История шпионажа
Шрифт:
11 мая, в день, когда состоялась пресс-конференция президента, в парке имени Горького, где были выставлены обломки У-2, выступил Хрущев. Он был в ярости от признания президента: «Этот план был одобрен президентом. Это просто неслыханно! После этого они ждут, что я скажу, что они хорошие люди! Сказать такое, значит, проявить неуважение к себе. Я бы сказал, что своими словами господин Гертер сорвал с империалистической политики США все то, чем она прикрывалась. В своей речи он обнажил клыки империализма».
В конгрессе царило замешательство. Гертеру пришлось отвечать на вопросы сенатора Фулбрайта, председателя Комиссии по международным
«Вопрос. Является ли публичное признание в ответственности за шпионаж общепринятой практикой в странах мира?
Ответ. Нет, я полагаю, что в течение долгого времени общепринятой практикой было отрицание любой ответственности.
Вопрос. Знакомы ли Вам прецеденты того, что глава государства берет на себя личную ответственность за разведывательную деятельность?
Ответ. Нет, мне не знакомы подобные прецеденты. Вполне возможно, что они были. С другой стороны, я хотел бы отметить, господин председатель, что этот инцидент носит необычный характер».
Общественность также была озадачена тем, что президент взял вину за шпионаж на себя. Возможно, лучшим примером, говорящим о реакции людей на это признание, был следующий:
«Однажды шестнадцатилетняя школьница пришла домой после уроков и сказала: „Мы сегодня обсуждали инцидент с У-2, но никто не смог объяснить, почему президент взял вину на себя“.
Ее отец, простой человек, ответил: „Представь себе вот что. Ты живешь в хорошем районе, а в нескольких кварталах от тебя живет человек, с которым ты не ладишь. У вас ни на что нет общего взгляда. Все, что он делает, он делает неправильно. Иногда он тебя так злит, что ты мочишься на его лужайку. Однажды он застает тебя как раз за этим делом. Ты можешь одеться и притвориться, что просто проходила мимо, или просто убежать. Но вместо этого ты говоришь: „Я мочусь на твою лужайку и буду делать это тогда, когда захочу““.
Дочь все это выслушала и сказала: „Это неплохая история, папа, но я все равно не смогу это объяснить“».
Если мы подведем итог инцидента с У-2, то узнаем, что ЦРУ вышло из своего первого большого кризиса без потерь. Аллен Даллес никак не комментировал публикации об У-2, а протокол его выступления в сенате подвергся цензуре. Через полгода после катастрофы самолета его деятельность была поддержана администрацией президента Кеннеди. Уход А. Даллеса из ЦРУ никак не был связан с инцидентом с У-2. Русским также стало понятно, что США не собираются сидеть сложа руки, в то время когда их государственные секреты похищаются армией шпионов, ограниченных только собственной инициативой.
С другой стороны, У-2 стал главным фактором, сорвавшим встречу руководителей двух стран. Президент Эйзенхауэр признал враждебность обстановки, сложившейся после всех событий, уже 6 мая, когда на вопрос журналиста о предстоящем визите в СССР он ответил: «Если я поеду». Как оказалось, он туда не поехал…
Макмиллан, де Голль и Эйзенхауэр прибыли на встречу на высшем уровне как люди доброй воли, однако они ни на что не надеялись. Атмосфера была напряженной с самого начала. Хрущев, у которого в «запасе» был У-2, не преминул воспользоваться им. Его первыми словами 16 мая, во время открытия встречи, были: «Как всем известно, недавно военно-воздушные силы США предприняли действия, носившие провокационный характер по отношению
Несколько дней спустя Чарльз Болен, специальный советник президента по вопросам СССР, провел эксклюзивную пресс-конференцию по итогам встречи. Он согласился с тем, что У-2 был одной из трех причин, из-за которых была сорвана встреча на высшем уровне. Второй причиной, по его словам, стали противоречия, существовавшие в Москве, которые побудили Хрущева занять твердую позицию. Третьей причиной стала уверенность советского руководителя в том, что ему не удастся урегулировать берлинский вопрос в свою пользу, поэтому он решил, что срыв переговоров не будет большой потерей для Советского Союза.
Неудача переговоров на высшем уровне ознаменовала собой окончание первой фазы инцидента с У-2, советская сторона торжествовала, а американцы зализывали раны. Советский Союз, желавший выгодно использовать сложившуюся ситуацию в целях пропаганды, готовил грандиозный суд над Пауэрсом.
Летчика, находившегося в тюрьме на Лубянке, содержали очень хорошо. В письмах жене, на которых стоял обратный адрес: ул. Дзержинского, 2, он говорил, что с ним «обращаются гораздо лучше, чем он ожидал». Из его писем можно сделать вывод, что с ним обходились, как с туристом, а не как с заключенным., Пауэрс писал: «2 мая меня возили на экскурсию по Москве. Я в восторге. Эти люди действительно гордятся своей столицей».
Об условиях своего «быта» он писал: «Есть мне дают больше, чем я съедаю, я много сплю… Я все еще много курю. Кстати, сигареты здесь довольно хорошие… Я гуляю каждый день, если не идет дождь. Однажды я даже загорал. До этого было слишком прохладно».
Пауэрсу также позволили осмотреть обломки его самолета. Выставка открылась в парке имени Горького 11 мая, она изобиловала обычными приемами советской пропаганды. Начало ее совпало с открытием финской выставки сельскохозяйственной техники и мебели, чем русские как бы подчеркивали огромный контраст между «мирной» экспозицией Финляндии и останками У-2. «Правда» писала: «Разница очевидна, и она явно не в пользу Америки».
Когда около 500 журналистов вошли в павильон, они встретили там пожилого мужчину, на гражданском костюме которого «совершенно случайно» был ряд орденов и медалей. «Меня зовут Александр Сергейчук, — сказал он. — Я знаю, что такое война, и я не понимаю, как американцы могут на каждом шагу кричать о мире и искренности и одновременно посылать к нам таких бандитов, как Пауэрс. Я простой советский человек и не понимаю, как эти люди могли пасть так низко и чего в этом случае стоит их мораль».
На выставке были представлены поврежденные крылья самолета, на которых не было обозначений, костюм и шлем Пауэрса, магнитофон, включенный советским техником, чтобы посетители могли услышать звуковые сигналы, карты, фотографии и другие документы. Не были выставлены ни пистолет, ни капсула с ядом, ни иностранная валюта.