История с продолжением
Шрифт:
– Хорошо. Ты только дождись меня, ладно? – робко попросила она. Пятый еле заметно кивнул. – А что мне делать сейчас?
– Подойди к стене и… произнеси мысленно те цифры… которые находятся… в самом верху листа… Подумала?
– Да, – неуверенно сказала она.
– Теперь входи в стену…
– Как? – Лена аж поперхнулась. – Куда?!
– В стену… её сейчас нету… прочти остальное по дороге… всё, иди…
Лена подошла к стене и несмело протянула вперёд руку. Она ожидала встретить твёрдую преграду и чуть не упала – преграды не было. Не то, чтобы стена изменила как-то структуру, нет, сохранилась лишь видимость стены, её иллюзорный двойник, который был не плотнее воздуха. И Лена шагнула, всё ещё
Пятый остался один. Ему было нехорошо, глаза болели, он терял кровь, и хотя это уже не играло существенной роли, причиняло всё-таки немалые страдания. Минут через десять в комнату вошла приехавшая Валентина и, поражённая, остановилась на пороге.
– Пятый… – удивлённо начала она, – откуда кровь?! И… где Лена?
– Она выполняет мою просьбу, – выдохнул Пятый. Говорить было больно – участок шеи, откуда он только что вырвал трансплантат, бил болью в затылок и виски. Усталость охватывала его тяжело и страшно. Он замер. “Кажется, я отключаюсь” – подумал он. И точно, сон почти мгновенно овладел им. Он уже не почувствовал, как ловкие Валентинины руки смывают кровь с его шеи, он не услышал, как Юра, тоже вошедший в комнату, сказал: “Пойду, посмотрю на улице… если ушла, может, догоню…” Сам же Пятый в этот момент был на своём Дне рождения, он не вспомнил, каком по счёту, но…
…но там был Лин, молодой и весёлый, и сам Пятый, тоже молодой, и тоже весёлый, и ещё куча самого разнообразного народа… и весь этот народ уже успел хорошенько поддать и пришёл в состояние приятного удовлетворения – и вечеринкой, и друг другом. Свет, мягкий и приглушенный, прекрасно гармонировал с нынешним цветом стен. Кто-то сказал тогда, что в Пятом пропадает отменный дизайнер. Тут встрял Лин, сразу атаковавший говорившего неоспоримыми доводами того, что они с Пятым ещё и не такое могут… и вообще! Всё, что угодно… в любое время суток… И тут из одной кучки гостей, примостившейся в незаметном тёмном уголочке, раздался девичий голосок, который потребовал спеть. И не что иное, а пресловутую “Осень в холмах”. К голоску сразу же присоединился целый хор голосов – песня была в то время известной, популярность её диктовалась тем, что она звучала в самой лучшей постановке года.
– Не ахти, – пробормотал Лин, пробираясь к хориоле, стоящей у стены, – но можно.
Пятый, прихватив свою гитару с двумя грифами – басовым и ритмическим, поспешил за ним. Вскоре голоса стихли, и Лин запел. На первом куплете Пятый лишь подыгрывал ему, тихо ругаясь про себя – слух у Лина был отменный, но он постоянно то ускорял, то замедлял ритм, стараясь этим что-то такое, только ему известное, подчеркнуть. На втором куплете робость пропала, тем более, что подошли трое сертос – профессиональные певицы, и тоже принялись подпевать. Постепенно хор голосов увеличивался, пели почти все. Мелодия, незамысловатая, как всё гениальное, нечувствительно уносила туда, где не было ничего, кроме светлой печали по навсегда уходящему лету… и по любви, которая уходит вместе с ним… в сладкий сон… в осень в холмах… без возврата…
И только тут Пятый понял, что это был тот самый День рождения, когда Лин, “Хитрая Рыжая Тварь”, сделал предложение Жанне.
Валентина и Юра сидели на кухне.
– Знаешь, Юр, я, честно говоря, от него сюрпризов больше не ожидала, – проговорила Валентина. – А уж такое… куда он мог отправить Ленку?
– Может, у него спросим? Я боюсь, как бы с ней чего не случилось…
– Пошли, – Валентина затушила недокуренную сигарету и прошла в комнату. Юра последовал за ней. Когда они вошли, Пятый, казалось,
– Укол сделать? – первым делом спросила Валентина.
– Нет, не надо, – Пятый говорил тихо, одними губами. Валентина нагнулась к нему, чтобы лучше услышать ответ и спросила:
– Пятый, где Лена?
– Она выполняет мою просьбу, – повторил он.
– Это я уже слышала, – со вздохом сказала Валентина. – Ты мне вот что скажи – там, где она сейчас, с ней ничего плохого произойти не может?
– Я дал ей… подробный план… она не потеряется…
– А если потеряется? – уцепилась за новое слово Валентина.
– Её найдут… через три часа… я настроил свой вход… он изменит частоту приёма… даст нужную информацию… кому надо… не бойтесь… она умная… я написал всё… понятно… любой бы нашёл… синюю полосу… в Доме… почти все… знают ваш язык…
Валентина слушала. Она поняла – Пятый пытается объяснить ей очевидные для себя вещи, являющиеся для неё китайской грамотой. Ещё она поняла, что другого ей от Пятого не добиться – он то ли не может, то ли не хочет говорить более конкретно.
– Пятый, когда она вернётся? – спросила Валентина.
– Примерно через… шесть часов… – прошептал Пятый. – Валентина Николаевна… так пить хочется…
– Сейчас чего-нибудь придумаем, – сказала Валентина. – Пить тебе нельзя, ты и часа не протянешь. Лучше я салфетку намочу и посижу с тобой… Юра! – крикнула она в кухню. – Чашку кипячёной воды принеси, будь другом.
Юра принёс воду, постоял несколько секунд посреди комнаты, затем подошёл к окну.
– Валентина Николаевна, может форточку откроем? – спросил он. – А то здесь дышать нечем.
– Открой, – сказала Валентина, отворачиваясь от Пятого, – воздух пока ещё никому не вредил…
– Спасибо, Юра, – прошептал Пятый. Дышать ему и вправду стало легче. Постепенно он задремал, но воспоминания более не посетили, душа, как и тело, просила покоя и ждала его…
Лена, выйдя из стены, обнаружила, что находится не в помещении. Напротив, она стояла на огромном, открытом всем ветрам холме, поросшем молодой низкой голубоватой травой. Холм был сверху до низу покрыт прямоугольными блоками серо-зелёного цвета то ли из камня, то ли пластика, Лена не разобрала. Блоки имели в высоту чуть больше двух метров и стояли под углом друг к другу. Сама Лена, как она определила, вышла из одного такого блока, которых здесь было несколько тысяч. Лена глянула в записку. Ей надлежало спуститься вниз и затем повернуть налево. Она обрадовалась, что стоит не на самой вершине холма, иначе спуск занял бы не меньше часа.
Минут через двадцать она уже стояла около огромной полукруглой площади, заполненной сотнями удивительных механизмов, размерами и формой напоминающих машины, которым сумасшедший конструктор вместо колёс решил приделать некое подобие тоненьких, хлипких на вид, ножек от настольных ламп. “Площадь разделена на секторы, – прочитала Лена, – найди синий и садись в любую машину”. Только тут она заметила, что от площади лучами расходятся в разные стороны странные дороги, имеющие разный оттенок покрытия. Ориентируясь на синюю широкую полосу, она быстро нашла нужный сектор. “И впрямь просто, – подумала она, – но что дальше?”. “Садись в любую машину, – прочитала она, – и скажи “Саприи”. Путь займёт не больше часа”. Лена подошла к машине и в нерешительности остановилась, не зная, что делать дальше. Однако стоило ей подойти чуть ближе – и машина ожила. На боковой поверхности её открылась дверь, а внутри затеплился тёплый медовый свет. Лена, поколебавшись секунду, прошла внутрь. Дверь за ней закрылась. Лена оглянулась, отыскивая хоть какое-то подобие пульта, но ничего такого не нашла. Она села в кресло возле стены.