушался.
– Дурак ты, Коля, – донеслось до него, – по белке – из автомата…
Пятый прижался к стволу. Сердце колотилось так, словно он только что пробежал марафон, пот заливал глаза. Наконец шаги уходящих надсмотрщиков замерли. Пятый потихоньку спустился с дерева и пошёл за ними.
– Сховался, падла, – услышал он, – вот ведь гнида же…
– Да нет здесь этого засранца, небось давно в городе… Им чего – гоняют людей по буеракам, а сами только бабки получают и ни хера ни делают…
Пятый прислушивался к разговору и думал, что делать дальше. Он секунду постоял, а затем решительно повернул в сторону от дороги и пошёл вглубь леса. Было холодно, рука болела, но к боли и к холоду он привык. Равно как и пиететам, которыми его постоянно награждали надсмотрщики. Ладно, не убили – и на том спасибо… Он шёл долго, больше часа. Решив, что идти дальше просто не имеет смысла, он остановился. Голова кружилась, за последнее время он наголодался. Кое-как собрав дрова, он разжёг костёр и почти час пролежал в забытьи около огня. В себя его привёл снег. Пятый подбросил в костёр несколько сучьев и снова лёг. В лесу, конечно, хорошо, но оставаться здесь нельзя – надо идти в город, там и отоспаться можно в тепле, и отъестся, и отдохнуть… Всё же у костра он проспал до вечера – тепло разморило его, уходить не хотелось.
Часам к десяти вечера он вышел на дорогу. До Москвы было километров тридцать. Если идти всю ночь и следующее утро, может, и можно дойти – с его-то темпами. Устал, ноги не несут. Пятый спал на ходу, сам того не замечая.
– Подвезти? – раздался голос за его спиной. Тихий шум мотора не вывел Пятого из оцепенения.
– Денег нет, – не оборачиваясь пробормотал он, продолжая идти.
– Ну, я так не играю! – громко сказал Лин, проехал немного вперёд и остановил “Жигули” прямо под носом Пятого.
– Это ты, что ли?! – несказанно удивился тот.
– Залезай, – предложил Лин. Пятый последовал его совету.
– Чья машина-то? – спросил он. – Я и рассмотреть не успел. Где ты её взял?…
– У Валентины одолжил, – отозвался Лин. – Я уже полбака сжёг – тебя искал. Всё шоссе проехал туда и обратно раза четыре… Ты как? Устал?
– Немного…
– Тогда полежи, откинь сиденье.
– Потом. Куда мы едем?
– К Валентине домой, – Лин вытащил из пачки сигарету, прикурил. – И зачем ты смылся, скажи на милость? В тебя попали?
– Не попали, а оцарапали. Лин, тут у тебя попить ничего нету?…
– Термос с чаем – на заднем сиденье. Валентина положила… Как ты там эту неделю выдержал без меня?
– Измочалили всего, ни спал, ни ел… Чуть не поймали.
– Тебя же Валентина просила – либо там, либо – в подвал. Она приехала – ей сказали, что ты смылся. Она – подвал. Там тебя тоже нет. Ну, дала мне тачку и велела искать. Мог бы там остаться…
– Не мог я там остаться, – с отчаянием проговорил Пятый. – останься я там, мы бы с тобой не разговаривали сейчас.