История шпионажа
Шрифт:
Кроме того, есть еще советские служащие и шоферы, обязанности которых гораздо шире. Владимир Михеев был переводчиком в советском посольстве в Вашингтоне, у него был крупный финансовый счет, который использовался для развлечения американцев. За несколько месяцев трое сотрудников правительственных учреждений сообщили, что он знакомился с ними с целью получения информации. Сидни Хэткину, статистику ВВС, находившемуся под наблюдением службы безопасности, Михеев представился студентом. Он приглашал Хэткина в город, чтобы поговорить в баре за стаканчиком водки. Хэткин доложил об этом властям и был восстановлен на своей должности. Михеев, обладавший «русским» обаянием, познакомился с Ричардом
Дэвис описывал Михеева как человека, не знающего обычаев общества, с «мягкими, льстивыми манерами, пока не задавали вопрос, который ему не нравился. В этом случае он становился похожим на дикого зверя». Дэвис сообщил властям об этой встрече, и Михеев был объявлен персоной нон грата в июне 1956 года.
Василий Молев, связной Бориса Морроса, был водителем советского консульства в Нью-Йорке. До этого назначения он работал администратором в посольстве СССР в Вашингтоне.
Есть свидетельства того, что Госдепартамент разыгрывает гамбит «служащий-шпион». В 1958 году во въезде в США было отказано Николаю Гвоздеву, делегату 51-й международной конференции аэронавтов. В досье этого специалиста по аэронавтике было указано, что в 1954 году он являлся шофером в советском посольстве в Вашингтоне.
Работа советской легальной сети также сконцентрирована на получении аэрофотоснимков стратегических зон США. С 1955 года всем гражданам СССР запрещено фотографировать военные базы, заводы, морские порты, также введен полный запрет на аэрофотосъемку.
Человеком, отвечавшим за получение аэрофотоснимков, был П. И. Ежов, внешне очень похожий на бывшего вице-президента Ричарда Никсона. У Ежова, третьего секретаря советского посольства, был такой же овал лица, такой же рост и такие же черные вьющиеся волосы, как и у Никсона. Его часто останавливали на улицах, чтобы попросить автограф.
Ежов нанял фотографа, чтобы произвести аэрофотосъемку Восточного побережья. Русские заплатили за снимки 1000 долларов и предложили уплату за уроки пилотирования и частный самолет, чтобы фотограф мог вести «систематическую воздушную разведку». В этом, как и во многих других случаях, фотограф связался с ФБР, и Ежов был объявлен персоной нон грата 22 июля 1960 года.
Подводя итоги сравнения западных и восточных дипломатов, мы понимаем, что обе стороны потворствуют действиям, которые не одобряются правительством страны пребывания. Обе стороны нарушают ограничения, налагаемые ими на попытки установить контакты с местными жителями и получить от них разведывательные данные. У той и у другой стороны в посольствах действуют разведчики. Разница между СССР и США в этом вопросе заключается не в способе, а в эффективности работы. Русские действуют смелее, у них больше «легальных» агентов, и они выигрывают от свободы передвижения и доступности информации в демократическом обществе. Американским же агентам приходится рассчитывать лишь на милосердие капризных, но всемогущих советских спецслужб, и тем не менее они пытаются добыть секретную информацию и завербовать граждан СССР.
Дела, хранящиеся в архивах ФБР, свидетельствуют, что завербованные обычно сообщают о контактах с
На низшем уровне — это возможность перехода в Восточную Германию в нетрезвом виде или для избежания наказания. Одно время подобное было настолько частым явлением, что восточногерманские власти не успевали отправлять американских солдат обратно. Так, сержант Джеймс Бизонет дезертировал в ноябре 1955 года, так как у него были проблемы с его отделением и он мог потерять сержантские нашивки. Он попросил убежища в СССР, но ему сказали, что «не хотят возиться с мелкой рыбешкой». Бизонет вернулся на Запад, где был приговорен к трем годам заключения за самовольный уход из части.
Те, кто перешел границу по ошибке, обычно жалеют об этом. В мае 1954 года сержант Уильям Дж. Смолвуд, находясь в нетрезвом состоянии, попал в Восточную Германию, где его задержали пограничники. Нарушителя поместили в тюрьму, которую он описывал как худшее место на свете: «Меня посадили в маленькую камеру, в которой уже было шестеро заключенных. Не было туалета, отопления, света, работы, писем, сигарет, мыла. Меня морили голодом до тех пор, пока я с трудом начал держаться на ногах». Смолвуд бежал и был счастлив провести два года в комфортабельной западногерманской тюрьме.
Но микроб измены поражает военнослужащих всех рангов. Случаи, о которых рассказывается ниже, представляют собой панораму измен военных от рядового до генерала.
Рядовой Роберт Д. Бливенс прослужил в Берлине всего месяц, когда оказался вовлеченным в спор с несколькими немцами в баре и был арестован военной полицией. Это был февраль 1952 года, и командиры американских частей получили распоряжение обходиться как можно строже с солдатами, которые своим поведением подрывали репутацию оккупационных сил.
Двадцатидевятилетнего Бливенса обвинили в начале ссоры и пьянстве. Через день после ареста к нему на гауптвахту пришел его командир, который сказал, что он может предстать перед военным судом. Услышав это, Бливенс взорвался и закричал: «Я могу служить в русской армии с таким же успехом, как и сидеть на американской гауптвахте!».
Бливенс не блефовал. Когда его пришла навестить подруга, немка Ингрид Янек, он попросил ее узнать, как к нему будут относиться в Восточной Германии. Она вернулась через несколько дней и сказала, что с ним будут обращаться, как с королем.
Бливенсу этого было достаточно, и 13 февраля он вместе с Ингрид бежал в Восточную Германию. В Восточном Берлине они поселились в гостинице «Интурист», и Бливенс переоделся в гражданскую одежду. Вскоре у их двери появились представители восточногерманской службы государственной безопасности, которые вежливо попросили их поехать в Потсдам, где живут все люди, обратившиеся в Восточную Германию за политическим убежищем.
В Потсдаме Бливенс познакомился с полковником Карповым, экспансивным русским, который хвастался, что под его контролем находятся все иностранцы, живущие в Восточной Германии. Русские помощники Карпова обыскали Бливенса, среди его бумаг они нашли карточку японского управления общественной информации. Из-за этой карточки они приняли Бливенса за журналиста, и он воспользовался этой ошибкой, сказав, что он опытный специалист в области общественной информации.